|
Катерина Мурашова (про детей, родителей, отношениях и пр.)
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 20.02.2016, 11:19 | Сообщение # 61 |
 Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Откуда берется агрессияКак скелет в шкафу помог вылечить «психического» ребенка Фото: AFP/EastNews
— Вы знаете, иногда я его просто боюсь, — призналась мама.
Я внимательно посмотрела на четырехлетнего Артура и на первый взгляд не обнаружила в нем ничего ужасного. Крепкий, круглоголовый, смотрит исподлобья, самое необычное — неожиданно низкий, какой-то «бархатный» голос:
— Можно мне эту машину поиграть? Это бетономешалка, да?
— Да. Да, — ответила я на оба вопроса и обратила внимание на то, что Артур, который уже минут пятнадцать играл на ковре и время от времени что-нибудь говорил мне, не только словом, но даже взглядом не обращается к матери.
Мама жаловалась на агрессивность Артура. По ее словам, она одинаково проявлялась везде — в семье, в детском саду, на игровой площадке.
— Он прямо как бешеный делается. Ничем не остановить. Потом отходит постепенно. Иногда даже понять нельзя, с чего началось.
— Беременность, роды, контакты с невропатологом и его вердикты?
Родившийся вроде бы здоровым, первые полгода своей жизни Артур тяжело болел. Одна непонятная инфекция перетекала в другую, иногда даже педиатры затруднялись с установлением причин состояния малыша, жизнь которого буквально висела на волоске. Больницы, капельницы… В шесть месяцев мальчик поправился и с тех пор ни разу не болел ничем, кроме легкого насморка. «Проскочили, слава богу!» — вынесла свой вердикт пожилая участковая врачиха.
Развивался по возрасту. Особенного внимания не требовал, всегда мог занять себя сам. В детский сад пошел хорошо, никаких истерик не устраивал. И вот где-то год назад — началось…
— Он одинаково агрессивен со всеми членами семьи?
— Да.
— А что говорят отец, бабушка с дедушкой?
— Отец говорит: не обращай внимания. А бабушка с дедушкой сначала его жалели, а теперь говорят, что он «психический».
Скажу честно: в эту встречу я так ничего и не поняла. Даже никакой гипотезы не возникло. Мальчик казался совершенно адекватным. Понимал запреты, спокойно слушал и выполнял мои инструкции. Единственное, в чем я была уверена твердо, на интуитивном уровне: этот случай — не психиатрия. Стало быть, моя епархия.
В следующий визит я сыграла с Артуром в игру: «люблю — не люблю — равнодушен». В группе «не люблю» он разместил фигурку кота и доктора в халате, в группу «люблю», поколебавшись, положил мороженое и велосипед. Все остальное (включая «маму» «папу» и детей всех возрастов) мальчик горстями переложил в группу «равнодушен».
Еще через раз я наконец увидела, как выглядит агрессивность Артура. В коридоре перед приемом он как-то договорился с совсем маленьким мальчиком и взял у него поиграть жужжащий пистолет.
— Отдай мальчику! – велела мама.
— Отдам потом, — буркнул Артур, нажимая кнопки.
— Сейчас отдай, нас же уже зовут.
— Сейчас.
— Дай! – забеспокоился и сам малыш.
Две руки (матери Артура и малыша) потянулись к игрушке. И тогда Артур зарычал, отшвырнул малыша с такой силой, что тот стукнулся об стенку, бросил на пол пистолет и кинулся на мать с кулаками. Вдвоем мы с трудом затащили его в кабинет.
— Дома надо держать таких психических! К батарее привязывать! — бушевала в коридоре мать малыша.
Мать Артура бурно рыдала над раковиной. Сам Артур, когда я его отпустила, сидел на корточках, прислонившись спиною к стене. Его темные глаза казались матовыми и не отражали свет. Мать взглянула на его позу и отчего-то заплакала еще горше:
— Что ж, все правильно они говорят, действительно похож…
Я не обратила внимания не несовпадение формы местоимений и упустила очень важную подсказку.
Из последующих бесед с матерью и отцом Артура я узнала кое-что новое. Беременность была незапланированной. Артур родился, когда оба родителя были еще студентами. Молодой муж продолжал учиться, ездить на практики, общаться с прежней (общей) компанией, а жена ушла в академку, сидела дома, оказалась совершенно вырванной из привычной жизни. А тут еще прибавились постоянные непонятные болезни Артура, бессонница… Супруг поддерживал жену, как мог, вставал ночью к задыхающемуся сыну, но днем и вечерами его чаще всего не было дома. Бабушка помогала в начале, в самый острый период, потом как-то отдалилась. Но ведь все постепенно наладилось: Артур пошел в сад, мама, вслед за мужем, защитила диплом, вышла на работу, супругам, несмотря на трудности, удалось сохранить свои отношения… Что же происходит теперь? Я все равно ничего не понимала и даже уже начинала злиться на собственную тупость. Ключик был где-то рядом, я это чувствовала. Был, но не давался в руки.
— Наверное, я просто плохая мать, — покаянно признала женщина. — Не надо было мне его рожать. Мама уговорила. А теперь… Да ладно сваливать на кого-то — я сама с самого начала не могу его любить. Все время жду какого-то подвоха.
— Какого же подвоха можно ждать от четырехлетнего ребенка? — удивилась я. — Его пресловутая агрессивность весьма демонстративна. Или вы имеете в виду младенческие болезни Артура?
— Да, да… — она неопределенно помахала в воздухе пальцами. — И уж очень он на Колю похож…
— Кто это — Коля? — ухватилась я, чувствуя уже, что последний кусочек головоломки готов лечь на место.
Коля оказался старшим, «неудачным» сыном бабушки, одним из двух братьев матери Артура. О нем в семье не принято говорить. Коля с самого раннего детства был «трудный», потом «связался с плохой компанией», потом… В общем, в настоящее время Коля отбывает срок, как я поняла, уже не первый в его жизни.
Когда родился Артур, бабушка достала из шкафа семейные фотографии. На одной из них Коля был сфотографирован голопузым младенцем.
