|
Катерина Мурашова (про детей, родителей, отношениях и пр.)
| |
| Сторожея | Дата: Пятница, 24.07.2015, 17:46 | Сообщение # 46 |
 Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| О ранней детской одаренности
История о татарской семье, в которой ждали мальчика, а родились шесть девочек
— Кусает, бьет всех подряд, может швырнуть чем под руку подвернется. Никакого сладу с ней нет...
— Вы мама Светы?
Сидящей напротив меня девушке я не дала бы больше восемнадцати. Свете Габдурахмановой, которая из угла хмуро смотрела на меня маленькими черненькими глазками, уже исполнилось три.
— Нет, слава Аллаху. Я старшая сестра. Несколько лет назад сама к вам приходила, когда с папой ругалась. Вот теперь решила Светку привести. Вдруг поможет? Матери-то не до того...
— А почему матери не до того?
— По хозяйству она.
— Большое хозяйство? (Может, они на ферме живут? К нашей поликлинике каким-то странным бюрократическим кульбитом относятся Авиагородок и пара пригородных деревень.)
— Приличное, — усмехнулась девушка. — Детей много нарожали.
— Сколько ж вас?
— Шестеро. Все девчонки. Светка — последыш.
Да, действительно. Ситуация быстро стала понятной. Нормальная татарская семья. Очень хотелось мальчика, наследника. Теперь в небольшой квартире четыре девочки-подростка. От их конкурентных склок, сплетен, вражды и коалиций только что искры не летят. Света родилась с довольно большим отрывом от сестер — последний шанс. Все согласно ждали сына и братика. Не получилось. Света начала защищаться и нападать практически с рождения. Сейчас от нее все стонут, даже отец.
Оба родителя работают. Иначе детей не прокормить.
— А в садике как?
— Так же. Дерется, кусается. Но не сама. Только если к ней лезут.
— А что она делает, когда никто не лезет? («Хотя попробуй уединись в городской малогабаритке с пятью сестрами и мамой по хозяйству!» — тут же подумала я.) Как играет?
— Она не играет вообще. Она рисует.
— А что ж вы рисунки-то не принесли! — попеняла я.
Разговаривать со мной Света не хочет («Она вообще с чужими почти не разговаривает», — объяснила сестра), играть в мои игрушки не играет, так что рисунки многое могли бы мне показать. Хотя, конечно, какие в три года рисунки...
— У вас бумага есть? Дайте ей побольше. И карандаш. Она вам сейчас нарисует.
Ну ладно, мысленно вздохнула я, пусть ребенок хоть чем-то займется. Положила на столик несколько листов бумаги, поставила стаканчик с восковыми мелками, попыталась показать, как ими рисовать.
— Не надо, — сказала Света, которая как-то внезапно оказалась уже сидящей за столиком. — Я знаю.
Дальше она начала стремительно рисовать. Один лист за другим. Я открыла рот от изумления. Рисунки строго соответствовали возрасту — головоноги, как и положено в три года. Но какие головоноги! Ничего подобного я еще никогда не видела. Каждому рисунку, прежде чем его отложить, Света давала название. И какое!
— Боже мой, откуда она эти названия берет? — воскликнула я, обращаясь к сестре.
— А вы у нее у самой спросите, — посоветовала девушка.
— Света, как ты придумываешь эти названия?
— Они сами приходят, — ответила девочка, продолжая рисовать. Стопка готовых рисунков росла на глазах.
— Вот и дома так, и в садике, — сказала сестра. — Пока бумага не кончится.
— Послушайте, но ведь это... Это надо развивать. Художественная школа... — я чувствовала себя беспомощной.
Какая школа?! Ребенку три года. Какое развитие? Девочка и так рисует практически при любой возможности. К тому же работающая мать с шестью детьми.
— Может быть, вы поможете сестре, уделите ей...
— Ну уж нет! — девушка торжествующе усмехнулась. — Я через два месяца замуж выхожу. И уеду из этого бардака к чертовой матери! Так вы посоветуете чего? Я матери передам. Она знает, что мы к вам пошли.
— Значит так, — я старалась быть как можно более вразумительной и не терять надежды. Если эта счастливая невеста на исходе своей жизни в родительском доме притащила ко мне сестренку, значит, она все же заинтересована в ее судьбе. И в мирном сосуществовании родственников, конечно. — Сына и братика у вас в семье не случилось. Но у вас случилась Света. А у нее — талант. По всей видимости, врожденный. И редкий. Поверьте, я видела тысячи детских рисунков и никогда ничего подобного. Признайте ее. Признайте ее уникальность и нужность вашей семье. Возможно, она прославит вашу фамилию. Но для этого ее нужно осторожно растить. Не приставайте к ней. Давайте ей возможность уединиться — хоть в ванной, хоть за ширмой, хоть под столом. («Да-да, она как раз любит под обеденный стол прятаться, — поддакнула сестра. — Мы ее оттуда шваброй гоняем».) Как только она немного подрастет, обеспечьте ей возможность учиться рисованию. А сейчас — много хорошей бумаги и разных карандашей и мелков.
«Ч-черт побери! — думала я. — Откуда мне знать, как правильно развивать художественные таланты? С другой стороны, а кто это наверняка знает? В голове вертелась мысль про то, что из Светы вполне могла бы получиться вторая Надя Рушева, но я, не будучи мистиком, на всякий случай эту мысль старательно отгоняла. (Талантливая девочка-художница Надя Рушева, которой, надо сказать, создавали для творчества все условия, трагически рано умерла.)
— И еще, читайте ей вслух сказки и книжки, ей надо откуда-то брать сюжеты для рисунков. Водите ее гулять в парк во все времена года.
— Да-да, это вы правы, — опять кивнула старшая сестра. — Она любит книжки слушать. Я ей тут как-то для смеха читала «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», Гуле в школе задали, так она потом даже сапоги мне почистила и Гуле, чтоб мы ей до конца прочли.
«Да поможет им Аллах!» — вполне непоследовательно для атеистки подумала я. И спросила вслух:
— Света, ты подаришь мне эти рисунки?
— Забирайте, — буркнула Света. — Мне не жалко. Я себе еще нарисую.
И тихонько припрятала в кармашек осколок воскового мелка, который ей особенно понравился. Я ей не препятствовала. Должна же я была хоть как-то поспособствовать развитию таланта.
 Падший Ангел
 Поцелуй
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Четверг, 30.07.2015, 17:05 | Сообщение # 47 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Одаренность — это нарушение Среди сотен обычных «гениальных» мальчиков и девочек, которых приводят к психологу, очень редко попадаются настоящие одаренные дети. И они нуждаются в особом внимании 
Иногда я годами живу спокойно и с этой проблемой вообще не сталкиваюсь. То есть, разумеется, регулярно приходят мамы и даже папы, уверенные если не в гениальности, то по крайней мере в глубокой талантливости своего ребенка, и приводят тому всяческие доказательства: а вот он в четыре года нарисовал, а вот она в пять лет уже читает, и воспитательница сказала, а в детской обучалке-развивалке все так удивились, когда он... Хотят получить от меня подтверждение своим надеждам, иногда (нечасто) пройти какой-нибудь тест. Часто спрашивают, как развивать несомненно имеющийся талант еще и еще, чтобы не дай бог не упустить время...
Я никого из них не разубеждаю. Все дети талантливы, конечно, кто бы спорил. И ваш — тоже. Честно говорю, что, по моему мнению, любое немедицинское тестирование маленьких детей в общем-то фигня, потому что индивидуальный разброс темпов и вариантов нормального развития в первые годы жизни такой, что предсказать по результату тестов что-нибудь наверняка очень трудно, если не невозможно. Даже огурцы на грядке, посаженные в один день, созревают не одновременно, а дети все-таки не огурцы. Но если вы настаиваете, то я, конечно, могу... Обычно родители не настаивают.
Но что же ранняя одаренность? Существует ли она вообще или это просто результат продуманного воспитания и развития ребенка? Безусловно, существует.
Вот как это видится мне, с моей практической «колокольни». Вполне готова к тому, что кто-то со мной решительно не согласится. Обсудим.
Раньше всего (фактически на третьем году жизни) проявляет себя художественная одаренность (предыдущий материал про художницу Свету). Рисунки художественно одаренного ребенка по технике соответствуют возрасту, но эмоционально богаты — за ними стоит «странно взрослое» видение мира, явно опережающее возраст. Иногда художественно одаренные дети используют удивительную палитру красок — фактически «говорят цветом». Еще один признак ранней художественной одаренности — дети стремятся рисовать практически всегда и везде. Это их язык, которым они могут сказать о себе и мире гораздо больше, чем словами.
Чуть позже (четвертый, пятый год жизни) выявляется ранняя музыкальная одаренность. Мне доводилось видеть четырехлетнего ребенка, который с пластинки запомнил и воспроизводил целиком (!) рок-оперу «Юнона и Авось». Другой ребенок в пятилетнем возрасте сам выучился подбирать на пианино несложные мелодии песен, которые слышал по телевизору. Здесь та же закономерность — эти дети стремятся петь и музицировать как можно больше, отлучение их от этой возможности — урезание существенной части их мира, против которой они активно протестуют.
Значительно позднее (видимо, уже после завершения процесса формирования межполушарной асимметрии), приблизительно к девяти-десяти годам становится заметным раннее развитие... даже не знаю, как правильно сказать: может быть, математических способностей, но вернее — повышенной склонности к логическому мышлению и системному постижению мира. В этом смысле несомненно правы те педагоги, которые говорят, что для усиленного изучения математики детей надо отбирать уже после окончания начальной школы.
Вне всякого сомнения, существует еще и общая ранняя одаренность. Причем двух типов.
С одной стороны, это «Филиппки». Именно они сами выучиваются читать по перевернутым папиным газетам, решают задачи и выполняют задания, решительно не соответствующие их малому возрасту. «Филиппков» иногда надо даже слегка подтормаживать, возвращая им детские радости и способы реагирования на мир. Их явно ускоренное развитие со временем войдет в нормальное русло, и привычка быть «вундеркиндом» может сыграть с ними дурную шутку.
Второй тип общей одаренности — дети, которые с самых ранних лет находят нестандартные решения к стандартным задачам. Есть такой стандартный вопрос в тесте на школьную зрелость (для шестилетних детей): определи сходство и различия (морковка и картошка, мяч и апельсин и т. д.). У меня для развлечения детей есть такая пара: Баба-яга и самолет. Обычно дети легко находят сходство (оба летают), а вот различия формулируют по-разному, впрочем, почти всегда логически привязываются к теме «живой/неживой». И вот как-то шестилетний ребятенок мне заявляет: сходство — оба летают, различие — самолет летает на бензине, а Баба-яга — на силе человеческой фантазии. Каково? Одаренность этих детей требует бережного в прогностическом смысле отношения — из них вполне могут получиться талантливые взрослые. Их дар очень губит обстановка, в которой на каждый вопрос есть один правильный ответ.
Но откуда же оно берется?
Понятно, что не достигается каким-нибудь там «ранним развитием» или «особой системой воспитания». Ведь все, чего добились несомненно талантливые создатели всяких систем от раннего развития, — вырастили из своих детей здоровых и нормальных взрослых людей (согласимся, что это очень немало, но вполне возможно и без применения особых методик). За годы практики я видела десятки (а может быть, уже и сотни) адептов самых разнообразных и причудливых систем воспитания и развития. Они использовали в своем воспитательно-развивательном хозяйстве весь спектр: от твердых материалистов-диалектиков типа супругов Никитиных до медитативных художников, дети которых к тому же все время ныряли то в прорубь, то в холодную ванну. Результаты несомненно были: пятилетние дети со страшной, недоступной для меня скоростью собирали какие-то головоломки, младенцы лазали по веревкам, трехлетка читал со скоростью третьеклассника, кто-то рисовал диковинные цветы масляными красками на стенах, проплывал под водой двадцатиметровый бассейн, гулял босиком по снегу, по полчаса читал наизусть Хармса и Цветаеву... Хорошо, что человеческие детеныши самой природой запрограммированы на самые причудливые изменения и вариации окружающей среды и умеют все это переносить практически без вреда для себя.
Стоит повторить, что к ранней детской одаренности все вышеописанное не имело никакого отношения. И к одаренности в подросшем состоянии тоже не приводило. Вырастали самые обыкновенные люди, часто с хроническим отитом, проблемами в социальном функционировании (не пройден какой-то важный этап развития — например, отсутствовали ролевые игры) и неустойчивой самооценкой.
Но если оно все-таки есть, то что с этим делать? Десятки и сотни рекомендаций, как развивать, где учить и т. д. Хочется сказать только одну вещь, на которую как-то не очень обращают внимания и которую родители этих детей обычно просто не хотят слышать. Эти дети повышенно уязвимы. Их ранняя одаренность — это НАРУШЕНИЕ развития. И опережающее развитие чего-то одного происходит у них всегда за счет чего-то другого (по закону Ломоносова — Лавуазье). Если это «что-то» — здоровье (как, например, у гениального ребенка Блеза Паскаля, который в десять лет исследовал природу звука, а в одиннадцать «переоткрыл» всю геометрию Евклида), то тут вроде бы все ясно — лечить, заниматься профилактикой. В других, менее понятных случаях надо искать и опять же по возможности компенсировать.
В основном я работаю с самыми обычными детьми.
Но иногда, вдруг, без всяких причин и знамений ко мне является кто-то и приводит с собой ребенка... Спутать это нельзя ни с чем, и никак не отделаться от ощущения, что эти странные дети — какое-то послание всем нам. Но какое?
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Пятница, 28.08.2015, 10:28 | Сообщение # 48 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Закон джунглей сегодня Шлепки не наносят психологической травмы детям, но и не служат воспитательным целям. Катерина Мурашова продолжает тему физических наказаний 
— Мф! Что говорит Закон Джунглей, Балу?
— Горе не мешает наказанию. Только не забудь, Багира, что он еще мал!
— Не забуду! Но он натворил беды, и теперь надо его побить. Маугли, что ты на это скажешь?
— Ничего! Я виноват. А вы оба ранены. Это только справедливо.
Багира дала ему с десяток шлепков... Когда все кончилось, Маугли чихнул и без единого слова поднялся на ноги.
— А теперь, — сказала Багира, — прыгай ко мне на спину, Маленький Брат, и мы отправимся домой.
Одна из прелестей Закона Джунглей состоит в том, что с наказанием кончаются все счеты. После него не бывает никаких придирок.
Р. Киплинг
Симпатичный мальчишка лет трех с половиной, с упрямой складкой между светлых бровей и гипердинамическим синдромом в анамнезе быстро освоил все имеющиеся в кабинете машинки и деловой походкой отправился в предбанник, где на двух тумбочках и стеллаже тоже стояли кое-какие игрушки.
До этого мы уже успели поговорить с мамой об особенностях воспитания детей с гиперактивностью и о том, как реагировать родителям на Санькину агрессивность в садике и на площадке. Сам он обычно драку не начинал, но если обижали или отбирали чего-нибудь — кидался с кулаками не глядя. Девочка перед ним или вдвое превосходящий по возрасту противник — все эти мелочи значения не имели.
Мать, как ни странно, была в общем-то не против драк («Ну, какой же мальчишка без драки вырос!»), ее расстраивала только Санина «неразборчивость», ну и, конечно, жалобы родителей и воспитателей.
— Саня, то, что на тумбочках и на полках, можно брать, а в тумбочки не лазай — там всякая утварь от логопеда хранится, это нельзя! — крикнула я.
— Эх, — покачала крупной головой мать. — Зачем же вы так сказали?! Он бы сам, может, и не сообразил, а теперь непременно в эти самые тумбочки и полезет...
— Ну может, еще и не полезет? — усомнилась я. — Или хоть не сразу?
— Полезет. Сразу, — вздохнула мать. – Такой вот поперечный характер!
Женщина оказалась права: мы с ней не увидели, но услышали, как со скрипом открывается дверь тумбочки. Я еще не успела никак отреагировать на происходящее, как она уже заорала:
— Что ж ты делаешь-то, паршивец ты этакий! Доктор тебе чего сказал, а?! В тумбочку не лезть, а ты!! Иди сюда немедленно!!!
Дальше произошло удивительное.
Чтобы понять, вам, читатель, надо представить диспозицию. Я сижу в кресле у стены, сбоку от двери. Что делается в предбаннике, не вижу совершенно. Мать Саньки сидит напротив меня, на банкетке у окна, к двери под некоторым углом, но, в общем, проем ей виден.
И вот я в профиль вижу, как из двери выходит Санька. Только не лицом вперед, как следовало бы ожидать по ситуации, а прежде всего появляется медленно из проема такая откляченная задница.
