Мариинский театр. Балет "Сильфида". Слышу громкий шепот: "смотри, смотри, какие деревья! Ой, как балерина танцует! Видишь, дядя пошел к колдунье! Ой, а она - смотри, какая злая! Ах, какое красивое платье - ты заметила?" Это диалог (с позволения сказать) мамы с девочкой лет семи. Указания на что именно смотреть и как реагировать не прекращаются ни на минуту. Антракт. Ничто не меняется: "Ты обратила внимание на люстру? А вот эту роспись на потолке - представляешь, как тяжело было сделать? Смотри, какие все нарядные - это потому что в театр принято так ходить..." Но и это еще не все. Каждые 15 минут организовывается экспресс-экзамен: "Ты запомнила, как ее зовут? А кто музыку написал? Зачем они ушли в лес? Увертюра - это?..." И так далее - по кругу.
У бедной девочки практически не остается шансов на собственное впечатление. Ее интерес полностью парализован. Она бы, может, и получила удовольствие от балета, но где там! Пребывающая в ужасе от того, что что-то останется незамеченным, ее мама не оставляет ей ни малейшей возможности насладиться прекрасным. Знакомо?..

Надо сказать, я всегда рад читать письма коллег. И отвечать тоже рад. В первую очередь потому что уверен: педагоги должны разговаривать. Диалог дает нам возможность проверять самих себя, сомневаться и идти вперед. Но вот читая письмо, пришедшее пару дней назад я задумался о тех, кто выбирает не реагировать. Кто, читая тот или иной материал о школе, говорит себе: "все это сказки, этого не может быть, реализовать такой подход невозможно. Действительность, в которой мы живем диктует совершенно иные правила преподавания". Отчасти именно об этом пишет учитель, письмо которого вы прочтете ниже.
Поэтому я принял решение опубликовать последнее письмо и свой ответ на него. Может быть эта переписка окажется актуальной и для других читателей. И давайте разговаривать. 

Кто же мы все-таки такие? Что за профессия у нас? Кому мы вообще нужны? Кто он, сегодняшний учитель? Мы так привыкли к ниспровержению и отрицанию самого этого понятия, что и сами позабыли, кто мы и зачем. И сами привыкли повторять ерунду о том, что учителя и вовсе не нужны. Сами поверили в собственную усталость, никчемность, узость. Мы не нужны? Все это выдумки! 
Сегодня – правда о том, какие мы на самом деле. 

Не далее, как вчера я случайно оказался у выхода из детского сада в конце рабочего дня. Мимо меня прошли подряд четыре мамы с детьми. Удивительно, но я услышал четыре совершенно одинаковых разговора (если это можно назвать разговором):

Мама: Ну, что ты сегодня делал(а)?

Ребенок: Ммммм….

Мама (как бы помогая): Было в садике что-нибудь интересное?

Ребенок: Нууууу…….

Любопытнейшую историю рассказал мне приятель. Это произошло, когда ему было лет восемь. Они с мамой и папой отправились на прогулку. Дорогой болтали о разных мелочах, о чем был разговор он, конечно, уже не помнит. Навстречу им попался странный человек. Он был каким-то "очень бедным" (так в воспоминаниях моего приятеля). Шел он в одних носках, был небрит, неряшливо одет. Приятелю моему запомнился его взгляд: усталый, внимательный и строгий. Такого взгляда у других людей мальчик никогда не видел.

Что это мы все про детей, да про детей! Давайте немного и про родителей. Тем более, что некоторые из моих уважаемых читателей так прямо и заявляют: «Что это вы все время на их стороне? А о нас кто подумает? Адмирал Иван Федорович Крузенштерн?!» (с) А и правда – давайте! 

Если уж про образование – давайте «по гамбургскому счету».
Вспомним мир лет 20 назад. Какие знания были востребованы? Каков был путь к этим знаниям? Зачем и чему мы учились? А сейчас? Не слишком похоже, правда? Интернет, мобильники, социальные сети, исследование генома, электронные деньги… – обо всем этом понятия не имели наши учителя. Ну, а теперь – следующие 20 лет. Какими будут технологии вообще и технологии получения знаний в частности? К какому «завтра» мы готовим наших детей? Не знаете? Вот и я не знаю. И двадцать лет назад не знали, хотя многие уверяли, что знают. Тогда вопрос: какое же право у нас есть выбирать и навязывать те или иные знания детям будущего? По какому принципу вообще мы их выбираем? Что мы сами понимаем, чем руководствуемся? Чего хотим?

"Посмотри, какая красивая девочка! Это потому что она в платьице",- услышал я, и снова "забродили старые дрожжи". 

Шаг за шагом мы вгоняем детей в комплекс неполноценности. Последовательно и планомерно. Он будет проявляться в учебе, в дружбе, в любви. Потому что мы такие. Не умеем иначе и учиться не хотим. Незачем, мы-то живем как-то! Как-то...

Моя младшая дочь (6.5) заявила: "Все-таки для многих взрослых дети - игрушки". 
Выяснилось, что к такому выводу она пришла, когда совершенно незнакомая женщина позволила себе потрепать ее по щечке, потрогать волосы, спросить, настоящие ли они. То есть, отнеслась к ней, как к объекту, который по собственному желанию можно потрогать, погладить, поиграть с ним, наконец. Желанием объекта, понятно, в этом случае обычно не интересуются (действительно, кто же спрашивает игрушку, хочется ли ей играть!) Априори считается, что у взрослых есть право вторгаться в мир человека по собственному желанию, даже без предупреждения - просто так. И все это только по одной причине: потому что он младше (ср.: другого цвета кожи, другой веры, другого размера, другой национальности и т.п.)

Мне кажется, одной из основных причин подмены человеческого общения воспитательным процессом становится странный перевертыш: хотим быть открытыми - все больше закрываемся за т.н. "правильными ответами", хотим непосредственно воспринимать действительность - пользуемся штампами, которые восприняли с детства, хотим помочь - делаем еще хуже, успокаивая себя : "Детские слезы недолги. Делаю больно, чтобы потом не было еще больней".