— Мне даже страшно стало, честное слово — один человек!... Только мужу не говорите. Он Колю не видел никогда и не знает, я не хочу… что он подумает…
Последний скелет с грохотом выпал из семейного шкафа, и теперь четырех с половиной летняя жизнь Артура лежала передо мной как на ладони. Нежданный ребенок, с самого начала оторвавший мать от всего, что было ей на тот момент дорого. Его не хотели, он всему мешал, и «базовое доверие к жизни», которое формируется у младенца на первом году жизни, встретило на пути своего оформления существенные трудности. Понятны стали и ужасные болезни Артура: организм нежеланного ребенка попросту колебался — остаться ему в этом мире или уйти за ту грань, из-за которой он только что пришел. Но его хотела бабушка, и спустя полгода было принято окончательное решение: остаюсь! Но именно в этот момент на свет были извлечены злополучные фотографии. И бабушка, всю жизнь носящая в себе историю старшего сына, как открытую рану, в ужасе шарахнулась в сторону от внука: слишком похож! Она не хочет еще раз пережить такую же боль… И Артур остается один. Он силен, умен, на первый взгляд самодостаточен, он развивается по возрасту, но… он маленький ребенок! С одной стороны, ему хочется тепла и ласки, с другой стороны, он не доверяет даже самым близким к нему людям. Так бесконечно тяжело жить и взрослому-то человеку. А у трехлетнего малыша самым закономерным образом истощаются адаптационные механизмы и появляются вспышки пугающей окружающих ярости…
Из всех имеющихся в наличии я выбрала отца Артура, как персонажа, наиболее далекого от семейных скелетов.
— Я не знаю, не понимаю, что с ним делать, — сразу заявил он.
— Я вам скажу, — пообещала я. — Даже напишу. Будете ставить крестики около выполненных мероприятий.
— Он просто мне подчиняется, — пожаловался папа месяца три спустя. — Я не вижу, чтобы что-то из этих ваших игр или поездок его радовало.
— Он тоже ставит крестики, — я кивнула головой. — А вы что хотели?.. Кстати, что там с агрессией?
— Ой, а вы знаете, ведь намного меньше… И в саду давно не жаловались…
Я вспомнила удивительный голос Артура.
— Кстати, у меня есть знакомый хор мальчиков. Туда берут с четырех лет. Будете водить?
— Конечно, раз ему помогает! А вот что жене-то делать… она так смотрит, когда я с ним вдвоем еду или играю…
— Пусть что хочет, то и делает, — отмахнулась я. — Записывайте следующую порцию мероприятий…
Она пришла еще через год.
— Я так не согласна! — с порога заявила она.
— А в чем дело?
— Он поет. В хоре и арии из рок-опер. У него абсолютный слух. Мама сказала: Коля никогда песен не пел! И теперь она его облизывает 24 часа в сутки так, что мне даже близко не подойти. Муж увозит его на выходные на рыбалку, ходит с ним на концерты какие-то.
— Чем вы недовольны? У Артура продолжаются вспышки агрессии?
— Нет, что вы, все давно прошло. Он очень спокойный.
— И что же?
— Я же все-таки его мать!
— Да? Это стало для вас актуальным? Ну что же — стройте отношения с сыном.
— Мама меня не подпускает. Да и муж…
— Кроме вас, у него нет других матерей. Если вам действительно это нужно…
— Но вы, вы скажете мне? Я же помню, у мужа были такие списки… Я тоже хочу! Хотя бы вначале! Я и блокнот с собой принесла, только вот ручку дома забыла…
Я тяжело вздохнула и бормоча себе под нос: «А говорят — инстинкт, инстинкт…» — принялась искать ручку.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 12.03.2016, 18:45 | Сообщение # 62 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Как обмануть писающих мальчиковПервая из сегодняшних историй — рассказ о шарлатанстве, пример которого я давно обещала привести читателям. Вторая — о применении одного из самых оригинальных методов из моей коллекции. Но тема у обеих историй одна — мальчики, страдающие энурезом Иллюстрация: GettyImages/Fotobank
У детей, даже довольно взрослых, бывает энурез. Встречается он куда чаще, чем обычно полагают люди, никогда с этой проблемой не сталкивавшиеся. Причем у мальчиков он случается значительно чаще, чем у девочек. Это вроде бы не опасное, но очень неприятное состояние, существенно осложняющее жизнь и самому ребенку, и его семье. Даже если энурез ночной (ребенок писается только по ночам, когда спит), все равно проблем много. Таких детей часто дразнят в детском саду, а потом, в школьные годы они избегают ездить в лагеря, на соревнования и многодневные экскурсии, ходить в походы.
Невропатолог и нефролог часто присылают такие семьи ко мне. Вроде бы все в порядке с почками, ничего особо уж криминального по части невропатолога, но ребенок все равно регулярно писается. А ему уже 10-11 лет. Что же делать? Ну, сходите, что ли, к психологу, пусть он посмотрит…
Как правило, семьи с писающимися детьми не очень-то склонны к психологической работе. Диету, режим дня, лечебную физкультуру, не давать пить, будить по ночам — все это они обычно уже попробовали. Анализы семейных связей, стилей воспитания и тому подобное быстро утомляют родителей, глаза у них становятся стеклянными… «Вот если бы таблетка какая была…» — мечтательно тянут они. Чадо согласно кивает. А мне-то что делать? Ведь эти дети реально нуждаются в скорейшей помощи: количество психологических проблем у такого ребенка нарастает с годами как снежный ком. Девочки с этой проблемой, как я уже говорила, встречаются реже, и у меня хотя бы есть что сказать им и их родителям, равнодушным к психологическим изыскам: когда-то, много лет назад, я где-то по случаю раздобыла систему упражнений для мышц тазового дна, которая реально в этих случаях помогает более чем половине тех, кто ее практикует. А мальчики?
Время — разгар перестройки.
— Он и так-то мнительный у нас: лишний раз ничего нового не попробует, никуда в незнакомое место не пойдет. Маньяков каких-то боится. И бандитов. Никогда по заборам не лазил, даже в футбол с мальчишками не играл. С самого детства сидел, мультики смотрел да конструкторы собирал. А если не дай бог поцарапается, так сразу в истерику: «Мама, смотри, у меня кровь!» А теперь еще и вот это, так он и вообще… Из гимназии — домой. Из дому не выгнать. Уже все глаза перед компьютером посадил. Недавно с классом по Золотому кольцу ездили — интереснейшая экскурсия! Так я уж его и так, и эдак уговаривала: ну что с тобой будет-то — наденешь тихонько памперс и все, никто не увидит. А он — в слезы и ни в какую! Так-то он умный у нас, учится прекрасно, соображает хорошо. А живет как мышь за печкой. Если бы не этот энурез, я бы хоть могла настаивать… Но где мы только не обследовались — никто ничего не может объяснить! Вот брат его старший совсем другой, он все хочет, все пробует…
Энергичная мама-интеллектуалка. Тревожный, умный, мнительный, ипохондрический младший сынок 11 лет. Защищается своим энурезом от маминых наездов? Устал от сравнения с энергичным, бесстрашным братом? Обеспечивает себе спокойную жизнь?