Я в недоумении созерцаю картинку, потом спрашиваю:
— Послушайте, мамочка, а отчего это у вас ребенок так странно в дверь входит?
— Как отчего? — удивляется моей непонятливости мать Саньки. — Нарушил ваш запрет? Нарушил! Вот теперь идет по заднице получить. Обормот он, конечно, обормот, но не дурак же. Закон понимает.
Немая сцена.
Мне не удалось поучаствовать в недавней блоговой дискуссии на тему «бить или не бить». Вот решила наверстать упущенное и внести свою лепту.
Довольно часто ко мне приходят молодые (или не очень) родители и спрашивают что-то вроде: «А вот если он меня довел и я ему затрещину отвесила — это нанесло ему психологическую травму или как?», «А если я ребенка иногда по попе шлепаю, это считается, что я его бью или нет?» или даже просто: «Вот вы, как специалист, как считаете: можно детей в наказание бить (испокон же веков били!) или нельзя ни в коем случае (нарушается же структура личности — вон мы в журналах прочли!)?»
Моя позиция по этому вопросу очень простая, если не сказать примитивная. Отчасти ее примитивизм, возможно, обуславливается тем, что по первому образованию я зоолог.
— Нет, — отвечаю я озабоченным родителям. — Если он вас довел, а вы его шлепнули, вы не нанесли ему непоправимую психологическую травму. Успокойтесь. Но одновременно отдайте себе отчет в том, что и к воспитанию ребенка ваш поступок не имеет никакого отношения. Это вы просто не справились с конкретной ситуацией и эмоционально разрядились на ребенке таким вот способом. Способ разрядки, надо сказать, весьма древний — древнее и некуда, пожалуй.
Традиционная и вполне безэмоциональная порка по субботам — это действительно было воспитание. Воспитание превосходящей силой, почти на уровне закона джунглей. Но приемлем ли в настоящее время и для вас лично такой способ? Ведь он держался на общинном сознании и безусловном уважении права старшего. Кстати, этот метод не обязательно подразумевает битье в чистом виде. Это может быть и грозный рык, и визгливые вопли, от которых детеныш в самом прямом смысле леденеет (от страха включается в реакцию парасимпатическая нервная система), и уничтожение презрением, и наказание лишением чего либо. Но как быть сегодня с мальчиком и особенно с девочкой- подростком, которые привыкли к этой обойме методов? Ведь сегодняшний социум (в отличие от древнеобщинного) быстро (годам к 13 наверняка) объяснит им, что не такая уж превосходящая сила эти предки. И растущее существо однажды противопоставляет силу силе, крик крику, шантаж шантажу. И что тогда? Ведь воспитывать-то его все равно надо, и опасностей, от которых следует оберечь именно воспитанием, в этом возрасте не меньше, а может быть, и больше, чем в более ранних периодах. Так не лучше ли с самого начала предпочесть другие методы воспитания и опираться на них?
Что же касается Саньки и его мамы, то для них опасность другая. Заметим, что знание «закона» ни на минуту не остановило Санькино любопытство в отношении содержимого тумбочек. Возмездие он воспринимает как закономерное следствие нарушения запрета. Так устроен мир — ну что ж, другого мира у него все равно нет. К тому же у детей с синдромом СДВГ часто высокий болевой порог — руку отобьешь, пока «достучишься». Но довольно быстро (у Саньки она на подходе) приходит догадка: если не узнают, то закон можно обойти. И в тумбочку влезть, и по заднице не получить. В результате получаются люди, которые чтят, подобно Великому Комбинатору, Уголовный кодекс и не воруют потому, что боятся — посадят в тюрьму. А если твердо уверены, что не поймают, могут и украсть... Вам это надо?
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 19.09.2015, 18:40 | Сообщение # 49 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Еще раз про любовь Что бывает, если мамочка не отпускает даже к старости 
— Я чувствую, что могу пойти на преступление! — сказал сидящий напротив меня немолодой уже мужчина и захрустел странно белыми, очень сильными на вид пальцами.
— Ой, не надо, пожалуйста! — воскликнула я, имея в виду и нарушение закона, и хруст пальцев одновременно.
— Тогда дайте мне заключение, и я пойду в суд.
Вообще-то, путая меня с психиатром, ко мне регулярно являются персонажи и просят дать им справку, что они не психи (пару раз даже случалось наоборот: «дайте справку, что я псих»). Но мой теперешний посетитель явно не имел никакого отношения к этому простодушному типу.
— А вы расскажите мне подробно, что случилось, и тогда посмотрим, что можно сделать, — дипломатично предложила я.
Он рассказал. История в его изложении выглядела печальной донельзя.
Яков — хирург с почти двадцатилетним стажем. Работает в больнице, свою работу любит. Собственно, долгое время ничего, кроме работы, в его жизни и не было. Длинная, почти десять лет, учеба. Потом друзья, враги, интересы, победы, поражения, краткосрочные, ни к чему не обязывающие романы (скорее интрижки) — все в пределах больничных стен. Жил вдвоем с мамой. Дома либо отсыпался, либо читал специальную литературу и легкие детективы. Выходы в мир — стажировки в Москве и за рубежом, повышение квалификации. Все.
Потом тревогу, как я поняла, забила мама, которую долгое время все устраивало, но потом захотелось внуков. Она принялась знакомить сына с приличными девушками (незамужними дочерями подруг), покупала билеты в театр. Девушки ничего не понимали в ущемленных грыжах и забрюшинном сепсисе, не умели смеяться над забытым в животе пациента зеркальцем и ожившим на каталке покойником. С ними было скучно.
Но благодаря маминой активности Яков стал задумываться и слегка оглядываться по сторонам. И тут, естественно, появилась она — молоденькая, только что из училища, хирургическая медсестра. Сирота из социально неблагополучной семьи, воспитанная бабушкой, пару лет проведшая в интернате. Очень талантливая в работе, схватывающая на лету все то, о чем он не успел еще не только сказать, но и подумать.
Он влюбился отчаянно и сразу сделал предложение. Чего тянуть? Познакомил с мамой. Мама была в ужасе, вела себя при встрече с будущей невесткой не слишком достойно. Он впервые в жизни устроил скандал. Мама плакала, пророчила и сосала нитроглицерин.
Они поженились. Родился сын Илюша. Она хотела почти сразу выйти на работу, но он настоял, чтобы она сидела с ребенком, мама уже очень пожилая — не справится. Взял побольше нагрузки — чтобы у жены и сына «все было». Приходил домой после двадцатичасовой смены и, засыпая на ходу, млел от счастья — жена, сын, мама, все как у людей.
Илюше исполнилось три года. На лето снял дачу — туда поехали жена с сыном и ее подружка по интернату с дочкой, на год старше Ильи. Мама осталась в городе: «Я должна отдохнуть от общения с этим чужим для меня человеком». Да ради бога!
На дачу приезжал редко — не получалось по работе. Но там вроде все было ничего, хотя (это он вспомнил потом) жена порой жаловалась на скуку, была как-то неопределенно рассеянна или, наоборот, непонятно возбуждена.
И однажды — не снег, а камень на голову! — жена и сын просто исчезли. Дача стояла пустая. Разор, бутылки из-под водки и дешевого вина. Подружка, которую сумел разыскать, глумливо усмехаясь, говорила какие-то невозможные вещи. Какой-то парень... Ты, Яша, ее не замечал. Твоя мама... Она не могла больше так жить. Наркотики? Где мой сын?!
Был разговор по телефону. «Мы с Илюшей будем жить отдельно». — «Где? Верни сына! Ты его украла!» — «Да ты даже не знаешь, как он выглядит». — «Что ты несешь? Ты пьяна? Наркоманка?!» — «Тебе нет до этого никакого дела. Ты меня давно не видишь». — «Ты не мать! Правильно моя мама меня предупреждала!» — «Когда успокоишься, я, может быть, позволю тебе видеться с Илюшей». — «Ты чудовище! Я все равно отберу у тебя сына!»
— Дайте мне заключение, что ребенок не может находиться с этой женщиной. Я пойду в суд.
— Послушайте, но я никогда не видела этой женщины и этого ребенка. Как я могу судить только на основании ваших слов?
— Вы что, мне не верите? В коридоре сидит моя мама. Она все подтвердит! Вы вообще психолог? Так дайте мне заключение психолога!
Сейчас будет истерика. В коридоре — мама с нитроглицерином наизготовку. Решать надо быстро.
— Окей, — говорю я. — Я дам вам заключение, такое, как вы хотите. Вы хирург? Отлично, сейчас в обмен вы дадите мне заключение, что у моей тети острый панкреатит, нуждающийся в хирургическом лечении. Я с этим заключением вечером повезу ее в больницу, а то у нее уже три дня бок болит.
— Что вы несете? Какой панкреатит? Какая тетя? А... Да, я понял... Но вы тоже должны понять.
— Я понимаю, — уверила я. — Давайте обсудим, что вам следует сделать, чтобы вернуть жену и сына.
Когда Яков вышел из кабинета, я закрыла за ним дверь и услышала взволнованно-визгливый голос мамы: «Ну что, она дала тебе заключение? Какое "вернуть"? О чем ты вообще говоришь?! Таких надо сразу лишать родительских прав! Ты никогда меня не слушаешь — надо было сразу идти по знакомству, к тому, к кому я рекомендовала!»
***
Заглянул из коридора, привел сына на физиотерапию — уши болят. Слегка неестественно веселый, улыбается.
— Вы знаете, я решил вам сказать, вы ведь тогда хотели помочь. Все образовалось. Она не захотела судиться. Сын живет с нами, он молодец, играет на скрипке. Мама тоже молодец, справляется. Я нанял женщину, она водит Илюшу в садик, в музыкальную школу.
— А где теперь мама Ильи? Что она делает?
— Я. Не знаю. Что делает. Эта женщина.
— Но она видится с Ильей?
— Два раза в неделю. По два часа. Я ухожу. Моя мама сидит в соседней комнате. Вы понимаете, после всего мы не можем ей доверять.
Боже, как он постарел! Великолепные руки хирурга слегка дрожат — или мне кажется?
***
У нас в поликлинике работает сотни две народу. Я всех знаю в лицо, но кто есть кто — разбираю, естественно, не всегда. Особенно касается тех, кто работает недавно.
Белый халат, бледное личико.
— Я медсестра, работаю у ортопеда. Могу я с вами поговорить?
— Конечно, проходите. Что случилось?
— К вам раньше обращался мой муж.
— Он приходил с вашим ребенком?
— Нет, один.
— Напомните, пожалуйста, в чем там было дело.
Напомнила. Спаси и сохрани.
— Что сейчас?
— Илья пошел в первый класс. В музыкальной школе его очень хвалят.
— Где вы живете?
— В общежитии. У меня все хорошо.
— Врете! Яков говорил: вы хирургическая медсестра от бога. Ему можно верить, он их сотни видал.
— Я не могу. Какая хирургия? Я все время реву. Я у невропатолога, на таблетках. А Яков — он тоже...
— Что тоже? Наркотики?!
— Нет, — слабая улыбка. — Это раньше, у Вересаева, все хирурги были морфинисты, а теперь все больше алкоголики.
Она, девочка из интерната, читала Вересаева! Может быть, чтобы лучше понять профессию? Любимого мужчину?
— Яков пьет. Я знаю, это ужасно — так думать, но если бы только она умерла, тогда я знаю.
— Слушайте, мамочки этого типа живучи как кошки! — говорю я. — Если будете ждать, Яков окончательно сопьется, а Илья успеет в армии отслужить. Здесь и сейчас!
— Но как? Он же уходит всегда! Там она, всегда она.
— Да ладно вам! Не девятнадцатый век! Существуют мобильники, электронная почта. Прорвемся, главное — решиться.
— Я готова, — девочка блеснула глазами. — Кроме Якова и Ильи мне никто не нужен. Я проверяла.
Я ничего не понимаю в искусстве эсэмэсок и потому писала хирургу Якову электронные любовные письма. И, признаюсь честно, даже получала от этого своеобразное удовольствие. Наша цель была — добиться согласия на встречу на нейтральной территории. Все получилось даже быстрее, чем я думала. А потом я была им уже не нужна. Единственное, на чем я настаивала: снимать квартиру отдельно от мамочки! Она обещала, что приложит все силы. Да и сам Яков — должен был хоть что-то понять за эти годы!
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 26.09.2015, 11:44 | Сообщение # 50 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Больной ребенок У этой мамы был только один способ реализации: обследовать, опекать и лечить сына  Иллюстрация: Corbis/Fotosa.ru
Это было много лет назад. Я тогда только начинала работать психологом, практически не имела опыта и потому сначала просто не поверила ни своим глазам, ни своим выводам. Уж больно дикими они мне показались. Впоследствии я видела десятки аналогичных случаев. Но запомнился первый.
Ребенку недавно исполнилось десять лет. Его медицинские карточки (мать выложила их на стол стопкой из объемистой сумки) имели вид и толщину академического издания «Войны и мира».
— Ничего себе документация! — воскликнула я. — И чего ж там у нас такое, если вкратце?
Мальчик выглядел абсолютно нормальным, но я ни секунды не сомневалась в том, что сейчас мне назовут какую-нибудь из очень тяжелых, с осложнениями соматических болезней. Диабет? Сердце? Что-то с почками? С обменом веществ?
— Да вот так, — вздохнула мать, опуская глаза. — Мы вообще-то на электрофорез пришли, но заодно решили и к вам заглянуть. В диагностическом центре нам рекомендовали, да я и сама давно собиралась.
— Конечно, конечно, слушаю вас, — заторопилась я, испытывая искреннее сочувствие к матери такого больного ребенка. Он-то не знает другой жизни, а каково это для матери — вместо того чтобы играть и радоваться, все время обследовать и лечить!
— Вы знаете, последнее время он стал просто невыносимо поперечным! — пожаловалась женщина. — У меня уже просто сил нет.
Что ж, подумала я, листая первый том медицинской саги, подростковость на подходе, да и постоянные болезни характер никому не улучшают.
— А в чем конкретно это выражается?
— Я говорю: обязательно надевай шапку, на улице ветер, опять простудишь уши (мы только что пропили курс антибиотиков), он приходит из школы с шапкой в кармане и говорит, глядя мне в глаза: потерял!
Я перешла ко второму тому.
— Нам прописали курс витаминов в уколах и курс массажа. Мы каждый год это делаем, это позволяет хотя бы половину времени нормально посещать школу. Последний год начальной школы — это же важно! Он отказывается ходить в поликлинику, вы можете себе представить! Каждый раз — это бой быков, уже соседи спрашивали: что у вас там творится?
Отложив вторую карточку, я принялась за третью.
— Недавно вместо того, чтобы прийти после школы домой, ушел, не переодевшись и никого не предупредив, в соседний квартал на футбольное поле и три часа там бегал с мальчишками. Я его с трудом отыскала. Бог с ним, с футболом, бог с ними, с моими и бабушкиными нервами, но ведь он был весь насквозь мокрый! А это нам категорически противопоказано! Я притащила его домой, он отказался переодеться. До прихода отца с работы ходил в мокрой фуфайке. Разумеется, заболел.
Я честно пролистала все четыре карточки и ничего не поняла. У Игоря не было никаких серьезных заболеваний. Диатез в детстве, простуды, пара бронхитов, нарушение осанки, какие-то шумы в сердце, дискинезия чего-то, масса обследований, назначений и заключений специалистов. Может быть, мама сама врач и потому ей мерещатся всякие опасности для здоровья сына?
— Кем вы работаете?
— О чем вы? Как он родился, я не работаю и едва все успеваю. Школа, лечебная физкультура три раза в неделю, три курса массажа в год, мануальная терапия, электрофорез, процедуры, лекарства. Одну четверть из четырех он просто болеет. А в последнее время — представьте! — стал выбрасывать в унитаз лекарства, которые мы с отцом покупаем за огромные деньги!
— А кем раньше-то были? До рождения сына?
— Закончила по настоянию родителей Технологический институт. Работала по специальности года два или три. Но никогда меня это не интересовало.
— А закаливать его вы пытались? Обливать там холодной водой, еще чего-нибудь.
— Да что вы говорите, какое там закаливание! Мы просто от одной болезни до другой не успеваем.
— Можно я поговорю с Игорем?
— Ну разумеется! Мы за этим и пришли!
— Без вас...
— Это еще почему? — насторожилась мать. — У него от меня секретов нет!
— Так положено, — уверила ее я. — А потом я с вами поговорю, без него.
— Ну ладно, — в голосе женщины явственно прозвучало сомнение.
— Ну так чего ты заводишься-то? — спросила я.
— Надоело, — буркнул мальчишка.
— Лечиться? Обследоваться?
— А то. Вам бы столько.
