Дело-то простое - раз плюнуть! 

Первое и главное: ни в коем случае сами не рассказывайте ничего о себе! Максимум, который вы можете себе позволить - это сюсюкающие рассказы о собственном детстве. Только прошлое - никакого настоящего! Не говорить же с ним, в самом деле, о неприятностях на работе, встрече с подружкой, последнем сериале, который вы смотрели - что он в этом понимает! 

Для начала нужно запастись терпением: дети обычно чертовски выносливы и первые признаки невроза вы получите только со временем. Ребенок верит, что вы на его стороне, что вы принимаете его любым, и пока вам удастся основательно разрушить эту веру или хотя бы ее часть, придется как следует потрудиться. 

Нужно постоянно подчеркивать, что ребенок для вас недостаточно хорош, что вы ожидаете большего, что его нельзя считать достаточно послушным/усердным/успешным и т.п. Желательно при этом как можно чаще приводить в пример других детей и самих себя в детстве. Сравнение не в пользу ребенка и его недовольство собой - основа хорошего невроза. Постепенно у него расшатается вера в себя и он начнет проявлять долгожданные первые невротические признаки. 

Почему, собственно, детские истерики выделяются в некий особый подвид истерик? Разве есть в данном случае принципиальная разница между детьми и взрослыми? Это, позвольте, какая же?

Ужасно устал я от вопроса, что будет с нашими детьми, когда они закончат такую "тепличную" школу "Апельсин", и окажутся в "свободном плавании".

"Природа тренируется", - этому важнейшему педагогическому принципу, когда-то походя научила меня великая и любимая Нина Михоэлс. 

"Я говорю с ним на равных, как со взрослым, а он не понимает", - с грустью сказала мне мама о своем сыне. 
Конечно, не понимает: он же не взрослый! 

Вспоминая самих себя в школьном возрасте, мы задаемся вопросами - откуда берется интерес к учебе, как помочь ребенку раскрыть его интеллектуальный и творческий потенциал. Об этом мы поговорили с директором Института неформального образования и школы «Апельсин» в Санкт-Петербурге Димой Зицером.

"Я сама была такою триста лет тому назад",- пела как известно, черепаха Тортилла. А мы подпевали.

А вот интересно: какою-такою? Что мы имеем в виду, когда упоминаем детскость? Так легко ответить на вопрос, что такое женственность, мужественность, старость. И даже более сложные "французскость", русскость". А детскость? В той же песне говорится о некоторых ее проявлениях: "будь веселым, дерзким, шумным, драться надо - так дерись , никогда не знай покоя, плачь и смейся невпопад"...

Я, признаться, совершенно обалдел, в очередной раз столкнувшись с современным вариантом средневековой идеи, что изначально учителю выдается (вероятно, вместе с дипломом) некий аванс авторитета, который еще и необходимо беречь, подобно чести смолоду. В том смысле, что авторитет учителя это какая-то зыбкая субстанция, которая является неотъемлемой частью профессии. И не потрогаешь его, не объяснишь, что это такое: либо есть, либо нет. Заметьте: не любовь, не интерес, не желание общаться, а именно авторитет определяет не только отношения учеников с учителем, но и профессиональную успешность последнего.

Все начинается с невинного на первый взгляд,  а по сути - наипошлейшего вопроса, обращенного к человеку лет 5-6: "Кем же ты хочешь быть, когда вырастешь?" Сама постановка вопроса, если вдуматься, подразумевает полную никчемность объекта: "сейчас-то ты, понятно, никто и ничто, а вот когда вырастешь - другое дело!.. Это ведь так важно, кем ты будешь, намного важнее чем то, кем ты являешься сейчас!"*