— Тема, ты сам-то как? Переживаешь, что на экскурсию не поехал или по фигу?
— Я бы поехал… — тихо говорит Тема. — Там красиво, я потом фотки смотрел. Но я не могу… Вдруг они узнают?
В медицинской карточке нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Я беседую с мамой о том, что надо бы немного оградить мальчишку от ее энергичного жизнелюбия (кроме гимназии Тему возят на дополнительный английский, шахматы и в музыкальную школу, где он играет на трубе). Она соглашается, в качестве эксперимента. К неудовольствию мамы оставляем шахматы (она голосовала за полезный английский) — Тема выбрал их сам. Особых успехов у него там нет, но ему нравится решать шахматные задачи. Нужен толчок. Учитывая Темины личностные особенности, я решаю экспериментировать дальше. Разговор с мамой наедине. Потом разговор с самим Темой.
— У меня часто бывают мальчики с энурезом. Поэтому я знаю… в общем, есть одно лекарство. Но оно очень-очень дорогое, его привозят из Америки по специальному заказу. Я спрашивала маму: она согласна его для тебя купить.
— Для меня? А тогда Сашке на суперские ролики, которые вы ему уже пообещали, денег хватит? — неожиданно спрашивает Тема.
— Обойдется пока Сашка без новых роликов! — подмигивая мне, быстро импровизирует находчивая мама. — Покатается на старых. Твое здоровье важнее!
Самыми большими таблетками, которые мы нашли в аптеке, оказались советские таблетки витамина С. Мама Темы, из которой просто пер креатив, покрасила их пищевыми красителями и аккуратно упаковала во флуоресцирующую коробочку из-под средства для похудения.
Принимать таблетки надо было один раз в день, перед сном. Курс лечения — один месяц. Помогает стопроцентно всем, у кого нет проблем с почками. («У меня точно нет?» — тревожно спросил Тема у матери.)
— Можно уже вернуть дополнительный английский? — бодро спросила мама, явившись ко мне на прием где-то месяца через три. — За последний месяц Темка не описался ни разу!
— Только трубу, — ухмыльнулась я. — Да и то, если сам Тема захочет.
***
Время — то же самое, перестройка.
Родители где-то потерялись (алкоголь, наркотики, просто социальная дезадаптация, я так и не поняла толком). Внука Диму воспитывает бабушка. Ему девять лет, он тихий, худенький, смешливый, учится плохо, но очень помогает бабушке по дому, любит животных, охотно играет с маленькими детьми и хочет стать учителем географии. Денег в семье очень мало, а в вестибюле школы недавно поставили ларек со сникерсами и мороженым.
Я очень люблю австрийского психотерапевта Виктора Франкла и его метод логотерапии. Но у него есть и еще находки. Метод парадоксальной интенции: симптом любым способом усиливается до абсурда. Тогда вступает в действие некий компенсаторный механизм, «выравнивающий» ситуацию.
Памперсов для взрослых в продаже еще нет, да они бабушке с внуком и не по карману.
— Он, ничего не скажу, сам все свои простынки стирает. И трусики, и вообще. Но мне все равно перестирывать приходится, вы же понимаете, ребенок… И переживает так… На ночь сам никогда пить не станет, будильник себе пытался ставить, меня просит его будить. Ничего не помогает. А проснется, увидит — плачет, прощения просит. А я-то и не ругаю его вовсе. Ребятишки знают в школе, они же все в садик вместе ходили, дразнят «писуном». Невропатолог-то, спасибо ей, лечит его с рождения, он уж лучше стал намного, да вот с этой напастью никак…
— Есть способ, — говорю я бабушке. — Только ничему не удивляйтесь и делайте, как я скажу. Способ придумал Виктор Франкл, он в фашистском концлагере выжил и даже людей там лечил. Ему можно верить.
— Хорошо, миленькая, хорошо, я все сделаю, — кивает бабушка.
— Дима, ты сколько раз в неделю писаешься? — спрашиваю я.
— По-разному, — шепчет Дима. — Иногда три, а иногда пять.
— За каждую ночь, когда описаешься, бабушка будет давать тебе рубль.
Дима подумал.
— Вы, наверное, ошиблись, — рассудительно сказал он. — Если НЕ описаюсь, тогда будет давать.
— Нет, я сказала именно то, что хотела, — подтвердила я. — Описаешься ночью — утром получи рубль. Это такой специальный метод. Три недели.
— Бабуля, правда, что ли?
Бабушка кивнула.
— Ого-го! — немедленно возликовал Дима. — Это я себе быстро на жвачку накоплю, а потом на ту шоколадку, а потом…
Мальчишка явственно напряг все свои арифметические способности, подсчитывая будущие прибыли, и преисполнился самых радужных надежд.
Прошло три недели.
— Сколько? — спросила я Диму.
— Всего три рубля, — улыбнулся мальчик. — Я жвачки купил.
Я продлила эксперимент до конца учебного года.
— Как это так получается-то? — с живым любопытством спросила бабушка, когда они пришли ко мне перед отъездом в деревню. — За все время на одну шоколадку скопил, да и то я ему еще рубль добавила, пожалела.
Я, как могла, рассказала обоим про Виктора Франкла.
— Надо же, молодец какой! — с уважением сказала бабушка. — А я думала, психологи — это так, ерунда одна. Вот таблетки — это другое дело…
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 20.08.2016, 13:35 | Сообщение # 63 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Проклятие дочери алкоголикаО семейных проклятиях, которые обнаруживаются совсем не там, где их ищут Иллюстрация: Getty Images/Fotobank
Похожая на моль женщина сидела на банкетке, сложив на коленях тонкие руки. Когда я проходила в свой кабинет, она даже не попыталась поздороваться или хотя бы встретиться со мной взглядом, и я решила, что она пришла к нефрологу (кабинет напротив моего) и ждет сына или дочь. Однако ровно в назначенную минуту женщина постучалась и, по-прежнему не поднимая глаз, вошла в мой кабинет.