— Вообще-то ты здоров.
— А что, я сам не знаю, что ли? Вы ей скажите!
— А чего хочется-то?
— Хочется в футбол! И не во дворе чтобы, а по-настоящему!
В одном из предыдущих материалов я рассказывала о методике «Небесной лавки». Хорошая методика, но до встречи с матерью Игоря у меня как-то в голове не укладывалось, что в «лавке» можно выбрать не что-нибудь, а «больного ребенка», которого потом можно будет годами обследовать, лечить, опекать, заменяя этим сложным и многокомпонентным процессом все остальные пути личностной самореализации.
Но что теперь делать-то?
Повторюсь: я была тогда почти «новорожденным» психологом. Все мои новоиспеченные коллеги отчетливо тяготели к глубинной психотерапии, азартно закрывали гештальты по Перлзу, анализировали по Фрейду, ставили якоря, искали комплексы по Юнгу и т. д. и т. п., стремясь забраться как можно глубже в личность подвернувшегося клиента и покопаться там жадными пальчиками. Я на их фоне чувствовала себя слегка неполноценной, так как никакого «глубинного азарта» не испытывала. Но, тем не менее, назвался груздем — полезай в кузов.
Я решила попробовать осторожно поменять установки мамы Игоря. Объяснила: «вам тяжело его все время лечить, походите ко мне, станет полегче». Женщина охотно согласилась. Часами мы уныло обсуждали респираторные проблемы ее сына, преимущества сонографии перед УЗИ и подобные вещи. Про каждую частность мне удавалось ее убедить, что это не очень страшно, но в целом установка не менялась: «больной ребенок» и все тут! Никакие другие интересы тоже не проклевывались. Притом мама Игоря была вовсе не глупа и однажды спросила меня напрямую:
— Так вы что, хотите меня убедить, что он здоров, а я просто фигней страдаю?
Я еще не научилась уходить от прямо поставленных вопросов, пожала плечами и ответила честно:
— В общем-то, да...
— Всего доброго, — сказала мама Игоря и ушла.
С теми же проблемами в поведении обратилась к невропатологу. Невропатолог прописала таблетки и курс остеопатии.
Некоторое время я числила этот случай в списке своих неудач. Потом однажды случайно познакомилась с симпатичным мужиком — тренером, энтузиастом детского хоккея. И он навел меня на мысль: хоккей, оказывается, полезен для часто болеющих детей! Потому что они как-то там рядом со льдом дышат и что-то там в их бронхо-легочной системе положительное происходит. Правда это или нет — до сих пор не знаю, да это для меня было и неважно.
У нас в поликлинике работает немолодая уже, с многолетним опытом врач-педиатр. Притом сторонник всего нетрадиционного: обливания по Иванову, гомеопатии, психосоматического генеза большинства заболеваний (в то время это числилось в инновациях). Я часто ходила к ней консультироваться по педиатрическим вопросам.
Спросила, знает ли она Игоря и его маму.
Ответ: А то не знаю! От чего только и чем только я их не лечила!
Вопрос: Парнишка и вправду больной?
Ответ: Да нет, там все функциональное. Мама наводит, обычное дело.
— Обычное?!
— Конечно, а вы не знали? У меня из часто болеющих чуть ли не одна треть таких.
— Подыграете мне, чтобы парнишке помочь? Он хотел футболом заниматься, но...
— Отчего ж не попробовать?
При следующем обращении авторитетный педиатр объяснил маме, что следующим методом лечения респираторных проблем Игоря будет «дышать льдом». Устраиваем, дескать, по знакомству, как часто болеющему ребенку. Мой знакомый тренер в свою очередь сообщил женщине, что тренироваться нужно пять раз в неделю, а также необходимо купить дорогое обмундирование, участвовать в какой-то «клубной жизни», ездить на выезды и обязательно присутствовать и болеть на играх для моральной поддержки детей-игроков.
Мама выполнила все рекомендации, полностью загрузилась хоккеем и оказалась азартной болельщицей.
А вот Игорь болеть перестал. Не только респираторными заболеваниями, но и всеми другими тоже.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 03.10.2015, 10:11 | Сообщение # 51 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Бизнесмен, балаганщик и бедная Настя В этой истории есть что-то от бродячей средневековой легенды, сентиментального английского романа и старого доброго Голливуда  Иллюстрация: GettyImages/Fotobank
За одну короткую летнюю ночь на пустырьке за моими окнами вырос городок аттракционов. С вечера выгрузили из огромных, пестро раскрашенных фур какие-то забуревшие железяки и к утру собрали из них уже вполне узнаваемое и обычное: качели-лодочки, карусели с лошадками для малышей, машинки, тир, комнату смеха с ее покореженными зеркалами. Одна только взрослая карусель выглядела чуть оригинально: огромные, белые, жутковатые лебеди со страшным скрежетом поднимались на высоту третьего этажа и там важно плыли, догоняя друг друга...
И конечно, генератор раздражения и головной боли — грянула ярмарочная музыка из динамиков! И замигали гирлянды огоньков. И все это буквально под моими окнами. И негде гулять с собакой... Короче, уже на второй день я от всей души ненавидела это милое народное развлечение.
А еще где-то через неделю ко мне через хозрасчетное отделение (за плату) пришел высокий, цыганистого вида парень с очаровательной дочкой — девочкой-блондинкой лет пяти-шести.
— Она вообще-то веселая, играет, но бывает вдруг словно закрывается, как в коробочке, — объяснил он. – А если я начинаю ее спрашивать, в чем дело, тормошить, пытаться развеселить или еще что — плачет. Да так горько, не унять ничем... Вот мне мамочки здешние про вас рассказали, я и пришел к вам спросить, отчего это и как мне себя правильно вести, когда она так...
— Здешние мамочки? — переспросила я. — А вы сами-то откуда?
— А вот карусель-лебедей видали? — усмехнулся парень. — Там я и работаю, там мы и живем.
— То есть девочка тоже кочует с вами и этим... бродячим балаганом? А где ее мать?
— Мама у нас умерла, — вздохнул парень. — Сразу после Настиного рождения. Она ее не помнит, конечно. А ездит она со мной полгода, когда тепло. Зимой у матери моей живет, в деревне. Но ей бы волю дать — все время бы с нами ездила. Тут ей раздолье, балуют все, а бабушка у нас строгая...
Я подумала, что при таком экзотическом образе жизни нарушения у девочки минимальны, отослала Настю в другую комнату рисовать и играть в куклы и попросила отца рассказать подробнее. Подробности оказались намного более прихотливыми, чем я могла себе представить.
Как ни странно, но это оказалась не последняя моя встреча с родственниками Насти. Еще приблизительно через неделю на белом «мерседесе» приехал вполне новорусского вида господин средних лет (не то бандит, не то предприниматель — в то время они еще не очень разделились, как наука и религия в эпоху Средневековья) и с порога выпалил:
— Вы ее видели. Скажите, этот образ жизни, эти люди... это ее калечит? Непоправимо?
Я уверила его, что Настя — дружелюбный, вполне адаптированный ребенок, растущий, по всей видимости, в атмосфере любви. Что же касается ее кочевой жизни, то это нам она кажется странной. Настя живет так с рождения, и, конечно, эта жизнь воспринимается ею как единственно возможная.
Попросила бизнесмена рассказать всю историю со своей стороны.
С тех пор как они разбогатели, его жена никогда не могла ужиться с прислугой. Все-то они делали не так. В тот раз со скандалом выгнала очередную девицу и потребовала от мужа немедленно найти кого-то. Он тоже разозлился (на жену) и, будучи по делам на какой-то фабрике (то ли покупал ее, то ли продавал), увидел невзрачную бледненькую девушку, которая драила полы в обшарпанном коридоре.
— Сколько тебе здесь платят? — недолго думая спросил он. — Я буду платить втрое, только учти: жена у меня — мегера!
Удивительно, но Настя прижилась в доме бизнесмена и вполне приспособилась к сварливой хозяйке. Сначала ездила на работу из общежития, а потом и вовсе переселилась в просторную, двухэтажную квартиру новых хозяев. Неожиданным оказалось и влияние тихой девушки на двадцатилетнего оболтуса — сына бизнесмена. С появлением в доме Насти он стал меньше пить и шляться с компанией, часто оставался вечером дома посмотреть видик и даже выразил согласие доучиться последний год в техникуме, который бросил два года назад. Часто заходил на кухню, рассказывал какие-то истории, вызывающие тихий Настин смех...
Настя вела себя скромно. Лишний раз не попадалась на глаза, не курила и не брала в рот спиртного. Родственников не имела, так как выросла в детском доме. С подружками встречалась редко, но довольно часто отпрашивалась к врачу (у девушки были какие-то проблемы с почками, но насколько серьезные, никому не приходило в голову спросить). Развлечения любила незамысловатые: кино посмотреть, книжку прочесть «про любовь», на карусели покататься.
Удивительно ли то, что за всем этим последовало?
Настя все честно рассказала хозяйке. Хозяйка поговорила с сыном. Оболтус явно испугался ответственности: мало ли с кем она могла... Тогда мать поставила перед Настей вопрос ребром: аборт или убирайся. Настя собрала вещи и ушла. Бизнесмен, обнаружив исчезновение девушки, устроил разборку со скандалом, выяснил подробности и сообщил жене и сыну все, что он о них думает. Мысль о Насте и неродившемся внуке или внучке мешала спать по ночам. Спустя два месяца отыскал девушку. Она вернуться отказалась и денег не взяла. Бизнесмен, на неделю забросив дела, ушел в жестокий запой. Выйдя из него, продолжал отслеживать ситуацию. Из роддома позвонили и сказали страшное: девочка родилась маленькой, но здоровой, однако у роженицы отказали почки, остановилось сердце... Врачи сделали все, что могли...
Бизнесмен пинками поднял с кровати похмельного, полусознательного от ужаса происходящего сына и повез его в роддом. Готовься: везем внучку! — бросил он жене.
В роддоме встретил цыганистого карусельщика. «Это моя дочь!» — спокойно заявил парень.
— Вот видишь, папа, я же тебе говорил... Она... — облегченно заблеял бизнесменский сынок. Отец отшвырнул сына в сторону, как ненужную ветошь.
— Да ты знаешь, кто я?! Да ты... Да я тебя... — приступил к парню, растопырил пальцы веером.
— Не-а, — помотал головой карусельщик. — Мы с Настей последние три месяца вместе жили. Все я про вас и вашего сына знаю. Она меня просила: если что со мной случится, ребеночка не оставь. Не оставлю. Я — Миша Поляков. Моя дочь — Анастасия Михайловна Полякова.
Бизнесмен ушел — не скандалить же в роддоме, над гробом матери новорожденной Насти!
За истекшие годы сын бизнесмена стал жить отдельно, в купленной папой квартире, и женился на дочери компаньона отца («такая же тусовщица, как он сам, да что говорить...»). Детей молодые не хотят: зачем они, только жить мешают.
Один раз бизнесмен специально приехал в Псков, «в ихний балаган», посмотреть на подросшую Настю-младшую. Убедился, что с цыганистым Мишей она не имеет ничего общего, а похожа — увы и ах! — на его собственного лоботряса и на него самого (оба белобрысые, со светлой кожей). Двухлетняя Настя была общительна, приветлива, Миша тоже не смотрел больше зверем. Бизнесмен крепко пожал карусельщику руку, спросил опять:
— Деньги на девочку возьмешь?
— Она — счастье мое и память, — ответил Миша. — Как деньгами померить?
— Тогда положу деньги на ее счет в банке за границей, — решил бизнесмен. — Вырастет, воспользуется как захочет.
— Воля ваша, — беспечно улыбнулся Миша.
***
— Забрал бы ее к себе, — говорит мне бизнесмен. — Да жена против категорически, а меня-то дома и не бывает. А Миша этот и мать его в деревне... Любят ведь они ее... Я в деревне той водопровод провел и газ... Смешно вам?
— Почему же смешно? — удивляюсь я. — Хорошо, люди наверняка рады. И вам приятно доброе дело сделать... для Насти и для других.
***
— Я по натуре бродяга, — говорит Миша. — Люблю деревню свою, но поживу немного хоть где — и в дорогу тянет. Ничего сделать не могу. Отца не знаю, может, меня мать от цыгана родила? Настена в школу пойдет, в деревне, конечно, я скучать стану... У матери хозяйство, она не может иначе, старая уже... Делать-то чего?
— Миша, вы добрый и семейный по природе человек, вы не думали...
— Думал, — на полуслове поймал мою реплику Миша. — Решиться не могу. Есть у меня в деревне подружка, с детских лет еще, в школу вместе бегали. Таней звать. Говорит: бери меня, Мишка, замуж, Настене мать нужна, и еще я тебе рожу... Я бы и не прочь, да как же я, карусельщик бродячий...
— Миша, не обязательно все время кочевать, — говорю я. — Есть много профессий, связанных с вечными разъездами. Можно выбрать, выучиться, даже заочно. И возвращаться домой, к Насте, к Тане, к семье.
— Это которые же? — жадно спрашивает Миша. — Я вообще-то учиться даже люблю...
Я, вздохнув, иду к полке за справочником про техникумы и училища.
***
А спустя еще неделю так же, за одну ночь, аттракционы были разобраны, погружены в фургоны. Огромные лебеди надменно гнули шеи над бортами грузовика. Взревели моторы. К полудню лишь ветерок гонял бумажки над вытоптанной и смятой травой пустыря, а мой пес жадно принюхивался, ловя исчезнувшие запахи...
Я не особенно-то сумела помочь им. Но все же почему-то эта печально-оптимистическая история, в которой одновременно присутствовало что-то от бродячей средневековой легенды, сентиментального английского романа и старого доброго Голливуда, осталась в моей памяти
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 25.10.2015, 10:46 | Сообщение # 52 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Война у трансформаторной будкиО групповом поведении подростков и павианов Фото: Corbis/Fotosa.ru
— Вы знаете, что сейчас идет война?!
Тощий пятнадцатилетний подросток с прыщом на носу смотрел на меня пронзительно, маленькими остренькими глазками. Самой заметной деталью его внешности были огромные, высоко зашнурованные, тяжеленные на вид ботинки. В коридоре на банкетке сидела мама юноши, обеспокоенная тремя двойками и двумя неаттестациями за последнюю четверть.
— Прости, но что ты имеешь в виду? — осторожно уточнила я. По возрасту и личному и семейному анамнезу парня ожидать можно было чего угодно — от израильской агрессии до нападения зеленых человечков из электрической розетки.
— Вот видите, не знаете, — горько вздохнул подросток. — И вообще, никому и дела нет. И только мы...
— А кто это — «мы»?
— Я — «антифа»! — гордо вздернув прыщ, произнес юноша.
— А-а! Понятно! — искренне обрадовалась я (все-таки не зеленые человечки!)
— Что это вам понятно? — подозрительно спросил он.
Внутри моего квартала есть достаточно уединенное место — две огромных кирпичных будки с небольшой заасфальтированной площадкой между ними. Одна из будок, кажется, трансформаторная, а другая, по всей видимости, — выход из давно законсервированного атомного бомбоубежища. Я часто гуляю там со своей старой собакой. И вот на этих будках давно переписываются между собой две группы молодых людей. Ничего необыкновенного — свастики, националистические призывы, надписи «антифа»... Впрочем, встречаются и оригинальные лозунги, например: «Убей фашиста, порадуй дедушку!» Я не без интереса читала эту переписку и вспоминала Конрада Лоренца. Такая демонстрация агрессии (тексты — заменители угрожающих поз у собак) вполне меня устраивала, ведь, судя по всему, они вполне в них сублимировались.
Мой кабинет — отражение жизни окружающих кварталов. И вот они появились вживую. И фашисты, и антифашисты, и что-то еще более хитрое и неопределенное. Война!
По большей части их, конечно, приводят встревоженные родители. На войне, как на войне — тут не до учебы. И книжки они какие-то странные читают... Был случай, когда отец-пролетарий подрался с сыном, найдя у него «Майн Кампф», потом сын объяснил ему свою позицию («Россия — для русских, а Гитлер — это только изучение методики, ты же не станешь злиться на учебник истории»), они помирились, купили бутылку водки. После чего ко мне в слезах прибежала мама. Приходят девушки: «Я люблю парня, он фашист, и я не знаю, как мне...» Несколько раз приходили сами мальчишки, как правило, из тех, которые бывали у меня раньше, в младшем возрасте: «Хочу услышать еще мнение, точнее, разобраться, родители достали, но ведь я понимаю, что правда — на нашей стороне...»
Страшный сон — у меня в кабинете на полке, запрятанные глубоко за литературу по детской и возрастной психологии, лежит с десяток националистических и иже с ними брошюр, которыми меня снабдили проникнувшиеся доверием подростки, «чтоб вы узнали и разобрались».