— Я слушаю вас, — поздоровавшись, сказала я. — Вы по поводу сына или дочери?
— Доктор, у меня сильно пьет муж, — сказала она. — Его нужно спасти.
Я тяжело вздохнула. От всей души сочувствуя ее горю, я, тем не менее, ничем не могла ей помочь. Лечить алкоголизм, тем более «без ведома больного», я, в отличие от многочисленных газетных целителей, не умею. Я постаралась как можно мягче ей это объяснить и предложила координаты центра по лечению алкоголизма в Бехтеревке и группы «Родственников больных алкоголизмом».
— У меня есть дочь, — сообщила женщина. — Ей пятнадцать лет. Недавно она сказала, что из-за меня она проклята. Возможно, она права — что это все из-за меня.
Из ее рассказа я узнала, что нынешний ее муж — не родной отец двух ее детей. Сильно пьющий мужчина, девочка-подросток, проклятия, в чем-то виноватая мать… Неужели насилие?
Осторожные расспросы, с одной стороны, почти рассеяли мои ужасные подозрения, а с другой — запутали ситуацию, которая вначале представлялась довольно обыденной.
Моя посетительница была замужем три раза. В первом браке родилась дочь, во втором — сын, в третьем — детей нет, хотя муж (немного моложе своей жены) изначально хотел совместного ребенка. Женщина выросла в семье, где сильно пил и, по всей видимости, от души куролесил отец. Мать во всем подстраивалась под «кормильца», старалась не раздражать его, когда он был пьян, и безропотно тащила на себе семью и дом. Когда «кормилец» скончался от цирроза (дочь к тому времени выросла и вышла замуж), мать стала жить одна и сейчас вполне неплохо себя чувствует.
Особенность ситуации была в том, что все три мужа моей клиентки до женитьбы были непьющими людьми. Пить они начинали уже в браке и довольно быстро достигали состояния, при котором существование семьи становится уже весьма проблематичным. Несмотря на это, женщина, в точности как ее мать, пьяниц не бросала, пыталась подстраиваться, уговаривать, лечить… Отец дочери погиб в пьяной драке. Второй брак развалился сам собой.
Однажды она где-то прочитала, что дочери алкоголиков либо изначально выбирают себе в мужья людей, склонных к злоупотреблению спиртным, либо своим поведением (основанным на неких «бессознательных матрицах») пробуждают у прежде непьющих супругов тягу к алкоголю.
Все совпало до мелочей! Оказывается, все дело в том, что она — дочь алкоголика. Но как бороться с «бессознательными матрицами», в книжке сказано не было! Она не собиралась сдаваться и обратилась к врачу-психоневрологу. Врач прописал лекарства. Препараты вроде бы сначала помогли — от них она становилась вялой и делала только самые необходимые вещи. Второй муж даже как будто стал пить поменьше. Но потом все вернулось на круги своя и стало еще хуже.
В третьего мужа она влюбилась неожиданно и безоглядно. Несмотря на разницу в возрасте и двоих детей, он ответил ей взаимностью. Безоблачное счастье длилось полгода. Она старалась не вспоминать о злополучных «матрицах». И вдруг совершенно равнодушный к алкоголю мужчина безобразно напился — один раз, потом другой, третий… Из страха потерять любовь и семью она готова была изменить все, что угодно, взять вину на себя, и даже однажды рассказала ему о «проклятии» дочерей алкоголиков. Тогда он посмеялся над ее страхами… но впоследствии припомнил ей все! И самое ужасное, что ее дочь тоже приняла эту историю близко к сердцу. Она решила, что ей тоже не видать счастья, встала на сторону отчима и теперь вместе с ним заявляет, что мать «погубила ее родного отца» и «испоганила жизнь» всем остальным.
Женщина опять стала пить таблетки, ходить в церковь и к психотерапевту. Психотерапевт называл «матрицы» «комплексами» и «установками» и обещал их разрушить. Ничего не помогло. Она похудела на 15 килограмм, все валилось из рук, жизнь четырех человек летела под откос…
— Нет никакого «проклятия дочерей алкоголиков»! — с максимально возможной убедительностью заявила я. — Есть индивидуальные судьбы — людей и семей. Еще Лев Толстой об этом писал. В первой строчке «Анны Карениной».
— У меня есть эта книга, я перечитаю… — она бледно улыбнулась.
***
Я не смогла ей помочь. Муж отказался идти в детскую поликлинику. Дочь приходила один раз и, цедя слова, обвиняла мать в чем-то мистическом и непонятном. Кажется, девочка была немного влюблена в отчима…. Женщина с моей подачи пыталась что-то изменить, но у нее ничего не получалось. На этом мы расстались.
***
Она пришла снова где-то через год. Я ее помнила — неудачи запоминаются лучше.
— Мы с мужем разошлись, — сказала она.
Удивительно, но она выглядела куда лучше, чем прежде! Пополнела, исчезло стоическое выражение лица …
— Но я беременна. Бывший муж не знает. Дочка говорит, что надо сделать аборт. Сын и мама говорят — только рожать, воспитаем все вместе… Вы, как я помню, по жизни оптимистка, поэтому я пришла к вам посоветоваться…
Я от души рассмеялась такой аттестации.
— Так вы уже все решили, раз пришли советоваться к «оптимистке по жизни»?
— Конечно, — улыбнулась она. — Мне так хорошо сейчас, как никогда не было. Я работаю, гуляю, любуюсь природой, ем булочки с кремом… Дети — дар, как можно отказаться! Тем более что ребенок от него, а я ведь и сейчас его люблю…
— Ваша мама согласна помочь в воспитании еще одного внука? — уточнила я.
Она кивнула и я сказала:
— Пришлите ее, пожалуйста, ко мне. Мы обсудим нюансы.
***
Скажу честно: я ожидала увидеть еще одну «бледную моль», только старше. Но передо мной сидела «бизнес-леди» бальзаковского возраста, в дорогом «прикиде» и макияже! Я молчала, она же явно наслаждалась произведенным впечатлением.
— У меня — небольшой косметический салон, — объяснила она бархатным голосом, протягивая визитку. — Вам бы, кстати, причесочку не мешало поменять, волосы у вас великолепные, но…
— Все это — уже после смерти вашего мужа? — уточнила я.
— Да, конечно, — кивнула дама. — При Коленьке я мастерицей в салоне работала, все могла, разные курсы закончила, но… Он слабый был, Коленька-то, но хороший и куражился-то от слабости, а я любила его очень, все понимала и старалась при нем особо не высовываться… Дочка-то своего третьего тоже любит…
Вот оно, «проклятие дочери алкоголика»! — поняла я. Оно действительно существует, только не там, где его (и я в том числе) искали. Эти женщины — внутренне сильные, яркие, способные на многое, уничтожали своих мужчин именно тем, что ради ложных целей («не высовываться», «ходить на цыпочках» вокруг мужчины) отказывались от самореализации. Их мужчины не были дураками, они чувствовали годами окружающую их фальшь, не умели ее разрушить и уходили в традиционную для нашей культуры глухую защиту с помощью алкоголя.
Я попыталась изложить хозяйке косметического салона свои соображения. Она фыркнула, еще раз посоветовала мне изменить прическу и имидж в целом, заверила, что новый внук или внучка не будут ни в чем нуждаться (старшая внучка к этому времени уже работала у нее в салоне, параллельно учась в колледже), и ушла.
Я вызвала свою клиентку. Она поняла все с полуфразы. Очень обрадовалась.
— Вы думаете, еще не поздно?..
— Пока все живы, никогда не поздно, — заверила я. — Будьте собой. Будьте с его сыном или дочерью. Дайте ему шанс самому приблизиться к вам.
— Я буду пытаться! — воскликнула она. — Я все для этого положу…
— А вот этого не надо ни в коем случае! — я строго потрясла пальцем перед ее носом. — Помните, что вы как дочь алкоголика находитесь в группе риска. Съешьте лучше еще булочек с кремом…
Она рассмеялась вместе со мной, и это действительно давало надежду.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 11.09.2016, 06:06 | Сообщение # 64 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Когда рисунков слишком многоСначала Ванины яркие картинки мама и бабушка вешали на стены. Потом на стенах не осталось пустого места, и тогда они пришли к психологу Фото: W. Eugene Smith/Magnum Photos/Agency.Photographer.ru[color=#999999][/color]
Невысокая щупленькая женщина аккуратно присела на краешек стула и положила на мой столик медицинскую карту.
— Я хочу вас сразу предупредить, Ванечка у нас приемный, — негромко, с извиняющейся улыбкой сказала она. — Мы его год назад из детского дома взяли. Восемь лет ему было.
Я быстро пролистала карточку. Несколько обычных неврологических диагнозов, что-то про среднее ухо, небольшой сколиоз — вроде бы ничего страшного.
— И теперь ваша семья состоит из вас, Вани… — я выжидательно взглянула на посетительницу.
— И моя мама еще. Бабушка, получается, — еще одна извиняющаяся улыбка. — Вы наверняка спросите, поэтому я сразу скажу: мне 47 лет, маме — 75. Я никогда замужем не была. Мы, конечно, хотели малыша, но нам сказали — лучше не надо. Ванечка — чудесный мальчик, мы его полюбили от всей души, но…
— Ой-ей-ей! — мысленно воскликнула я, прикидывая, какой клубок проблем мог за год возникнуть во взаимоотношениях слегка отстающего в развитии мальчика-детдомовца и двух немолодых женщин, привыкших к замкнутой друг на друге жизни.
— … но, понимаете, он много рисует… и я не знаю, что делать…
Уфф! Я облегченно выдохнула — это было много лучше того, что я успела представить. Неужели она пришла ко мне только за тем, чтобы узнать, как лучше развивать художественные способности приемного Ванечки?! Хотя почему бы и нет? Откуда ей, инженеру-технологу — я снова заглянула в карточку — знать, как и где учат рисованию восьмилетних детей…
— Вы принесли Ванины рисунки? — спросила я. — Я хотела бы взглянуть…
— Да, конечно, конечно, простите, сейчас, — женщина покопалась в старой пузатой сумке и вынула тощую пластиковую папочку.
Я просмотрела рисунки. Яркие цвета, лохматое солнце, домики, дороги, уходящие вдаль, какие-то неопределенные улыбающиеся звери с толстыми лапами — не то собаки, не то медведи. И на каждом рисунке корявыми детскими буквами выведено: «дарагой мамочке от сына Вани с любовю».
— Очень трогательно, — признала я. – А что ж вы так мало рисунков принесли? Говорите, он много рисует…
— А они все одинаковые, — на этот раз ее улыбка показалась мне болезненной. — И к тому же он не хочет…
— Расскажите подробней. Что у вас там происходит с этими рисунками?
Я не сразу сумела разобраться в ее рассказе, потому что она перескакивала с одного на другое, явно стремясь выговориться и одновременно опасаясь сказать что-нибудь лишнее…
Ванечка учится в третьем классе коррекционной школы. Учителя им в общем-то довольны — мальчик к учебе малоспособный, но старательный и не агрессивный. Никакой радикальной необходимости в коррекционной школе, как я поняла, не было, но в районо маме и бабушке сказали, что там маленькие классы и «вам так будет легче на первых порах». Школьных друзей у Вани практически нет, хотя в школе он проводит много времени — учится до пяти-шести часов вечера, там же обедает, гуляет, готовит уроки. Год назад он рассказал одноклассникам, что раньше жил в детдоме, а теперь его «нашли» мама и бабушка. С тех пор одноклассники (большинство из них старше Вани, так как сидели в одном классе по несколько лет) зовут его «подкидышем». Ванечка, к огорчению приемной мамы, на кличку отзывается.
Ваня может долго и внимательно заниматься одним делом — клеить, вырезать, рисовать, переписывать упражнение. Любит помогать по дому — мыть посуду, пылесосить, вытирать пыль. В математике и чтении не преуспевает, а вот его рисунки хвалили еще в детдоме — они всегда были красочные и веселые. Рисовать Ваня любит; взявшись, никогда не бросает работу на полдороге, может потратить день на то, чтобы раскрасить разными карандашами весь лист. Маме и бабушке рисунки тоже понравились. «Ты подаришь мне этот рисунок на память?» — «Конечно, мамочка!», «Конечно, бабушка!»