Масса ужасных историй с тайными могучими организациями, с преследованиями, с избиениями и убийствами, в детективном стиле: «Вы не представляете, что творится. И никто из внешнего мира не представляет...» Девяносто процентов из всего этого, по счастью, воспаление героической фантазии. Люди в черном, супермен приходит на помощь... Но остаются еще десять процентов.
— Я знаю, там, где трансформаторная будка, я гуляю там с собакой.
— Не делайте этого, там опасно, — почти интимным тоном. — Я хочу вас предупредить, я вам добра желаю!
Охохонюшки-хо-хо! Доброжелатель! А кто же тебе-то пожелает? В дворовой школе — тоска, все предметы запущены еще с конца начальной школы, учитель вполне может раздраженно бросить классу: «Вы все дебилы, и судьба вас ждет соответствующая». Профориентации — ноль, мысль, что работа может приносить не только деньги, но и удовольствие, в голове не ночевала. Единственная ассоциация на слово «творчество» (проверяла) — «народное, художественное». В семье разговоры о деньгах, которых всегда не хватает, и заклинания: «Сынок, ты только водку не пей, а то будешь как...» Ходил ли в кружки, в секции? В хор до третьего класса. А потом? Да там же за деньги все... Вранье, не все и не всегда! Но кто же тебе (или хоть твоим родителям) подскажет?
Они обычные городские дети, подростки. Психически и соматически относительно здоровые, никем не «зомбированные» и не обученные в «лагерях смерти». Но в любой день при стечении обстоятельств они могут убить. Искалечить. И искренне считать, что сделали это не просто так, от собственной ненужности миру, от избытка никуда не направленной витальности и агрессивности, а «по идеологическим мотивам». И практически любой (чуть-чуть харизмы и немного материальных ресурсов) может воспользоваться этим источником в своих корыстных, благородных, идеологических, религиозных, каких угодно целях. Идет война!
Но я же (лично я) должна что-то сделать? Я пытаюсь их «приручить». Обсуждаю «Майн Кампф», труды «Аненербе» и книги Головачева и Лимонова. Жду, когда дело дойдет до Ницше и Мальтуса. Не доходит. Чувствую себя так же, как много лет назад в зоопарке, когда подманивала и приучала к себе трусливого и озлобленного чернобурого лисенка по кличке Шельма. Часть пугается и пропадает. Часть (самая любопытная) остается.
— Я хочу понять. Я привыкла молчать и хранить тайны. Это моя профессия. Ты это знаешь.
Долгая пауза.
— Да, хорошо.
Картинка из серии «комические старушки». Ноябрьская тьма. Мокрый снег. Железные ступеньки, облезлая жестяная табличка с черепом «Не влезай — убьет!» Полуседая тетка в длинном пальто (это я) сидит на подложенной картонке, рядом лежит огромная лохматая дворняга и стоят несколько (десятка полтора) темных фигур. Речь идет о том, кого именно надо немедленно уничтожить, чтобы у нас в России настало всеобщее счастье. Вариантов, как вы понимаете, несколько.
— А что вы скажете?
Я говорю. Я вообще-то неплохой лектор. И отнюдь не кабинетного толка. Доводилось читать и в лесу (для юннатов), и на берегу Белого моря (для студентов), и даже на борту МРС (малый рыболовный сейнер) на Дальнем Востоке — для рыбаков, чтобы знали, кого надо поймать. Но эти место и контингент, пожалуй, все-таки самые экзотические.
Ницше и Мальтуса — к черту. Чистая биология, здесь я сильна и уверена в себе. Кажется, это называется социал-дарвинизм. В каждом поколении рождается и вырастает сколько-то молодых людей, предназначенных погибнуть на баррикадах. Это нужно для выживания и в идеале для экспансивного развития данной популяции. Это можно назвать любым термином, но это нельзя отменить. Люди сложнее зверей. Этому стремлению можно придать фантик. Идеологический, классовый, религиозный и т. д. Король Артур отправлял своих рыцарей на поиски Грааля. Крестовые походы решали европейскую проблему избыточных молодых самцов за счет жителей мусульманских стран. Здесь и сейчас: я своими глазами видела это в Египте, на палестинских территориях, в Грузии, в Каракалпакии... Если продолжить в будущее, открыть космос и организовать Свободный Поиск, то получится Максим Каммерер, который долетит, шлепнется и все равно ринется на первую подвернувшуюся баррикаду. Флибустьеры, ушкуйники, «Народная воля», казанские уличные войны времен моей юности, хулиганствующие стаи молодых ворон, подростковое группирование у павианов...
Слушают, развесив уши, встряхивая головами, чтобы лучше уложилось. Прямо слышу треск: пытаются встроить приводимые мною примеры и обобщения в уже имеющиеся в мозгах конструкции.
Неожиданное и даже капризное возражение от одной из черных фигурок в огромных ботинках:
— Что же, это все только для самцов? А нам, девушкам, что же? Киндер, кюхен, кирхе? У нас не так!
— Можно списать на эмансипацию, — усмехаюсь я. — Но если вспомнить кое-какие эпизоды из Ветхого Завета, картину Делакруа, Софью Перовскую, то картина получается несколько сложнее...
Я говорю: не позволяйте никому собой манипулировать. Ищите еще занятие, смысл. Свое, собственное. Кто предупрежден, тот вооружен.
Они говорят: где же его взять? А тут вот все ясно...
Разница между «фашистами» и «антифашистами» для меня почти незаметна. Вопрос выбора: кого надо «мочить в сортире»? Я говорю: ты понимаешь, зло не способно к воплощению. Только разрушение. Все, что в мире воплощено, — это намерения и деяния добра.
— Я понимаю, — говорит фашист. — Всех хачей и черных замочить. Тех, которые перед Западом преклоняются, пришипить. И строить НАШУ Россию — русскую и православную. Воплощать — это вы красиво сказали.
— Я понимаю, — говорит антифашист. — Убить всех фашистов. Тех, которые не понимают демократии и что все равны, пришипить. И строить НАШУ Россию — свободную и демократическую. Воплощать — это правильно.
Я опасаюсь: что же будет, если они узнают, что я — «и нашим, и вашим»?! Однажды выясняется: они знают, у них разведка во «вражеском» лагере. Я покупаю баллончик с краской и пишу на трансформаторной будке: «Да здравствуют молодые павианы! Всех видов и расцветок!» Через некоторое время внизу появляется смайлик со свастикой. И чуть позже — смайлик со знаком «антифа».
Это наши дети. Если мы будем искать «зло» где-то снаружи, объяснять его чьими-то происками, то оно грянет вновь и вновь.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 01.11.2015, 11:00 | Сообщение # 53 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Любить своего ребенкаЯвляется ли отсутствие материнской любви уродством Иллюстрация: Corbis/Fotosa.ru
— Я пришла без ребенка, потому что у него все в порядке, — сказала женщина и замолчала, сложив руки на коленях и глядя куда-то внутрь себя.
Я попыталась ей помочь:
— Но поскольку вы пришли в детскую поликлинику, а не обратились к взрослому психотерапевту, то, по всей видимости, все-таки...
— Да! — согласилась женщина и опять замолчала.
Я решила дать ей время «созреть».
— Мне стыдно сказать, — наконец призналась она.
— Да ладно... — я легкомысленно махнула рукой.
Ни на какие страшные прегрешения эта серьезная немолодая женщина явно не тянула. Может быть, разъярившись на что-то, съездила своему сыну-подростку по наглой морде? Или назвала его дебилом? Или наконец решила создать семью, а сыночек избранника матери категорически не принял? Все это вполне обыкновенные, жизненные вещи...
— Видите ли, все дело в том, что я не люблю своего ребенка, — сказала женщина.
— А сколько ему лет?
— Двенадцать.
— Это ощущение возникло у вас только сейчас?
— Нет, я его никогда не любила.
Мне показалось, что она произносит это с удовольствием. С облегчением, по крайней мере.
— Мне кажется или... — тут же уточняю я.
— Нет, — спокойно подтверждает она. — Я действительно испытываю облегчение, сказав это вслух. Я никогда никому не говорила. С самого начала чувствовала себя какой-то... неполноценной, но таила внутри. Потом однажды не выдержала и призналась матери. Она всегда была самым близким для меня человеком, во всем меня поддерживала, всегда была на моей стороне, когда я родила Андрея, помогала мне стопроцентно. Без нее я не справилась бы... Услышав мое признание, мать отвернулась от меня, назвала «кукушкой с холодным сердцем». С тех пор у нас отношения почти формальные, а Андрея она всячески балует и кудахчет над ним так, словно он — несчастная страдающая сиротка, этакий «Оливер Твист». Не могу передать, как меня это раздражает. Но при этом умом я понимаю, что она права: ведь ребенка должен кто-то любить...
— Расскажите мне подробнее о своей семье.
Женщина по имени Регина называет свою жизнь благополучной. Родилась в семье служащих, была единственным ребенком, которого все любили. Получила высшее образование, сразу и по своему желанию была ориентирована на карьеру. Делала ее успешно. Вышла замуж за сослуживца. Прожили вместе три года. Развелись без скандалов, остались хорошими знакомыми. Детей в браке не было.
В общем-то, Регина всегда знала, что дети (или по крайней мере один ребенок) у женщины должны быть. Не помнит, чтобы эту мысль ей кто-то навязывал. Когда возраст перевалил за тридцать, как должное воспринимала нараставшее вокруг нее давление и беспокойство родных и подруг и вроде бы даже стала ощущать его внутри себя. Когда же? Умер отец, и на похоронах убитая горем мать позволила себе упрек: «Ушел и так и не увидел внуков, о которых мечтал...» Отец никогда не делился с Региной подобными мечтами, но он вообще был человеком немногословным. Регина ощутила режущее чувство вины.
Спустя полгода в почти случайном для Регины романе вдруг наступила беременность. Что делать? За советом женщина обратилась не к мужчине, а к матери. Мать высказалась однозначно:
— Не пьяница? Не безумец? Тогда, конечно, рожай! Чего еще ждать? Я покудова на ногах, ребенка поднимем.
Регина недолго подумала и согласилась. Вроде бы все было правильно.
Во время беременности соблюдала все советы врачей, правильно питалась и ходила в бассейн. Легко родила здорового мальчика.
Друзья и подруги радостной толпой встречали из роддома. От фирмы подарили чудо-коляску. Бабушка взяла на руки новорожденного Андрюшу и заплакала.
— Понимаете, все говорят про какой-то материнский инстинкт. Так вот он у меня так и не включился. Я делала все, что положено делать с младенцем, но ничего не чувствовала. Хорошо, что моя мама могла с ним сюсюкать, ласкать его. Иначе — я читала в Интернете — у него были бы какие-то необратимые изменения. А так он совершенно нормальный. Я кормила его до года. Моя подруга неделю плакала, отлучив дочку от уже пустой груди: «Как мне этого не хватает!» А мне терапевт сказал: да хватит, пожалуй. Я тут же уехала на два дня к тете, а мама стала кормить его из бутылки. Вернулась, забыла про грудь... Я чудовище?
— Андрюша вас раздражает?
— Иногда, как все дети, наверное. Но в целом я к нему равнодушна.
— Вы проводите с ним время?
— Конечно. Занимаюсь математикой. Ходим на каток, в бассейн. Катаемся на горных лыжах. Делаем то, что мальчику нужно, а бабушка не может. В театр, в музеи, дача, поездки к морю, на юг — это все моя мама. Я только оплачиваю.
— Так было всегда. Двенадцать лет. Вы уже должны были приспособиться и, несомненно, приспособились: жизнь вашей семьи организована, Андрюша учится, развлекается, общается с друзьями. Почему вы именно сейчас решили обратиться к специалисту? Что вас тревожит? Ваши отношения с мамой?
— Нет... — Регина снова замолчала, но я видела, что она просто подбирает слова. — Понимаете, он уже скоро совсем вырастет... Уйдет... Я видела, как это происходит в семьях моих друзей, подруг... А я так и не узнала, не поняла, что это было. Я действительно чудовище с холодным сердцем? Просто урод? Но почему так получилось, ведь я-то сама выросла в обыкновенной семье?
— А что вы такого необыкновенного в себе-то увидели? — немного наигранно удивилась я. — Не было особого желания сюсюкать с ребенком? И что с того?
— Но я же должна его любить, — нерешительно возразила Регина. — Везде написано...
— Любовь по долженствованию — бред и чепуха! — отрезала я. — А когда я росла, везде было написано, что мы всей страной вот-вот построим коммунизм. И что же? Есть вещи, которые вы, раз уж родили ребенка, безусловно должны: кормить его, обувать-одевать, лечить, если понадобится, учить и обеспечивать ему всякое развитие. Вы это делаете?
— Конечно. В полном объеме, я же понимаю...
— Есть, напротив, то, чего вы не должны делать: бить ребенка, унижать его достоинство, выгонять его из дома...
— Да что вы... — Регина неуверенно улыбнулась. — То есть вы хотите сказать, что это... То, что я ничего такого не чувствую... Это нормально?
— А вы и вправду ничего не чувствуете? — уточнила я. — Когда у Андрюши есть какие-то успехи? Когда он терпит неудачу? Когда он болеет?
— Ну, я же нормальный человек. Конечно, чувствую. Радуюсь или, наоборот, огорчаюсь. Или беспокоюсь. Но это же не то! Это я чувствую и по отношению к друзьям, знакомым. Здесь же особое: он мой ребенок, я же должна... Ну, то есть я могла бы его любить, — настойчиво повторила Регина.
— У двадцати процентов современных матерей этот самый инстинкт не работает или работает извращенно, — сообщила я. — Одна пятая.
— Правда?! — Регина, кажется, обрадовалась. — Спасибо. Я теперь понимаю, и мне стало спокойнее. Хорошо, что есть мама...
— О маме! — прервала я. — У меня к вам предложение. Можно сказать, эксперимент. В этом году на юг с Андреем поедете вы.
— Ой, вы знаете, я один раз с ними поехала, мне было так плохо, да и Андрей привык только с бабушкой, я ведь гораздо строже...
— Вы не поняли. Никакая бабушка не поедет! Только вы и сын.
Ситуация выглядела достаточно ясной. Регина, родившая ребенка «по стечению обстоятельств», и вправду не была психологически готова к материнству. Инстинкт в таких случаях включается не сразу, а как бы постепенно «подстраивается» к изменившейся ситуации. Но на пути этой «подстройки» встала бабушка Андрюши, которая с самого начала восприняла внука как «своего детеныша», посланного ей судьбой взамен ушедшего мужа. Настойчиво и уверенно она оттесняла Регину от эмоционального общения с сыном, оставляя ей важную роль «добытчицы». Эта роль была для Регины понятна и привычна, и она не особенно сопротивлялась. А потом «чистосердечное признание» волнующейся о происходящем (и подсознательно догадывающейся о роли матери) дочери позволило бабушке закрепить ситуацию. У ребенка почти официально образовались «холодная» мать и любящая бабушка. Андрюша, никогда не знавший ничего другого, естественно, приспособился к этому положению вещей. Бабушка фактически потеряла дочь, но зато обрела внука в практически безраздельное эмоциональное пользование.
Всех все устраивает? Нет. Все эти годы Регину гложет беспокойство. Она читает книги и материалы в Интернете, пытается понять происходящее. В конце концов приходит к специалисту.
Если моя гипотеза верна, то стоит хотя бы на время убрать из уравнения бабушку, и подавленная эмоциональность Регины сама, в обход разума, проложит дорогу к ее единственному сыну.
***
Я собиралась позвонить им осенью. Но, естественно, забыла. Снова вспомнила только следующей весной. Проснулось любопытство. Нашла и набрала номер.
— А Региночка замуж вышла, — проворковала бабушка. — Хотите, дам ее новый телефон?
— Погодите, а Андрюша? Андрюша-то где? С кем?
— Андрюша с мамой, конечно. У него с Региночкиным мужем на удивление хорошие отношения получились. Два мужика все-таки. А ко мне он каждые выходные приезжает. Так я не поняла: вам кого нужно-то?
Да в общем уже никого, подумала я, записывая номер Регины. По всей видимости, эмоциональный поток, в одночасье смывший барьер между матерью и сыном, оказался сильнее, чем я думала. Разбуженной силы освобожденных эмоций хватило и на устройство личной жизни.