Еще в детдоме Ваню научили подписывать рисунки. Это очень его вдохновило — появилась дополнительная возможность выразить свои чувства. Ванечка и так очень ласковый мальчик. «Я тебя люблю! А ты меня?» — говорит он по двадцать раз в день. И обнимается, и залезает на колени. Хотя ростом уже с приемную маму и чуть выше бабушки (что, впрочем, не мудрено, моя посетительница — почти дюймовочка).
Первый Ванин рисунок мама с бабушкой повесили на стенку. Второй тоже. И третий… Ваня рисовал едва ли не каждый день. По два рисунка — маме и бабушке, чтобы никого не обидеть. Когда женщины решили снять старые рисунки, чтобы освободить место для новых, Ваня расплакался: «Я вам надоел, я знаю…» Его с трудом успокоили. На следующий день рисунков было в два раза больше — Ваня во время «продленки» постарался для любимой мамочки. Попробовали складывать рисунки в коробку. Ваня уже не плакал, просто вздыхал и отказывался от любимых творожков. Однажды он сказал: «Я знаю, это вы по доброте, а так они некрасивые, чего их вешать…» Новые рисунки тут же отправились на стенку, а женщины вечером на кухне даже всплакнули: «Он ведь сиротинка, настрадался, ему внимания хочется…»
Спустя какое-то время ситуация стала безвыходной — на стенах не осталось пустого места. Женщина отправилась сначала к психологу в социальную службу, потом позвонила по телефону доверия. Первый психолог велел перетерпеть, так как у мальчика еще не кончился переходный период от детдома к семейной жизни. Второй сказал, что женщинами откровенно манипулируют, и призвал немедленно убрать все рисунки, пока парнишка окончательно не сел приемным родителям на шею.
— И что вы теперь думаете? — спросила я.
Женщина опустила глаза.
— Ванечка — чудесный мальчик…
— Бросьте! Мы не обсуждаем Ванечку. Мы обсуждаем, что нам делать. Как вам сейчас живется?
— У нас в квартире сейчас как в дурдоме, — с явным облегчением призналась она. — Эти одинаковые рисунки на стенах и подписи. Я вхожу в дом после работы, и меня сразу тошнит. А мама там целый день… Мы не справились, да?
— А почему бы вам не попытаться разрешить эту ситуацию с помощью Вани? — в свою очередь спросила я. — Почему вы не привели его с собой?
— Ой, да что вы! — воскликнула женщина. — Он же ребенок и не очень здоров… да и в жизни навидался… это мы должны, раз взяли ответственность. Но получается, что… Меня все предупреждали…
Она готова была заплакать.
— Вы теперь одна семья, — быстро сказала я. — Поэтому ответственность придется разделить. Вы технарь. Основное свойство газов помните?
— Что? Газов? А… Летучесть? Нет…
— Жидкость принимает форму сосуда, а газ…
— Газ занимает весь предоставленный ему объем!
— Верно! Все дети (родные или приемные) газообразны. От природы. Они занимают весь предоставленный им объем. Весь! Много или мало, сколько предоставите, столько и займут. В норме это проверяется между вторым и третьим годом жизни. Ване девять. В детдоме он свой «объем» знал, а в семье не знает. Вот и проверяет. Если не отвечать или поддаваться, все дети борзеют. Надо ему сказать, как тут все устроено. В общем, приходите завтра с Ваней.
***
Ваня очень старается мне понравиться. Принес рисунок в подарок, держит на коленях. Интересно, написано ли там: «Дорогому психологу…»?
— Значит, так, — говорю я. — Во всех семьях есть такой обычай: рисунок сына или дочери, понравившийся маме, вешают на стену. Он висит два дня. Потом его снимают и кладут в папку. Понятно?
— Понятно! — с готовностью кивает Ваня.
— Стены в квартире оклеивают обоями, а не детскими рисунками. Иногда вешают картины художников или портреты предков. Это понятно?
— Конечно! — торопится Ваня. — У нас как раз висит портрет дедушки Егора, в мундире, он на войне воевал.
— Именно! Дедушка Егор в мундире. Скажи, а тебе что больше нравится — клеить или лепить?
— Вообще и то, и другое, но клеить, наверное, больше, — подумав, говорит Ваня.
***
Рисунки Вани не выдавали никаких художественных талантов, а вот его необыкновенную усидчивость надо было обязательно использовать для поднятия самооценки. Тесты на интеллект показывали нижнюю границу нормы. Подумали и посоветовались, призвав бабушку (она в прошлом педагог). В результате мама Вани решилась на эксперимент: на следующий год она перевела Ваню в обычную «дворовую» школу снова в третий класс и одновременно записала его в кружок авиамоделирования. Эксперимент оказался очень удачным: тихий Ваня сразу полюбился учительнице, стал получать четверки и даже пятерки, подружился с мальчиком и двумя девочками, а модели самолетов… они, как вы понимаете, стоят на полке. Места пока хватает, потому что на каждую модель у Вани уходит почти два месяца.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 24.09.2016, 11:31 | Сообщение # 65 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Можно ли вылечить завистьБольшинство нормальных людей готовы помочь чужому горю. Радоваться чужим успехам умеют немногие. И совсем единицы готовы идти со своей завистливостью к психотерапевту Фото: Getty
— Хочу, чтобы вы сразу знали: вся проблема во мне, и дети тут ни при чем, — напористо произнесла женщина весьма монументальных форм, похожая на актрису Нонну Мордюкову в ее зрелые годы.
— Тогда, может быть, вам следует обратиться к взрослому психологу в районную консультацию? — предположила я.
— А как же дети?! — воскликнула женщина. — Они же сволочами вырастут!
— О господи, — вздохнула я. — Ладно. Сядьте и расскажите все по порядку. Сколько у вас детей и что вас в них беспокоит?
— Двое — мальчик и девочка. У дочки с детского садика есть лучшая подруга, Варечка. Чудесная девочка, добрая, спокойная, очень талантливая, с пяти лет на фортепиано занимается. Варечка с дочкой в один класс пошли, за одной партой сидят, в школу, из школы — только вместе. И вот Варечка победила на конкурсе юных исполнителей. Пригласила нас с дочкой на торжественный концерт. В филармонии была вся такая красивая, в длинном платье, с локонами, играла — так прямо до слез хорошо. А вечером вдруг дочка и говорит: мама, я понимаю, что это нехорошо, но только я Варьку почему-то сегодня ненавидела… Каково, а?
Прежде чем я успела отреагировать, женщина продолжила свой рассказ:
— Теперь сыночек… Все у него придурки. Ни про кого из одноклассников или учителей доброго слова не скажет, приходится клещами тащить. Потом оказывается, что Ваня все-таки дал ему контрольную списать, Дима перед учительницей заступился, а Рифкат сам рисует и делает чудесные компьютерные мультики. «Вот видишь!» — говорю. А он: «Ну и что, я бы тоже так мог, если бы вы мне такой комп, как у Рифката, купили».
— То есть вас волнует, что ваши дети не умеют радоваться чужим успехам и спокойно признавать чужие достижения, — сказала я. — Правильно?
— Конечно! А только откуда бы у них что взялось, если я сама… злыдня! И ничего с этим поделать не могу!
Я, не удержавшись, широко улыбнулась. Уж очень неожиданным было слово.
— Вам смешно? — горько спросила она. — А мне вот не до смеха…
— А в чем же это у вас выражается? — спросила я.
— Да я и сама радоваться не могу! Даже если подружка-расподружка…
— А сочувствовать, если у подруги горе какое?
— Ну, это-то конечно! Что ж мы, не люди, что ли? Вот у моей подружки с техникума в позапрошлом году у сыночки пятилетнего заподозрили онкологию, в больницу их положили. Так я только что на стены не лезла, всех своих извела, в три церкви сходила, а когда назавтра должен был главный анализ прийти, я всю ночь не спала, сидела на кухне, чаи гоняла и только все повторяла как заведенная: «Господи, ну пожалуйста! Господи, ну пожалуйста!»
— И что? — не выдержала я.
— Обошлось! А год спустя у той же подружки радость. Она сыночка-то одна растила, а тут встретила мужика. И не мужик, а золото просто: руки, голова и, главное, душа на месте — сынка сразу за своего признал и к ней так хорошо, сразу видно — любит. Думаете, я за нее порадовалась?
— Подозреваю, что нет, — улыбнулась я.
— Вот! — женщина подняла палец. — То-то и оно! Наоборот, даже дружиться с ней стала меньше. Чего же от детей-то ждать, если у них матка такая?.. Так вы мне скажите теперь, можно это как-то лечить? Или, как у нас бабушка говорит, только в церковь с таким идти? Я вообще-то не очень верующая, если честно.
— Вы стремитесь к религиозному идеалу? — спросила я.
— Вы что, надо мной издеваетесь?
— Видите ли, в мире наверняка существует некоторое количество духовно продвинутых людей, которые способны радоваться счастью любого человека. Но большинство обычных нормальных людей, как правило, готовы помочь чужому горю, а вот радоваться чужой радостью… Эта способность включается только для самых близких (например, собственных детей) или, наоборот, для совершенно чужих. Вот смотрите: у меня есть маленький пациент, который родился сильно недоношенным, с первых дней почти не слышит, а теперь вот стал слепнуть. Интеллект у мальчика сохранен, и есть возможность спасти зрение. Но операция очень дорогая, сейчас его родители собирают деньги. Вы порадуетесь, если у них все получится и мальчик не ослепнет?
— Да, конечно порадуюсь! Дай им Бог!
— А если бы ваш сын победил на математической олимпиаде?
— Ой, да, — сказала женщина, и по ее тону я поняла, что математические победы мальчишке не светят совершенно.
— Если мы четко опознаем и принимаем свои чувства, и позитивные, и негативные, появляется возможность работать с ними. Важно ведь, что мы делаем в реальности. Ваша дочь не пыталась облить чернилами ноты и красивое платье Варечки? Нет? А сын смотрит и наверняка хвалит приятелям мультфильмы Рифката. Вы признаете достоинства нового мужа своей подруги.
— То есть это все нормально, что ли? — подозрительно спросила женщина.
— Разумеется. Приходите ко мне сначала с дочерью, а потом с сыном. Мы с ними поговорим, уточним. Но то, что ваша дочь, как и вы сами, открыто призналась в своих чувствах и сразу же дала им оценку, кажется мне хорошим знаком. Как она сейчас с Варей?
— Да как всегда, не разлей вода!
— Вот видите.
— Да! Вы верно говорите: правда — великая сила. Я-то так за подружкой своей скучаю, только маету коплю… Сей же час, как выйду, позвоню ей и скажу: Райка, да я тебе просто обзавидовалась и все тут! Давай в воскресенье пельменей налепим!
Я улыбнулась, представив реакцию Райки и последующее объяснение подруг. Женщина попрощалась и пошла к выходу, но на пороге вдруг обернулась и достала из сумки кошелек.
— Так тот мальчик-то ваш… — нерешительно сказала она, разом растеряв свою напористость. — Которому на операцию… Много мы не можем, но хоть что-то, вот, возьмите… Вы ведь сумеете передать?
Я кивнула и взяла деньги. «Злыдня», облегченно вздохнув, закрыла за собой дверь.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 22.10.2016, 14:27 | Сообщение # 66 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Дружба с психотерапевтомХотя к большинству своих взрослых клиентов я испытываю симпатию, в личную дружбу или даже приятельство эти отношения никогда и ни с кем не переходили. Могу вспомнить лишь одно исключение, о котором, может быть, сожалею до сих пор Иллюстрация: Corbis/Fotosa.ru
— Простите, что отнимаю ваше время. Вы ведь работаете с детьми, а проблема во мне. Но я бы ни за что к вам не пришла, если бы не дочка…
Обаятельная женщина средних лет, с неправильными, но тонкими чертами лица, не садясь, улыбнулась мне и скомкала длинными пальцами платок, на котором я как будто бы разглядела вышитую монограмму.
— Что значит: отнимаете время? — пожала плечами я. — Это вообще-то моя работа, мне за нее деньги платят. Садитесь и рассказывайте, что случилось.
— Да ничего особенного не случилось. Все это всегда было. Но дочка в этом году перешла в новую школу, хорошую, ничего не скажу, там уроки интересные, и учителя достойные люди. Но она, бывает, ночами не спит, ест плохо, все время переживает…
— Что переживает? — не поняла я. — Переход в новую школу? Расставание со старой? Увеличение учебной нагрузки?