Оставалось только пожелать им всем удачи.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Пятница, 06.11.2015, 18:34 | Сообщение # 54 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Игры нашего двораЕсли учесть, что детские игры — это подготовка к взрослой жизни, то какой она будет у сегодняшних детей? Не так трудно представить: ведь они больше не играют во дворах, а ходят по магазинам, разговаривают и сидят у компьютеров Иллюстрация: Mary Evans/Photas
Наступила весна. Почти незаметно растаял многократно прославленный в эту зиму СМИ питерский снег, пробежали ручейки, высохли под смеющимся апрельским солнышком куски потрескавшегося асфальта. Зачирикали пережившие зиму воробьи и освободившиеся от зимних одежек ребятишки. Я иду с работы через дворы и чувствую, что в этой звонкой городской весне мне чего-то не хватает… Чего же?
Попытка экспресс-самоанализа — и становится ясно: на освободившемся асфальте нет разноцветных меловых рисунков (корявые солнышки, рожицы, зайчики, буквы, которые, пыхтя от усердия, рисуют присевшие на корточки малыши) и — главное! — нет «скачков» для «классиков». Вы их помните? На первом же куске сухого асфальта в нашем дворе (центр города вблизи Александро-Невской лавры) самая взрослая, с самым точным глазом девочка рисовала большой, геометрически выверенный неуклюжими скороходовскими туфельками «скачок». Потом он многократно обновлялся и жил до осени. В нем был «котел» (если битка попадала туда, она «сгорала»), «порог» и десять «домиков». Тонкостей сложнейших правил я уже не помню, но виртуозы нашего двора доходили в этой игре до каких-то поистине немыслимых высот: на одной ножке кругами прыгали через две клетки, подгоняя битку, которая ни в коем случае не должна была остановиться на черте. Я — крупная, довольно неуклюжая девочка — в виртуозах «классиков» не числилась. Зато у меня имелась невероятно ценная битка — тяжелая коробочка из-под старой дедушкиной сапожной ваксы, набитая песком и искореженная так, что при броске она никогда не открывалась…
Вторая возможность играть, которая открывалась нам весной, — «школа мячиков», или «десяты». Нужно для них всего ничего: прыгучий мячик, кусок стены без окон и кусок сухого асфальта без трещин (чтобы мячик отскакивал ровно). Всем двором играли часами (здесь и мальчики принимали участие), уровней запланированного правилами совершенства было больше, чем наших возможностей, но — двойной поворот с закрытыми глазами и поймать, кинуть назад об стенку и перепрыгнуть — а вокруг, замерев с открытыми ртами, подружки желают тебе успеха и поражения одновременно…
Много было и игр «с правилами». Кроме стандартных пряток и пятнашек, был «штандер-штандер» (до сих пор не знаю, что этот «штандер» такое — почему-то кажется, что-то из идиш…) — там нужно было высоко-высоко бросать мяч и разбегаться. Забавно и урбанистически модифицировалась у нас в Ленинграде игра «белка на дереве». Мы росли в заасфальтированных проходных дворах старого центра, в которых деревьев почти не было, и потому играли в «белку на железе»: «домики», в которых водящий не мог «пятнать», у нас были на канализационных люках, на водосточных трубах, на пожарных лестницах. «Белка на железе» — чаплинский такой немного юмор…
Еще были «стрелки». Носились по темным проходным дворам команды, преследуя друг друга и ища на асфальте и стенах стрелки, второпях нарисованные обломком кирпича.
Разумеется, прыгали на скакалке. Двое крутят, третья прыгает. Но эта школа в мое время уже, кажется, умирала, старшие рассказывали о каких-то чудесных «скакалочных» подвигах, которые уже никто не мог повторить.
Зато прямо на моих глазах появились и захватили все «резиночки». Две девочки вставали напротив друг друга, надев на ноги и растянув обыкновенную бельевую резинку, третья прыгала между ними. В «резиночки» играли не только во дворах, но и в школе.
Были и «ножички», не слишком одобрявшиеся взрослыми. Ножей не давали, не покупали, поэтому брали из дома и методично втыкали в землю напильники.
Силу и ловкость развивали игры в «вышибалы» и «Али-баба? — О чем, слуга?».
Нечасто, но бывали игры, отражавшие исторические и культурные события. Еще били «фашистов» и «беляков», летали в космос на фанерной ракете. Помню, как в детском саду играли в «Майора Вихря» (одноименный героический фильм о разведчике). Интересно, играл ли кто-нибудь в Штирлица?
Имелись в нашем дворе и игры, способствующие одновременному развитию физических и приблизительно интеллектуальных способностей: «Съедобное-несъедобное», «Я знаю пять имен девочек…» (тоже с мячом, на быстроту реакции), «Где мы были, мы не скажем, а что делали — покажем».
К этому традиционному и передававшемуся из поколения в поколение пиршеству — все прочее: качались на досках, ходили цепочкой, раскинув руки, по всем барьерам и ограждениям, лазали по сараям, пожарным лестницам и гаражам, строили «домики» на деревьях. Под чахлыми кустами шуршали чисто «девчоночьи» игры: в консервной банке варили суп из цветков мать-и-мачехи, водили в гости облезлых кукол в самодельных платьицах, которым и не снилось гламурное великолепие «барбей». В углу за водосточной трубой мальчишки втайне обсуждали опасный набег на закрытую заводскую помойку.
Что я еще забыла? Сверстники, напомните!
Обобщая, можно сказать, что дворовая игровая субкультура готовила нас, молодых павианчиков, к взрослой жизни: развивала силу, ловкость, равновесие, быстроту реакции, сообразительность, умение подчиняться правилам и умение работать в команде.
Что же теперь? Недавно в блоге был материал о том, что дети больше не гуляют во дворах. У нас, в том районе, где я сейчас живу и работаю, вполне гуляют. Много красивых детских и спортивных площадок (нам и не снилось!) с малышами и младшими школьниками, на лавочках и школьных ступенях сидят и стоят компании подростков.
Но они практически не играют! Может быть, я просто не вижу?
Расспрашиваю тех, кто приходит ко мне на прием. Первым делом называют футбол (у каждой школы — хорошее поле). Потом, подумав, вспоминают еще две-три игры. Все. А что же вы делаете, когда гуляете? — Да так все как-то… Разговариваем. В магазины заходим. В приставки играем. И вообще…
Давно не видела домиков на деревьях. На асфальте нет «скачков» или они какого-то одноразового и совершенно дегенеративного вида. Никто не ходит по загородкам. «Школу мячиков» не встречала уже лет семь-десять.
Я ошибаюсь? Молодежь, возразите!
Вот меньше всего склонна причитать: ах-ах, как все испортилось! Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Если их тушат, этому тоже есть какая-то причина.
Игры детенышей у млекопитающих имеют совершенно отчетливый и никем вроде бы не оспариваемый смысл: они готовят зверят к взрослой жизни, развивают необходимые в ней навыки и умения. Олененок, рысенок и выдренок играют по-разному. Думаю, никому не надо объяснять, почему это так.
Давайте смотреть. Двор моего детства готовил сильных, ловких, способных к самоорганизации приматов с очень низкой степенью специализации. Последнее подчеркнуть. Мы не пахали землю и не пасли скот, как крестьянские дети. Не изготавливали маленькие бумеранги, как австралийские аборигенчики. Не гоняли игрушечные оленьи стада и не запрягали собачью упряжку, как дети чукчей. Не играли в «монополию». Друзья моего дворового детства — это дети служащих и городского пролетариата, которому, как известно, «нечего терять, кроме своих цепей. А приобретут же они весь мир». Приобрели. Что могли, в нем построили.
Дальше. Перестройка. Модернизация et cetera. Смотрим, что делают теперешние дети, к чему они готовятся. Разговаривают (куда лучше, чем мы, в их возрасте мы были почти бессловесными), в игры с правилами играют только по инструкции (компьютер) или под руководством взрослых (это удобно, легче будет ими управлять). Знают языки и вообще больше и разнообразнее информированы (мы ничего толком не знали о мире, а железный занавес считали естественным предметом международной обстановки). Любят посещать магазины (естественно, если не вырастим потребителей-маньяков, кто же все это избыточное барахло покупать станет?). Не пережевывая, могут проглотить невероятное количество информации (кино, музыка, телевизор, реклама и т. д.) Трогательно привязаны к своим гаджетам, а к реальным, неадаптированным контактам относятся достаточно насторожено (даже на тот двор, где и должно вроде бы проходить их «обезьянье» становление, их родители то и дело не пускают, загружая всякими кружками, секциями и т. д.).
Что же имеем на выходе? Вербально (может быть, на нескольких языках) развитый, с подавленной агрессией, общающийся с миром через «коробочку», для самопроявления ждущий инструкций извне, со страстью к приобретательству и потреблению (все равно чего — от кастрюль до выставок по искусству), способный длительно (почти до старости) обучаться индивид. Собственно игровая деятельность была сублимирована в иных занятиях и часто проявляется в более позднем возрасте: ролевые игры по книгам, системные компьютерные игры, историческая реконструкция и т. д.
Добро пожаловать в будущее, дамы и господа?
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 14.11.2015, 14:17 | Сообщение # 55 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| НеудачницаПро один из способов перестроить реальность Иллюстрация: Getty Images/Fotobank
— Меня очень легко обмануть, — предупредила женщина и улыбнулась. Довольно обаятельно.
Я улыбнулась в ответ.
— Я пока еще даже не начала. Мало информации.
Информация была тут же выдана. Все, в общем-то, просто. Ее всегда все «кидали». От лучших друзей до погоды и мироздания в целом. Все начинания кончались неудачей. Если она находит хорошую работу, то контора прекращает свое существование спустя два месяца. Если знакомится с интересным мужчиной, то оказывается, что он приезжий, и ему по обстоятельствам крайне нужна питерская прописка. Если она кладет деньги в банк, то банк лишают лицензии и банкротят практически немедленно. Если она подходит к остановке, то нужный ей троллейбус отъезжает у нее на глазах. Если она с утра берет зонт, то весь день стоит хорошая погода. Если не берет, то… понятно? Она никого ни в чем отдельно не винит. Ясно, что это с ней самой что-то не так. Но что?
Допустим, что у нее не хватает ума разобраться в надежности банков и порядочности мужчин. Но погода-то?!
Женщина была миловидна и хорошо одета. Фигура ее явно знакома с фитнесом и диетами. Чтобы положить деньги в ненадежный банк, их надо иметь. В общем, все не так уж плохо. Но ей хочется поговорить, обсудить, может быть, даже что-то действительно изменить в своей личности.
— Наверное, надо теперь рассказать про семью, в которой я росла? — деловито предлагает женщина.
Она явно смотрела фильмы, может быть, что-то читала, составила себе представление о том, как работают психотерапевты, и ждет, что я сейчас начну оправдывать ее ожидания. Увы! — думаю я. — Сейчас я поступлю с ней точно так же, как банк, мужчины и погода (и в каком-то смысле тоже оправдаю ожидания). «Кину» ее.
— Вы совершенно правы, — говорю я. — Что-то в вашей жизненной стратегии нуждается в пересмотре. И вполне возможно, психотерапия сможет вам в этом помочь. Но отчего вы обратились в детскую поликлинику? Вон, посмотрите, у меня на стенке висят телефоны ближайших психологических консультаций для взрослых и телефон центра «Гармония». Если вас это не устроит, вы сможете справиться в интернете…
Обычно я работаю с детьми или семьями. И в девяти случаях из десяти остаюсь в весьма узких рамках психологического консультирования. Это мой сознательный выбор. Разумеется, я училась аналитическим и прочим методикам современной психотерапии и отдельно — гипнозу. Когда только начинала работать, с изумлением обнаружила, что подростки, например, входят в трансовое состояние практически по щелчку пальцев. Но что с этим делать? В большинстве случаев я не нахожу нужным (да и сказать по чести, просто опасаюсь!) залезать глубоко в структуру личности и уж тем паче — что-то там менять. Современная психотерапия с ее несколькими тысячами описанных методик наполовину искусство, на одну четверть шаманство, а на оставшуюся четверть — догадываетесь, что?..
Я восхищаюсь гениальностью Фрейда, талантами Юнга, Перлза и прочих корифеев. Я глубоко уважаю своих многочисленных коллег, которые работают почти исключительно методами глубинной терапии и готовы за деньги клиента и по его запросу годами строить конструкции исключительного изящества и прихотливости. Верить в их объективное существование, убеждать в этом человека, совместно эти конструкции перестраивать и иногда тем самым действительно разрешать какие-то проблемы. Во всяком случае, клиенту гарантировано что-то вроде психотерапевтического массажа личности. Я знаю, что обратившейся ко мне женщине есть куда пойти. И все равно мне несколько неловко…
— У меня есть дочь, — говорит женщина. — Ей двенадцать лет. Недавно она спросила меня: мама, ну почему я такая неудачница? И я испугалась: это что — наследственное? Или, может быть, заразное?
Все, попалась! — мысленно сказала я себе. — Теперь, как миленькая, из интересов ребенка будешь слушать, как с тетенькой обходились в ее собственной семье и подробную историю ее однообразных неудач с мужчинами.
— Расскажите о дочери, — уныло попросила я.
Как я и ожидала, выяснилось, что с девочкой все в порядке. Прилично учится в хорошей школе, есть подружки, с удовольствием занимается дополнительным английским и ходит в театральный кружок. Но с подружками все время какие-то разборки, а учителя к ней несправедливы. Другому поставят пять, а ей за то же самое — только четыре…
— Так! — решительно сказала я, когда женщина торопливо закончила с дочерью и изготовилась со вкусом, с толком, с расстановкой, с оглядкой на комплекс Электры рассказать мне о своих отношениях с отцом. — Даю специальное психотерапевтическое упражнение. Выполнять один раз в день, после ужина. Поскольку вы до сих пор не померли в муках под забором, а вполне живы и адаптивны, значит, иногда вам все-таки везет. Стало быть, в конце каждого дня находите три случая ежедневного везения, рассказываете их дочери вслух и записываете в специальную тетрадку. Описание каждого случая заканчиваете фразой: Повезло мне! Годится любая мелочь. Потом приносите тетрадку ко мне.
— Да у меня же три не наберется!
— Наберется!
— А дочери рассказывать обязательно? Это же со мной…
— Обязательно!
Тетрадку она мне отдала, хихикая. Я взяла, начала читать вслух (почерк крупный, красивый, как у девочки-отличницы)… В конце концов тоже не выдержала и рассмеялась. Тетенька по профессии бухгалтер, но вообще-то могла бы, мне кажется, подрабатывать текстами для современных юмористических программ. Вот образцы:
«Сегодня днем ограбили три квартиры на нашей площадке. Торопились, наверное, наркоманы. У нас взяли только немного денег, старый ноутбук и дочкины серьги из-под зеркала. Бабку-соседку стукнули по голове. Увезли в больницу. Нас с дочкой не было дома. Повезло нам, могли бы тоже по голове получить!»
«Сегодня поскользнулась на льду под снегом и упала по дороге на работу. Прямо следом за мной шла ветхая старушка. А если бы она упала? Наверняка — перелом шейки бедра. Пришлось бы вызывать скорую, везти ее в больницу, искать родственников. Пропустила бы весь рабочий день, а так только синяк на ляжке. Повезло мне!»
«Сегодня выяснилось, что классный мужик, которого Лялька отбила у меня на новогоднем корпоративе, заразил ее сразу тремя заболеваниями, передающимися половым путем. Повезло мне!»
— А что дочка?
— Сначала хохотала, теперь тоже стала такое писать, про школу. У нее еще смешнее получается. Читала в театральной студии, руководительница сказала: будем ставить!
— Вы по-прежнему считаете себя неудачницей?
— Да нет вроде, но что же это…
— Некоторым — да что там, многим! — людям обыкновенная жизнь кажется слишком обыкновенной. Хочется быть особыми. Но сделаться космонавтами или разбойниками они по тем или иным причинам не могут. Вот и перестраивают под себя реальность. Совсем немножечко. Вспоминаю один эпизод из мемуаров Айседоры Дункан: приходит она к очень богатой европейской женщине просить денег, чтобы построить на пустынной скале в Греции что-то вроде храма, где босые девочки в белых одеждах будут красиво танцевать (Дункан искренне уверена, что это очень важно). А та ей отвечает: ах, милочка, это ерунда какая-то, и вообще мне не до ваших затей — я серьезно работаю с доктором Юнгом и каждый день часов по пять-шесть записываю сны, которые мне этой ночью приснились.
— Хи-хи-хи! Вы хотите сказать, что я как они — Дункан и эта богачка? — явно польщено спрашивает женщина. Я молча киваю.
— Скажите, а можно эту реальность под что-нибудь другое перестроить? Не под неудачи?
— Можно, конечно, выбирайте! — щедро предлагаю я. — Судя по этой тетрадке, вы человек талантливый.
— Хотелось бы, пока не состарилась, побыть немножко… ну… роковой женщиной, что ли.
— Возможно. Вполне. Но придется, разумеется, поработать. Пятнадцать минут я готова слушать и обсуждать ваш план.
Через пятнадцать минут она ушла уже немножко преобразившаяся. Облизываясь на ходу. А я поняла, что Ляльке, даже когда она вылечится, уже ничего не светит.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 29.11.2015, 17:37 | Сообщение # 56 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| «Плохая» матьЛюбовь к детям — еще не гарантия счастливой семейной жизни  Иллюстрация: Corbis/Fotosa.ru
— Видите ли, все дело в том, что я плохая мать.
Я внимательно посмотрела на двух играющих на ковре детей. Мальчик и девочка, соответственно шести и четырех лет. В меру шумят, в меру препираются из-за игрушек, чистенько одеты, на вид здоровы и вполне упитаны.
Женщина перехватила мой взгляд.
— С детьми все в порядке, — быстро сказала она. — Я не в порядке.
Последняя фраза показалась мне какой-то неловкой. Женщина как будто переводила с английского.
— Расскажите подробней, — попросила я. — Что именно заставило вас прийти к такому печальному выводу?
Она охотно приступила к рассказу. Такое почти всегда можно угадать заранее: приходят не столько получить какие-то рекомендации, сколько просто выговориться о наболевшем или непонятном. Здесь главное — не перебивать собственными интерпретациями (хотя они и просятся из опыта), дать выговориться до конца.
— Понимаете, среди моих подруг есть женщины, которые принципиально не хотят рожать. Есть те, кто относится к рождению детей как к неизбежным заморочкам. Все это осознанные позиции, не имеющие ко мне никакого отношения. Я всегда хотела иметь детей, любила их, возилась с ними. Когда мне было лет 10-12, вокруг меня во дворе собиралась вся окрестная малышня, я организовывала для них игры, конкурсы всяких поделок, эстафеты. Дети меня просто обожали, увидят — бегут с восторженными воплями, виснут, отталкивают друг друга. Мне это очень льстило. Их родители тоже не могли на меня нарадоваться, говорили: ну надо же, какой талант! После школы я даже собиралась стать педагогом, но родные отговорили (моя мама много лет учительницей проработала).
Я хорошо рисовала, чертила, конструировала. И вот пошла учиться на дизайнера. Два раза во время студенчества я работала в детском летнем лагере — самые солнечные воспоминания. И потом мне нравилась моя работа. Но о детях я все равно думала постоянно. Даже в вопросе замужества именно дети, а вовсе не любовь к будущему мужу, были главным аргументом. Любить можно и так, но у детей должен быть законный и настоящий отец (мои родители развелись, папа живет в другой стране, в раннем детстве мне очень его не хватало). Значит, надо идти замуж… — женщина захихикала. — Будущему мужу я, разумеется, все эти соображения не излагала. У меня почти одновременно было два более-менее серьезных романа. Отец детей — тот, кто позвал замуж.
— А вам-то кто больше нравился? — не удержалась я.
Она отмахнулась от моего вопроса.
— И вот главное, ради чего все затевалось, — родились дети. Сначала сын, потом дочь. Я сама была единственным ребенком, мне всегда хотелось сестру или брата, чтобы можно было играть, чем-то поделиться. Я решила: пусть у них это будет. Муж не возражал, у него есть старший брат, они достаточно близки. Я, как мы с самого начала и запланировали, сидела с ними до того, как старшему исполнилось три года. Делала все, что положено, но — о ужас! — не получала от этого ни малейшего удовольствия. Муж приходил с работы поздно вечером, раздавал подарки и с порога начинал умиляться: ах вы, мои крохотулечки, ах вы, мои любимые! Ну идите же сюда! Они прибегали, висли на нем. Я шла на кухню разогревать ужин и испытывала жуткое раздражение. Думала: ага, так бы и я могла, по полчаса-то в день! Ага, он-то с вами только ласками и подарками! А воспитывать кому? Понимала, что несправедлива к мужу и детям, и от этого огорчалась еще больше.
Потом я вышла на работу. Дети пошли в садик, начали болеть. Я ничего не успевала — дом, садик, работа, кружки. Муж помогал как мог: забирал вечером сына из кружков, закупал продукты. Но все равно сумасшедший дом (помочь некому: моя мама еще работает, а родители мужа живут в Казахстане). Муж сказал: «Знаешь, так нельзя. Давай, ты еще посидишь дома. Все равно сыну скоро в школу, его надо готовить и хотя бы первый класс встречать, кормить и все такое. Моего заработка вполне хватит. Если уж так захочешь работать, будешь брать заказы на дом. И вообще, можно родить еще одного ребенка. Ты же всегда хотела много детей. И я так люблю малышей».
Я понимала, что он совершенно прав, но мне хотелось от злости разнести все квартиру. На кого я злилась? Должно быть, на себя, больше вроде не на кого. Но что я сделала неправильно?
И вот я сижу дома с детьми. Они совершенно нормальные, хорошие дети. Ссорятся, мирятся, играют, бегают, шумят, хотят все знать, все исследовать. Я же стала совершеннейшей мегерой: кричу на них, беспрестанно раздражаюсь. Даже когда удается себя сдерживать, на душе просто мерзко. Делаю все по хозяйству буквально с остервенением. Недавно в одной кастрюле дырку протерла. Улыбаетесь? А я ведь не вру! Муж приходит вечером усталый, умиляется: ах, какая радость — жена, детки, семейный уют. Я и на него срываюсь. Он говорит: я понимаю, домашний труд — это большая работа, ты устаешь в четырех стенах, давайте все вместе съездим на природу…
В общем, все расползается: дети уже меня сторонятся, лишний раз не подойдут приласкаться, играют только между собой. Я даже не делаю с ними поделки, что всегда обожала. Младшая все время болеет — мне кажется, это я виновата. Муж в последнее время тоже лишнего слова не скажет, чтобы меня не провоцировать, уложит детей — и за компьютер. Пробовала поговорить с мамой: может быть, она бросит работу? Она сказала: это твои дети, когда я тебя воспитывала, мне никто не помогал. Надо учиться не только о себе думать. Подруги говорят: ты с жиру бесишься! А сами завидуют… И вот: полная семья — а я одна. И все мне не в радость. Хотя понимаю, что действительно тысячи, что там, миллионы женщин многое бы отдали за мои возможности: обеспечена материально, любящий муж, позволяющий не работать, но ни на чем не настаивающий, здоровые дети…
И все время думаю: где же это я так ошиблась? Почему не догадалась прежде, что я буду плохой матерью?
Чтобы удостовериться, я задала еще десятка полтора вопросов. Картина, в общем-то, вырисовывалась. Как это часто бывает, нерешенные проблемы передаются по наследству. Мать моей клиентки много лет была педагогом, к тому же матерью-одиночкой. О работе в школе вспоминает с ужасом — тяжелый, муторный, неблагодарный труд за низкую зарплату. Дочка же с ранних лет тяготела именно к организаторско-педагогической деятельности. Любила быть лидером для младших, любила многолюдные игры «с правилами», сопровождающий их эмоциональный позитив. Чувствовала себя счастливой от того, что дети развиваются под ее руководством, а родители благодарны. То есть, в общем-то, педагог от бога. Но мать и другие родственники, опираясь на свой негативный опыт, напугали-отговорили. Были еще и художественные способности, они-то и реализовались в профессии.
Но нереализованная часть личности упорно просилась наружу. В сознание это вывелось в виде желания иметь собственных детей. Это главное! Собственные детские переживания (развод родителей, тоску по уехавшему отцу) молодая женщина спроецировала на еще не родившихся детей. В результате порвала отношения с тем, кого действительно любила (он не собирался немедленно жениться), вышла замуж за хорошего человека, к которому испытывала лишь ровную приязнь. Вполне могла обойтись одним ребенком (сидя с ним, уже обо всем догадалась бы), но снова вступили в действие проекции («мне самой так не хватало сестры или брата!»). Двое детей родились с минимальным отрывом друг от друга. Возникло ощущение захлопнувшейся ловушки, которое от «понимания» мужа и «непонимания» матери и близкого круга друзей только обострялось.
Все это отлично, подумала я. Но, кажется, она ждет не только объяснений, но и позитивной программы действий. Вот я сейчас ей все объясню или лучше саму ее подведу к пониманию с помощью каких-нибудь там методов. Допустим, все именно так, как я предполагаю. Но что ж ей дальше-то делать? Разводиться с мужем, обожающим детей? Поступать в педагогический институт и шесть лет там учиться?
— Я знаю, — печально сказала женщина, по-своему истолковав мои колебания. — Все безнадежно. Они же уже есть, их надо растить. Пожалуй, муж прав: раз уж все равно сижу дома, придется родить третьего ребенка…
— Ни в коем случае! — воскликнула я.
Женщина взглянула на меня с удивлением и, пожалуй, с осторожной надеждой. Неужели то, что ей кажется абсолютным тупиком, видится мне как-то иначе?
— Знаете, — сказала я. — В детстве я очень любила читать производственные романы, написанные в стиле социалистического реализма. Про всяких сталеваров, инженеров, строителей. Кроме меня их, кажется, вообще никто не читал. А мне нравилось — казалось, что там про настоящую жизнь.
Удивление во взгляде женщины усилилось до некоторой оторопелости. Какой социалистический реализм?! Но мне нужно было немного расшатать затвердевшие «рамки» ее сознания, и мои литературные вкусы подходили для этого ничуть не хуже всего другого.
— Уже в перестройку, — продолжила я. — Перевели и издали много всяких западных романов XX века. Я говорю не о великих романах, а о мейнстриме. И их я тоже прочитала почти все. Они рассказывали о повседневной жизни немцев, французов, американцев…
Она пыталась следить за моей мыслью, но явно не преуспевала.
— И вот знаете, среди этих сюжетов было довольно много монологов вполне обеспеченных американских домохозяек: дом, муж-бизнесмен, сад, машина, четверо-пятеро детей… К 40 годам, когда дети почти выросли, она оглядывается по сторонам и вспоминает: варила, стирала, подстригала газон, мирила детей, посещала школу, проверяла задания, возила на футбол, бейсбол, теннис… Боже мой, и это все?!
— Да, да! — подавшись вперед, воскликнула женщина, наконец-то уловившая ход моих рассуждений и успешно отождествившаяся с 40-летней американской домохозяйкой. — Это — все?!
— Разумеется, нет, — усмехнулась я. — У нас совершенно другие традиции. Класс обеспеченных домохозяек у нас еще просто не сформировался. И нет для него психологической платформы (я противоречила сама себе, но женщина этого не замечала). Наш стиль — это производственные романы, общественная активность советской женщины. Но есть и симпатичные нововведения: вы наймете няню, даже если на это уйдет вся ваша зарплата.
— Я думала об этом, но мама говорит… Подруги говорят…
— Думайте, пожалуйста, своей головой, — грубовато посоветовала я. — Мама и подруги живут ту жизнь, которая их устраивает. Люди и их потребности разнообразны, и в этом прелесть нашего мира.
— Но получится, что я их бросаю. Да, я плохая мать, но…
— Перестаньте крутить шарманку! Думайте! Все те впечатления, свершения, ошибки, беды и радости, которые вы получите во внешнем мире, вы куда, собственно, понесете?
— В семью, вы правы.
— И кстати, еще одно. Вы хорошо рисуете, и эти поделки... А животных любите?
— Обожаю. С детства хотела завести собаку и кошку, но теперь боюсь, вдруг будет как с детьми?
— У меня подруге — директору детского экологического центра требуется творческая тетенька для работы в кружке, что-то вроде «умелых ручек», но с экологическим уклоном. Я дам ей ваш телефончик?
— А я смогу? Я же сколько не работала с детьми. У меня же и свои…
Я показала рукой, как крутят ручку шарманки.
— Давайте! — решительно сказала она и, уже уходя, спросила еще. — А с этими, американками из романов, что с ними потом стало?
— С ними все было в порядке, — уверила я. — В основном они сделались писательницами, журналистками или модельерами.
Приятельница напомнила мне о ней почти через два года. Ее кружок называется «Увлекательные путешествия по земному шару». Записаться можно уже только на следующий сезон. Занимаются у нее всей семьей — дети и родители, даже бабушки-дедушки. Ходят на экскурсии в Эрмитаж и Музей почвоведения. Клеят модели горных систем, создают этнографические костюмы и рисуют рисунки в стиле палеолита. Недавно о ней и ее студии написали в городской газете. На фотографии она выглядит вполне довольной.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Вторник, 08.12.2015, 18:33 | Сообщение # 57 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Жизнь в изобилииБольшинство современных родителей стремятся дать своим детям все и сразу, но воспитать их при этом творческими, любознательными, настойчивыми и целеустремленными
Хорошо одетый мужчина постучался в кабинет минута в минуту согласно обозначенному в листе записи сроку, хмуро поздоровался, уселся и с каким-то сложным, не прочтенным мною чувством осмотрел изобилие игрушек на полках и в ящиках.
Я внутренне напряглась: явление в моем кабинете одиноких мужчин без детей обычно обозначало самые сложные и часто трагические семейные ситуации.
— Шесть лет моему, — сказал мужчина, испытующе глядя на меня. — Избаловали его мать с бабкой по самое не могу.
Я облегченно выдохнула. Избалованный бабушкой дошкольник — это, ей-богу, еще не самое страшное.
— Я на работе все время, часто в командировки уезжаю, по России и за рубеж, — продолжал мужчина. — Так что мне с ним особенно некогда. Мать дома сидит. Бабка при ней. Чего он ни захочет — все несут. С самого начала у них так повелось — лишь бы ребеночек не плакал. Ест он плохо, потому что знает: голодным не оставят, предложат еще и еще что-нибудь. Игрушек дома уже девать некуда. Да он с ними и не играет почти. Последнее время постоянно сидит за компьютером или мультики смотрит. Я, когда понял окончательно, что они мне сына портят, нанял гувернера, мужика. Все равно к школе готовить надо. Сказал ему прямо: будь с ним построже. Тот внял: компьютер и мультики ограничил, есть под телевизор запретил, каждый день далекие прогулки, занятия. Так мой сначала просто орал и жаловался матери и бабке, а потом начал с этим гувернером вовсю воевать: портфель ему бритвой порезал, кошачьего дерьма в ботинки наложил, слова гадостные говорит, когда я не слышу… А намедни заорал: «Все равно папа тебя уволит, раз я тебя ненавижу, и другого за такие деньги наймет!»
Я невольно улыбнулась.
— Смешно? — требовательно спросил мужчина. — Я бы тоже посмеялся, если бы меня не коснулось. Я сам рос младшим из трех братьев, вечно от старших обноски донашивал. И в голову не приходило у матери попросить чего-то большего, чем 15 копеек на мороженое. Хотел, понятно, чтобы у сына все было. И вот теперь он понял, что всего много. И что за деньги можно еще купить, если это не нравится или надоело. Зачем приспосабливаться, ломать себя? А как человеком стать, если этого не делать? Тупик. Что ж мне, в воспитательных целях все игрушки повыбрасывать, оставить ему одни рваные штаны и три корочки хлеба — на завтрак, обед и ужин?!
Я улыбнулась еще раз.
Между тем проблема, затронутая обеспеченным отцом воинственного мальчишки, весьма актуальна для наших дней и для нашей цивилизации.
Пятиминутное размышление на эту тему однозначно подскажет: стремление к чему бы то ни было формируется недостаточностью, а вовсе не избытком. Именно недостаток делает человека активным, изобретательным, ищущим, формирует настойчивость в достижении целей. Проблема же современной цивилизации — избыточность всего: от еды и одежды до идеологий, каналов в телевизоре, постоянно устаревающей информации, сыплющейся на человека со всех сторон…
И вот парадокс: с одной стороны, всем родителям хочется дать своим детям всего и сразу, в особенности того, чего не было у них самих (вкусной еды, красивой одежды, путешествий, интересных развлечений и т. д. и т. п.), а с другой — всем бы хотелось воспитать своих детей творческими, любознательными, настойчивыми в достижении целей…
Решений у этой задачки видится два:
искусственно ограничивать ресурсы по принципу «мог бы дать, да не дам». Очень распространенный на сегодня способ. То и дело приходят ко мне родители и говорят: а у меня ребенок телевизор не смотрит! Или: а у меня ребенок в компьютер не играет! На мой наивный вопрос: «А почему?» — отвечают: «А потому что нечего, от них вред один!»
ресурсы не ограничивать, наоборот, предоставлять широкий выбор, при этом всячески стимулируя ребенка обдуманно выбирать: а в какой кружок ты хочешь ходить? А какое платье ты сегодня наденешь? А куда мы в воскресенье поедем?
И то, и другое решение имеет свои плюсы и минусы, которые легко вычисляются.
Абсолютно верной стратегии, мне кажется, на сегодня не существует, так как и сами взрослые зачастую не знают, как с этим избытком справиться, ходят на целый день в офис, где делают непонятно что, а потом сидят часами, бездумно перелистывая программы или окна в интернете, покупают что-то ненужное в бесчисленных магазинах, ведут какие-то ненужные и откровенно бессмысленные дискуссии в социальных сетях…
Однако, не будучи умудренным стратегом, частные советы родителям я, как возрастной психолог, вполне могу давать. Например: в поле зрения маленького ребенка не должно быть больше пяти-шести игрушек одновременно. Начиная со второго года жизни ребенка эти игрушки должны быть связаны между собой «по смыслу». Например: большая машина, набор кубиков (нагружать, разгружать), кукла или зверюшка (может быть шофером), коробка (гараж, дом), набор инструментов (чинить машину, строить дом). Или: семья кукол или зверей, посуда, что-то, из чего можно сделать еду (крупа, орехи, желуди, каштаны), коробка (дом), мебель для этой семьи или нечто, что может ее понарошку заменить, ванночка для купания. «Наборы» игрушек можно менять хоть каждый день, убирая остальное в ящик или на полку. Если игрушек много, и конкретная вещь появится перед глазами ребенка спустя несколько месяцев, он воспримет ее как новую и по-новому использует на новом этапе своего развития.
Одежды должно быть столько, чтобы у ребенка была возможность небольшого (две-три вещи) выбора. В чем-то выбор отсутствует (к этому ребенок тоже должен быть приучен и относиться спокойно): сейчас на улице дождь, и мы идем в резиновых сапожках!
Касательно развлечений. Вот их не должно быть слишком много. Нормальное освоение мира маленьким ребенком — наглядно-действенное, поэтому предпочтение надо отдавать тем видам досуга, где ребенок может не только глазеть или нажимать на кнопки, но и что-то делать сам, ощущая «сопротивление материала».
Что же касается избытка вещей и прочих сущностей в мире подросшего ребенка… Относительно недавно на «Снобе» была лекция про то, что человек, личность — это, в сущности, не неизменное тело, а волна, протекающая через наш мир. Вот так же можно относиться и к избытку вещей. Это всего лишь более-менее красивые и нужные сущности, данные нам на время. Как вот этот закат или вот эта волна, которая покачала и вынесла тебя на пляж. Мои друзья отдали нам вот эти игрушки, в которые уже не играет их ребенок. Будь с ними поосторожнее: когда подрастешь и ты, мы отдадим их следующим малышам… Вот эта красивая новая кофточка — ты в ней очень хороша. Когда ты вырастешь из нее, мы отдадим ее маленькой дочке тети Светы, она блондинка, как и ты, ей она тоже пойдет… Эту книжку читала твоя бабушка твоей маме, сейчас я читаю ее тебе, когда-нибудь ты прочтешь ее своим детям… Мне кажется, что при таком подходе никакое количество вещей и других сущностей не может ребенка «испортить». Но, может быть, я неправа, и кто-то пожелает мой тезис оспорить? Предложит свое видение проблемы и свою методику работы с «изобилием» современной западной цивилизации в применении к воспитанию детей?
— А в детский сад отдавать не пробовали? — спросила я.
— Пробовали. В частный. Он там всех бьет, заниматься вместе со всеми не хочет. Воспитательницы не справляются, родители жалуются. Забрали.
— Приведите все-таки мальчишку, — попросила я. — Мало ли что. И карточку медицинскую принесите. Протестирую его заодно к школе…
Привели. Пришли оба родителя (бабушка сидела в коридоре). Обычный мальчишка, здоровый, по счастью, неврологически, упрямый, с сильным типом нервной системы, не слишком развитый интеллектуально, матерью крутит как хочет, отца, естественно, побаивается.
— Ну? Вы видели? Чего же делать? — требовательно спросил отец, отправив сына с матерью в коридор. — Не могу же я работу бросить или мать ему поменять!
— А ничего не делайте, — беспечно предложила я.
— Как это?! — опешил мужчина. — Так и будет у меня в доме: то война с гувернером, то вопли, то сюсю-мусю?!
— Войны не надо. Гувернера придется рассчитать. Если он до сих пор сам с ситуацией не справился, то шансов практически нет. Сыну объясните, что вы оградили гувернера от мальчишки, а не наоборот. Сыном вы категорически недовольны, он вел себя недостойно и остался без занятий по своей вине и на свою голову. К школе он у вас подготовлен плохо. Не знает и не умеет элементарных вещей. Никаких других учителей нанимать не будете. Отдаете его в самую обычную, ближайшую дворовую школу. Ему там придется отстаивать себя по полной программе — и социально, и по учебе. И упаси вас бог стать в этой школе спонсором.
Мужчина впервые улыбнулся:
— Эка вы угадали. Я как раз подумал…
— Ну и чем вы тогда отличаетесь от жены и тещи? Соломки подстелить...
— Гм… Да… Я и сам думал… Послужить бы ему в армии, как я служил. Может, кадетский корпус…
— Не перегибайте палку! Ребенку шесть лет! Вы не гувернер, вы не можете себя уволить. Чего вы все киваете на жену? А вы-то где? У вас много работы? Ну так подвиньте ее на некоторое время! Сыновей-то у вас сколько? И сколько времени вы проводите вдвоем с сыном? Чем занимаетесь? Куда с ним ездите?
— Да… — мужчина явно смутился. — Тут я, конечно…
— Ну и вперед, с песней, — заключила я. — А то сваливают все друг на друга, а мальчишка дни недели назвать не может и объяснить, чем осень от весны отличается…
Следующий раз я встретилась с ними, когда мальчик учился уже в четвертом классе. Об избалованности речь больше не шла. Проблема была в другом: парень украл у матери деньги и отдал их другу-однокласснику, который как бы от своего имени пригласил всю гоп-компанию в «Макдоналдс» по поводу своего дня рождения. Когда все вскрылось (ситуацию распутали встревоженные родители именинника), наш герой не обнаружил никакого раскаяния и хмуро сказал отцу: и чего? У нас много, а у них вообще нету, и две комнаты на пятерых с лежачей бабушкой. Где Ваське отметить? И учти: Васька не виноват, я ему сказал, что из своей копилки взял.
— Ну, и чего мне теперь делать? — знакомо набычившись, спросил отец.
Но это уже совсем другая история.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Среда, 16.12.2015, 18:50 | Сообщение # 58 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Потерянный сынНерешительный научный сотрудник уходит от жены, теряет сына, уходит от другой жены… и приходит к психотерапевту
— Нам не нравится, каких друзей он себе выбирает в школе и во дворе. Он тайком курит. Стал хуже учиться. Несколько раз прогулял уроки, перестал ходить в хор, в котором пел с первого класса. Дерзит мне и отцу, учителя тоже жалуются…
Говорила в основном мать. Отец отмалчивался, но при прямом к нему обращении все подтверждал. Мальчик тоже соглашался с наличием проблем и сам предлагал решение: пусть они отстанут. Отца звали Всеволод. Мальчишку — Сева. Жалобы родителей были самыми обыкновенными. Я думала: у парнишки, кроме подросткового кризиса, еще по возрасту и мутация голоса. Как же ему петь в хоре? Готовилась дать стандартные объяснения и советы и отгоняла интуитивную тревогу. Лица у всех троих были гораздо серьезнее и трагичней, чем те проблемы, о которых они рассказывали. Кто-то один в семье вполне может раздувать из мухи слона. Но все трое?
Еще складывалось странное, почти «из воздуха» ощущение, что вслух в проблемах мальчика обвиняют самого Севу, а скрыто — отца. Более того, мужчина сам как будто согласен с женой и сыном. В чем же его вина, о которой нельзя рассказать? Два напрашивающихся объяснения — бурный роман на стороне (возраст как раз подходит) или алкоголизм. Второе явно не в моей компетенции, но на регулярно пьющего мужчину Всеволод совсем не похож. Что же — роман, угроза развода, мать пытается спасти семью, педалируя проблемы сына? Обыкновенное дело; без мужа и сына она мне все расскажет.
— Сейчас я поговорю отдельно с Севой (думаю: буду поднимать парню пошатнувшуюся самооценку и пытаться что-то узнать), а потом — отдельно с мамой (думаю: узнаю, в чем проблемы с мужем). Так принято.
— Хорошо, конечно, доктор!
Ни от Севы, ни от его матери я ничего дополнительного не узнала; они повторяли ровно то же самое. Я ошиблась?
— Всеволод, я попрошу вас прийти ко мне еще раз для отдельного разговора. Все-таки у вас мальчик, подросток, ему нужно ваше внимание, мы должны обсудить формы…
На лице у мужчины гримаса такой сильной боли, что мне становится жутко, и я обрываю фразу на полуслове. Он, конечно, не придет, и я так никогда и не узнаю…
— Я приду, назначайте время.
Он пришел, сидел, опустив голову, и ждал, что я начну разговор.
— Что ж, рассказывайте, — сказала я.
Они с первой женой вместе учились в университете. Первая любовь, романтика, беременность, веселая студенческая свадьба. Родился сын. Оба получили дипломы, он — раньше, она — чуть позже. Он успешно занимается любимой наукой, она хочет того же, но ребенок часто болеет. Он едет на годичную стажировку за рубеж, она остается с ребенком в России. Противоречия растут, обвинения накапливаются. Развод. Он готов общаться дальше. С женой и, конечно, с сыном. Она не может, говорит, что слишком больно. Он понимает, отходит в сторону, ограничивается алиментами и подарками на праздники. Затем — новая семья, рождение еще одного сына, научная карьера уверенно движется вверх и отнимает все больше времени. Первая жена замуж так и не вышла, работала младшим научным сотрудником, давала уроки английского (когда-то окончила престижную английскую школу), с трудом сводила концы с концами. Первый сын, младший подросток, пытался общаться с отцом. Всеволод был только «за», но не знал, о чем с ним говорить, что делать при встречах. Он не разбирался в музыке, не увлекался машинами, не ездил на рыбалку. А сыну глубоко фиолетово была его наука, посещение театров или музеев… Потом бывшая жена как-то позвонила и пожаловалась: сын отбивается от рук, сделай что-нибудь, ты же мужчина. «Но что я могу? — с раздражением сказал он (приближалась международная конференция, он должен был выступать с ответственным докладом). — Я же его фактически не знаю и не имею на него никакого влияния». Женщина тихо заплакала и положила трубку. «Подростковый кризис, — подумал он. — Она, конечно, волнуется. Надо будет потом, после конференции, позвонить. Может быть, даже встретиться». Не сложилось? Или он все-таки позвонил, а она ответила отчужденно и формально? Он не помнит точно. Прошло около двух лет. Передозировка. Больница. Отказали почки и поджелудочная железа. Сын даже успел со всеми попрощаться. «Всего доброго, мама, не огорчайся. Прощай, папа. Не обижай маму».
На поминках бывшая жена впервые в жизни выпила стакан водки и бросила ему в лицо: «Если бы ты думал не только о себе, твой сын сейчас был бы жив, и впереди у него была бы долгая и счастливая жизнь!»
Он пришел домой и понял, что она была права.
Конец истории.
Изменилось все. Наука (Всеволод заведует лабораторией) больше не радует. В нынешней семье — отчуждение. С сыном прекратись совместные походы на каток, на лыжах (все время преследует мысль: а если бы я со старшим это делал?). С женой прекратилась интимная жизнь. Он пробовал поговорить с ней о своей боли. Она сказала: оставь это в прошлом, живи дальше. Как в американских романах, которые она любит читать. Он ни в чем ее — упаси Бог! — не обвиняет, просто оказалось, что жена — чужой человек. Но ведь он и сам думал, что все это в прошлом. Оказалось, в будущем.
В данном случае у меня не было сомнений: Всеволоду нужна помощь психотерапевта. И этот психотерапевт – отнюдь не я (я так чувствовала, да и он, как выяснилось, тоже; он хотел работать с мужчиной.). Обсудили. Он согласился. Я дала телефон центра «Гармония». Сказала: это срочно, не оттягивайте. Но если что, приходите сюда. Он сказал: спасибо, я выговорился, мне сейчас стало чуть-чуть полегче. Я сделала бодрое лицо: в «Гармонии» вам обязательно помогут!
Не помню, сколько прошло времени. Но точно больше года.
Я его сразу узнала, только с ходу назвала Вячеславом. Он почему-то не стал меня поправлять.
— Вы обратились тогда к специалисту?
— Да, конечно. У меня просто не было другого выхода.
— И что?
— Вы знаете, он мне очень помог. Я во многом сумел разобраться! Понял то, что много лет оставалось для меня загадкой. Но главное, с его помощью я сумел пережить смерть старшего сына.
Я промолчала, ибо сказать напрашивающееся «хорошо» язык не повернулся.
Ладно, а чего же он теперь пришел ко мне? Неужто «отчитаться» о пройденном пути? Нет, так не бывает.
— Мы много работали над моими отношениями с первой женой, — говорил Всеволод. — Мне очень хотелось уточнить некоторые вещи: неужели это и в самом деле так?! Я решил с ней встретиться. Был уверен, что придется еще раз выслушивать ужасные обвинения, долго готовился к этому, даже пил таблетки, которые мне прописал мой психотерапевт. Но ничего не случилось. Она подтвердила все, что я к тому времени понял в наших отношениях, а потом мы сразу стали говорить о сыне. Я словно заново узнавал его. Это было нечеловечески больно и одновременно возрождало к жизни нас обоих. В психотерапии для этого есть даже какой-то термин… он называл… я сейчас вспомню…
— К черту термины! — едва ли не рявкнула я. — Продолжайте дальше.
— Мы поняли, что к моменту окончания университета у нас были совершенно одинаковые ценности. Мы любили и презирали одно и то же, одно и то же хотели делать. С одной стороны, мы идеально подходили друг другу, а с другой — никто не хотел чем-то поступиться. Я лидировал просто в силу того, что был мужчиной — мне не надо было носить, рожать, кормить… Нашего сына погубила наша гордость…
Мне трудно было с этим согласиться, но я не прерывала Всеволода. Это его вывод и он нелегко дался ему и его бывшей жене.
— Как поживает ваш младший сын? Сева? — я тут же вспомнила, что отца и сына зовут одинаково. Сейчас мне явно предстоит услышать еще что-то, кроме отчета об удачной психотерапевтической сессии.
И я услышала.
— Дело в том, что мои отношения со второй женой… Я вполне понимаю, что она не обязана была поддерживать меня тогда, но… И то, что я вам уже рассказал о первой жене... У нас общий круг, общие воспоминания юности. Она понимает мои научные интересы. Я взял ее в свою лабораторию. А теперь она… — он впервые, с вызовом взглянул мне прямо в глаза. — А теперь она ждет нашего ребенка! Неделю назад УЗИ показало, что будет мальчик. Я собираюсь развестись, но вот Сева, ему сейчас четырнадцать, и он…
У меня в самом буквальном, физиологическом смысле волосы зашевелились на голове. От ужаса. Положение усугублялось тем, что я всегда могу угадать, если пришедший ко мне человек уже принял решение. И в любом случае поступит так, как решил. И все, о чем мы с ним будем говорить, либо поддержит его в его решении, либо утяжелит бремя уже сделанного им выбора. Так вот, Всеволод, несмотря на его заявление, окончательного выбора еще не сделал. И пришел ко мне за советом. «Какого черта? — внутренне возмутилась я. — Почему он не попросил рекомендаций у своего мужика-специалиста?!»
— А почему бы вам не посоветоваться с вашим психотерапевтом, который знает вашу историю, конечно, лучше, чем я?
— Так я с ним уже советовался! — простодушно воскликнул Всеволод. — Он сказал, что в нынешней семье отношения умерли еще до того, как я к нему обратился. Это испытание было лакмусовой бумажкой. Но я все сомневаюсь… Наверное, я слабый человек и потому не могу решиться… Что же вы скажете?
— Я вам скажу, что это второй дубль. Вы уходите к новым свершениям и открытиям (на этот раз психологическим), опять оставляете сына, который отбивается от рук, и женщину, которая вас любит, но не в силах удержать. А если с Севой, который в курсе предыдущих событий, и у которого как-никак половина генов из того же источника, что и у покойного брата, тоже что-то случится? Вы вернетесь обратно к его матери?
— Боже, вы правы! — патетически воскликнул Всеволод. — Я сам думал об этом, но просто боялся вот так сформулировать. Я этого просто не переживу!
— Конечно, конечно, — согласилась я. — И вас ни вот столечко не жалко, — я двумя пальцами показала, насколько мне его не жалко. — Но, знаете, ведь не все случаи с подростками бывают смертельными. Стало быть, вы не переживете. Останется парень с серьезными проблемами, его несчастная мать, и еще одна немолодая женщина с младенцем, уже пережившая такое, что не дай бог пережить никому…
— Но что же мне теперь делать?!
— Я должна вам это сказать?
— Конечно! Вы специалист по детям, скажите, как будет лучше для Севы и моего будущего ребенка. Я постараюсь…
Специалист «по взрослым» уже дал ему совет. Теперь он явился за советом к специалисту «по детям». Но решать все равно следует самому Всеволоду.
— У Севы еще есть контакт с матерью или с вами?
— Почти нет. Важно только мнение его друзей и каких-то непонятных мне молодежных музыкальных кумиров.
— Скоро они станут для вас понятными, — грозно сказала я. — Потому что вы их подробно изучите согласно научным методологиям, которыми овладели. Психологические изыски, освоенные вами под руководством терапевта из «Гармонии», вы теперь обратите действительно в будущее — разберетесь в отношениях сына и его друзей, сами выстроите с ним отношения. Ему сейчас критически нужен отец, но отец понимающий и принимающий. И вы им, черт побери, станете! Потому что вы задолжали и не смеете еще раз отвернуться.
— Да, да… — на глазах мужчины блеснули слезы. — Но как же малыш?
— Вы признаете ребенка и будете ему отцом. Всегда. Будете принимать участие в его воспитании. У него есть любящая мать. Ближайшие три-четыре года самые критичные для младенца. Эти же три-четыре года критичны для Севы. Я говорю только о детях, — уточнила я и грубовато добавила: — Со своими женщинами разбирайтесь сами!
Всеволод поспешно закивал. Если бы я сама была на все сто уверена в своих советах… Но я просто не имела права опять увильнуть от ответственности и направить его на еще один годовой курс психотерапии. Потому что младенец и Сева не могли ждать.
Не совсем случайно, но я узнала и продолжение этой истории.
— Мне Всеволод дал ваши координаты, — сказала немолодая женщина с усталыми добрыми глазами. — Дочка, знаете, последнее время истерики закатывает и кашу отказывается есть.
— Но это же должен был быть мальчик! — удивилась я.
— И УЗИ ошибается, — улыбнулась женщина. — Я думаю, это к лучшему.
— А Всеволод где? — спросила я.
— В основном в науке. Пишет монографию. Но вообще-то там, в своей семье. Мы с ним очень хорошо дружим, это оказалось во всех отношениях удобнее.
— А Сева, сын Всеволода? Вы знаете, что с ним?
— Конечно. Он у нас регулярно бывает — и с отцом, и просто так. Закончил техникум, работает, осенью собирается в армию. Всеволод уговаривает его после армии поступать к нему в институт на вечерний. Он вроде прислушивается. Хороший, веселый парень, поет в каком-то ансамбле и сестру любит, я ее могу даже иногда с ним оставить. Она-то его просто обожает и слушается всегда. Не то что меня.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Четверг, 07.01.2016, 16:32 | Сообщение # 59 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Страхи и страшилки нашего двораКрасное пятно, белая простыня, черный рояль, мертвецы и духи — куда делись страшные истории и чего боятся сегодняшние дети?
Ах, как сладко было бояться в детстве! Чистое удовольствие: ведь ни во что по-настоящему плохое еще не верилось, жизнь сверкала свежими красками, и разнообразные страхи и «ужастики» занимали в ней важное место.
Наш проходной ленинградский двор предоставлял все возможности для того, чтобы бояться как следует, от души.
Мы были из того поколения детей, до чьих родителей еще не дошли педагогические и психологические инновации, что детей, дескать, пугать нельзя, надо охранять их неокрепшую психику и т. д. Поэтому взрослые нас пугали — незамысловато и тоже, надо сказать, всласть:
— Не будешь быстро кашу есть, тебя в детский сад не примут! (О ужас, первая угроза общественного отвержения!)
— Если станешь орать, баба-яга услышит и тебя заберет!
— Таких непослушных детей отдают милиционерам! Вон он на перекрестке стоит, видишь?!
— Те, которые бабушке в семь лет грубят, потом идут по кривой дорожке и кончают в тюрьме!
Реагировали ли мы на эти угрозы, боялись ли их? В общем-то, да. Каша доедалась, вопли смолкали, на милиционера поглядывали с опаской. Один грубиян, помнится, даже на всякий случай выяснял, как там, в тюрьме, живется (в нашем дворе было у кого спросить).
Внутри детского сообщества были свои страхи. Никаких «маньяков», которых часто пугаются современные дети, мы не боялись. Зато от предыдущего поколения нам (хотя и в явно усеченном виде) достался страх «шпионов». Мы вычисляли их по каким-то только нам известным признакам и потом тщательно, замирая от страха, выслеживали. В пределе, как я понимаю, полностью разоблаченного «шпиона» следовало «сдать компетентным органам», но до этого, к счастью, у нас ни разу не дошло.
Во всех домах были шикарные подвалы. Они почти всегда были заперты на огромные висячие замки, ключи от которых хранились у дворничих тети Тани и тети Кати. Но иногда подвал могли не запереть, в другой раз замок сшибали перекантовывающиеся в нашем дворе бичи и бомжи… Тогда в темный лабиринт предпринималась экспедиция, подготовленная по всем правилам романов Жюля Верна. Как страшно капали капли из вечно протекающих, прогнивших труб, как жутко напоминали причудливые тени стоящих, а кучи тряпья — лежащих людей… или и того хуже… мертвецов!
Случались во дворе страхи временные, которые изобретались прямо по месту и обстоятельствам. Помню, как однажды привезли и сложили штабелем огромные трубы, видимо, для замены канализации. Тут же кем-то был придуман «ужастик»: дескать, в трубе очень легко застрять, и тогда вызывают специальную машину, и товарища вырезают автогеном. Операция сложная и опасная, а там как повезет… Казалось бы, чего проще: не лезть в эти трубы — и все! Так лезли все: малышня проползала ужами с торжествующим писком, старшие — пыхтя, действительно с риском застрять. Как сейчас помню: мы с подружкой Светкой, прежде чем полезть в трубу, сняли пионерские галстуки, аккуратно сложили и спрятали в карман — чтобы не запачкать самое святое…
Были специальные страхи для ипохондриков. Рассказывали о каких-то особых микробах, которые жили на концах травинок (все их жевали). Эти микробы, по легенде, вызывали долгую, мучительную и неизбежную смерть. Другой страх: потерянная иголка может незаметно воткнуться в тело, пропутешествовать по кровеносным сосудам до сердца и убить человека. Я с шести лет шила мягкие игрушки и вышивала. Подсчет наличных иголок и прислушивание к себе (не ползет ли где иголка?) было моим любимым занятием.
Если от нашего двора перейти через площадь, то окажешься на старом монастырском кладбище Александро-Невской лавры. Во времена нашего детства нынешней карамельной гламурностью на этом кладбище и не пахло. Пахло, наоборот, прахом ушедших времен и тиной из заросших прудов. Темные таинственные аллеи, покосившиеся оградки, провалившиеся надгробия, печальный ангел с облупившимся носом… Сходить осенним вечером на кладбище в одиночку считалось подвигом. Смельчака провожали до пролома в стене, дожидались его возвращения. «Ну что, в часовню заходил? Привидение видел?» Короткий кивок головой. Все впечатлены. Чаще ходили компанией, лазили по покосившимся склепам. Особо интересным считалось столкнуть кого-нибудь в мрачную влажную яму и хором кричать сверху: «Скелеты! Скелеты!»
Интересно, что мы, ленинградские дети 60-70х годов, совершенно не верили ни в бога, ни в черта, ни в духов и т. п. Наше мировоззрение было вполне материалистическим, а у старших — даже естественно-научным (мы все любили научную фантастику, внимательно следили за успехами нашей и американской космонавтики, ставили химические опыты и т. д.). Приходящих в лавру старушек мы равнодушно классифицировали как «пережиток старого мира». Но все это абсолютно не мешало мистическим прогулкам на кладбище и, например, существованию в нашей школе «унитаза с привидением»: все знали, что в девочковом туалете на втором этаже живет дух. Если положить на стульчак яблоко и спрятаться, то можно было увидеть, как из унитаза высунется прозрачная рука и заберет яблоко…
С тех пор эта эклектичность никуда не делась, только базовое для нас естественно-научное мировоззрение отодвинулось, пожалуй, на дальний план. И вот, спустя более четверти века, приходит ко мне на прием тетенька из того же поколения, представляется православной буддисткой и начинает рассказывать о своей проблеме: «Понимаете, все дело в том, что мы с сыном оба по гороскопу Скорпионы…»
Мы собирались на многолетней стройке гостиницы «Москва», в укромном, заросшем лопухами и репейником углу и рассказывали специальные «страшные истории». Помните? «Черный рояль», «Красное пятно», «Белая простыня» — что-то такое, что уже во взрослом возрасте ассоциировалось у меня с художественным футуризмом. Начинались они почти всегда одинаково: «Одна семья переехала в новую квартиру… А на потолке было красное пятно (а в гостиной стоял черный рояль и т. д.)…» Кровавая и убийственная жуть, происходившая вслед за этим, как будто не имела ни смысла, ни морали…
Теперь-то я хорошо понимаю, в чем тут было дело. Мы всем двором годами работали с различными страхами, от ситуативных (войти в темноту и неизвестность, застрять в неподвижности) до глубоко экзистенциальных (неотвратимая гибель героев страшилок) — так последовательно и эффективно, как и не снилось никаким бихевиоральным психотерапевтам. Оказывая друг другу необходимую поддержку, мы учились жить со своим страхом, обуздывать его и, в конце концов, побеждать.
А какие «страшилки» населяли ваше детство, уважаемые читатели? И чего боятся ваши дети и внуки? Многое ли в этом вопросе изменилось за последние годы?
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 17.01.2016, 15:59 | Сообщение # 60 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Герой нашего времени — вампирВечно молодой, строго моногамный кровосос, член тайной организации, находящейся в оппозиции правящему большинству, и сторонник диетического питания. Так выглядит любимый персонаж девочек-подростков Кадр из фильма «Интервью с вампиром»
Симпатичная девочка-подросток села в кресло, пристроила на коленях холщовую сумку, подтянула полосатые гетры.
— Скажите, пожалуйста, а что вы думаете о вампирах?
Я, скажем прямо, несколько растерялась. Честный ответ: «Я о них вообще не думаю» — девочку явно не устроит. Но что же еще?
— Ты имеешь в виду графа Дракулу и все такое? — наконец, спросила я. — Кладбищенские истории? Ты — гот? (наряд девочки на первый взгляд не имел никакого отношения к этой молодежной субкультуре, но кто знает — вдруг она маскируется?)
— Да нет, что вы! — девочка очаровательно улыбнулась и махнула узкой кистью. — Это все уже устарело. Я имею в виду настоящих вампиров… Вы в них верите?
— В каком смысле… настоящих? — мне стало слегка не по себе.
— Ну таких… сексуальных… — моя посетительница мечтательно смотрела в окно. — Вы что, вампирскую сагу Стефани Майер не читали? Не смотрели фильм «Затмение»? Не слушали рок-оперу «Между любовью и смертью»? Как же вы вообще живете, не зная всего этого?!
Ну что поделать, такая судьба… Я всегда, как выражаются подростки, слегка «не догоняла». Тут же вспомнился эпизод из моего далекого детства: «Как, ты не знаешь, кто такие «Абба» и «Бони Эм»?! Как же ты вообще…»
— Знаешь что? — примирительно сказала я. — Давай сделаем так: сейчас поговорим о чем-нибудь другом, а через две недели встретимся еще раз. Я тебе обещаю, что к этому времени у меня уже будет какое-то мнение о сексуальности вампиров.
— Замечательно! Спасибо! — искренне обрадовалась девочка. — А то мы с девчонками уже сто раз все обсудили, а родители не хотят про это слушать, только носы морщат... А Марья Ивановна по литературе на полном серьезе заявила — почитали бы лучше классику, там про это тоже есть. А я же обо всем этом по-настоящему думаю.
Мы немного поговорили про ее отношения с мамой и с подружками и расстались до следующего раза.
Количество «вампирских» материалов в Интернете произвело на меня серьезное впечатление. Налицо была вампиромания. Я растерялась, не зная, как подступиться к этому богатству. Мои дети провели краткий ликбез, и я начала немного ориентироваться в теме.
Вампирская сага Майер не вызвала у меня никаких вопросов (разве что она выделялась чудовищным переводом). Обычная девушка становится предметом безумной страсти сверхчеловека, который по объективным причинам не может с ней переспать, от чего оба ужасно страдают. Современный рыцарский роман, мечта любой девочки-подростка. С рок-оперой оказалось сложнее. Граф Дракула и прочие персонажи не столько пили кровь и занимались сексом, сколько пытались решать остро-социальные вопросы нашего времени. Странное впечатление произвел эпизод из фильма «Париж, я люблю тебя», где бывший хоббит Элайджа Вуд лишает себя жизни ради любви случайно встреченной на улицах Парижа вампирши. Про вампиров у Лукьяненко я вспомнила сама — когда-то я прочитала один из «Дозоров».
Попутно я натолкнулась на список «самых сексуальных мужчин» за 2010 год, в первой десятке которого оказались сплошь актеры, сыгравшие вампиров.
Для нежити у наших предков всегда был осиновый кол (в народе) или серебряная пуля (у аристократов). И странное дело — эти персонажи становятся героями нашего времени. Вампиры способны на настоящую романтическую любовь и верность. Видели бы вы, как безнадежно проигрывают им обычные американские парни в романах Стефани Майер и ее многочисленных подражательниц. У нас, кстати, тоже есть своя сага о «вампирской любви» — ее по заказу крупного издательства написала молодая и очень милая (мы знакомы) писательница Елена Усачева. Вампиры пекутся о судьбах человечества и они же составляют когорту «оппозиции».
Что за морок?
Я попробовала идти от истоков. Кто такой вампир? Мертвое существо, которое питается кровью живых людей, убивая их и превращая в вампиров. Существо свирепое, ночное, смертельно опасное. Что здесь может привлекать?
Естественно, в голову сразу полезли псевдофрейдистские соображения об инфантильности современных молодых людей и затянувшейся оральной фазе развития. С досадой отогнав эти простенькие спекуляции, я задумалась о том, что литературный (кинематографический и т. д.) герой всегда не столько отражает реальность, сколько восполняет то, чего в реальности недостает.
Чего же не хватает современным подросткам и почему им понадобились именно вампиры?
Почему-то от меня довольно долго ускользала такая характеристика вампиров, как «вечный». В принципе, вампира можно убить, но сам по себе, регулярно и правильно питаясь, он не умрет и к тому же будет вечно молод. А идея «вечной молодости» в нашей цивилизации сейчас особенно актуальна. Не случайно главная героиня романа «Сумерки» волнуется о том, что ей уже исполнилось восемнадцать, а значит, она стареет…
Есть еще один важный аспект. Наш мир одноразовых салфеток и «многоразовых» любовей, может быть, и удобен для жизни, но напрочь лишен романтики. А в 12-15 лет так хочется верить, что любовь — одна на всю жизнь, навсегда! А у вампиров даже «плохие» персонажи верны погибшему любовнику и неотступно мстят за него, пока не погибнут сами. А уж про «хороших» вампиров и говорить нечего!! И пусть салфетки будут накрахмаленными, с монограммой, в старинном замке.
И еще одно. Вампир — всегда в таинственной и опасной оппозиции «официальному» миру. Он — член тайного общества, фактически подпольщик. А что может быть привлекательнее для молодого человека с активной жизненной позицией?
Итак, вечно молодой, регулярно питающийся, строго моногамный кровосос, член тайной организации, находящейся в оппозиции правящему большинству… Вам нравится этот образ? Он вам ничего не напоминает?
***
Подойдя к своему кабинету, я с удивлением обнаружила на банкетке трех похожих друг на друга девочек, и не сразу опознала среди них свою знакомую. Она по-школьному вскинула руку:
— Это я, я у вас была! Ничего, что Катя и Света со мной пришли? Они тоже про вампиров хотят поговорить.
— Ничего, — вздохнула я. — Проходите.
Я честно поделилась с девчонками результатами своих размышлений, и они были рады серьезному разговору. Уходя, моя первая посетительница лукаво подмигнула мне: «А ведь правда, вы же теперь знаете, что вампиры — такие душки? А?»
Я не нашлась, что сказать, и подмигнула в ответ.
И вот мой личный вопрос к участникам проекта, постоянно живущим за пределами России: насколько популярны вампиры у английских, американских и т. д. подростков?
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
|