— Да все! — воскликнула моя посетительница и тут же потупилась. — Извините, это не ответ, я понимаю. Сейчас я все объясню. Понимаете, там все новое: правила, программы, взаимоотношения, надо спрашивать, узнавать, а дочке все неловко. Она говорит: «Ну почему они должны мне отвечать, объяснять, тратить свое время, силы? Кто я им?» Пытается что-то угадать сама, ошибается, конечно, расстраивается, переживает. Сейчас у нее в классе уже появилась девочка-приятельница, стало полегче. Но вообще-то это у нее всегда так было: в магазине ничего не спросит, позвонить по телефону и что-то узнать — огромная проблема, даже про интернет меня спрашивает: мама, если я вот там, среди взрослых людей, выскажу свое мнение, это будет ничего, нормально?
— Сколько лет дочке?
— Исполнилось четырнадцать.
— А почему вы говорите, что проблема в вас? Это вы ее воспитывали такой… неуверенной?
— Да нет, я сама такая, — просто ответила женщина. — И всегда такой была. Но я-то уж приспособилась, притерпелась, а ей, может быть, можно как-то помочь?
— Уточните, пожалуйста, — попросила я. — Что значит «такая»? Вы стеснительны? Боитесь людей? Их мнения о себе? Коммуникаций с ними?
К моему удивлению, женщина отрицательно покачала головой.
— Нет, ничего из того, что вы сказали. Мне просто все неловко. Очень боюсь обидеть кого-то, загрузить своими проблемами. Если все-таки обижаю, то переживаю потом годами. В седьмом классе оформляла свой фотоальбом и смеха ради сделала очень нетактичную надпись под фотографией одноклассницы. Одноклассница увидела ее и, разумеется, обиделась и разозлилась. Я готова была провалиться сквозь землю, уничтожила надпись, просила прощения. Девочка была из отходчивых, мы помирились через полчаса, но я помню этот эпизод тридцать лет, и даже сейчас, когда вам рассказываю, у меня мурашки по коже. Я всегда вежливо благодарила того, кто отвечает время по телефону. Мне говорили: это робот. Я верила, но все равно говорила «спасибо», потому что думала: мало ли что, вдруг именно сейчас там живой человек, а я трубку брошу… Я никогда не могла вернуть в магазин некачественный товар, что-то выяснить с чиновниками, с людьми из сферы обслуживания. Я не знаю, кого и когда нужно «благодарить», и страшно переживаю, что обижу человека, дав или, наоборот, не дав ему денег. Я до дрожи боюсь приходящих в квартиру водопроводчиков и электриков, потому что совершенно не знаю, как с ними обходиться. Когда я была маленькой, моя бабушка после работы, кроме денег, подносила им стопку водки. Когда я вспоминаю об этом, меня тошнит от ужаса. Я научилась сама чинить краны и менять розетки. Если мне нужно собрать какие-то справки, у меня поднимается температура. Правда, если все это нужно не мне лично, а кому-то другому, то мои социальные способности почему-то резко повышаются. Сейчас, отнимая ваше время рассказом о себе, я утешаю себя только тем, что, может быть, вы что-то потом посоветуете дочке…
Когда я училась на психолога, нам много рассказывали о «переносах». Частный случай переноса: психолог в проблемах клиента видит отражение своих собственных проблем и реагирует соответственно. Говорили, что это случается сплошь и рядом. Может быть, и так, но со мной это происходит крайне редко. Наверное, проблемы не совпадают. Но в тот раз…
— Да, да, — подхватила я. — А когда сам попадаешь в новое, да еще и уважаемое место, все это усиливается многократно. Когда я наконец-то поступила в университет…
— А на каком факультете вы учились? — живо заинтересовалась она. — Сначала работали, да?
— На биофаке. Я пришла туда после работы в зоопарке. Когда ходила на курсы, мне все время казалось, что от меня пахнет навозом и все это замечают. А когда уже начала учиться и увидела все эти шкафы и статуи в «Двенадцати коллегиях», и лекции в аудиториях, про которые в книгах читала, я почти на год замолчала. Вообще. С однокурсниками еще как-то говорила и даже на кафедре уже препараты резала, но все — молча. Не могла ни вопрос преподавателю задать, ни сама ответить. Казалось, что обязательно глупость скажу…
— Да, да, именно страшно сказать глупость. А я — на историческом! Это рядом. Перевелась с вечернего. Работала в БАНе и издалека подражала там одной даме. Очень смешно ею восхищалась, но за два года так и не решилась заговорить, такой она казалась умной — писала и говорила на трех языках, представьте!
— А я и до сих пор жутко комплексую, что не знаю ни одного языка, кроме русского, особенно когда общаюсь с этими… гражданами мира. Вы понимаете?
— Да, разумеется! Всегда неловко за то, как мало знаешь, мало умеешь, ведь понимаешь, что по обстоятельствам мог бы знать и уметь значительно больше.
— Вот именно!
Абсолютно позабыв, кто здесь психотерапевт, мы рассказали друг другу немало забавных и жутковатых историй из жизни тех «кому все неловко», и только стук в дверь следующего клиента прервал наш то и дело прерывающийся смехом разговор. Я вышла в коридор и извинилась: «Подождите, пожалуйста, пять минут».
Надо было завершать прием. Она понимала это не хуже меня.
— Когда моей дочке прийти к вам?
— Когда она сможет. Запишите ее внизу в журнале. («Чем же я смогу ей помочь?» — я так и не произнесла.)
— Я уверена, что ей будет интересно и полезно с вами поговорить. Я рада… Хотя и понимаю прекрасно: ничего не изменишь.
— Скажите: вы действительно хотели бы что-нибудь изменить? Вот если бы у меня сейчас была такая волшебная палочка, я ей взмахнула и р-раз — вы легко даете взятки чиновникам и подносите стопку водки пролетариату. Не благодарите по двадцать раз за оказанную услугу и свободно и бестрепетно распоряжаетесь чужим временем и вниманием. Виртуозно ругаетесь в магазинах и шутя собираете справки.
— Да упаси бог! — рассмеялась она. — Это же уже не я буду. Ого! Что я нащупала! Сто лет не вспоминала. Неужели права была моя бабушка?!
— А что говорила ваша бабушка?
— Мама ругала меня: что ж ты всего стесняешься, как ты жить-то будешь? А бабушка говорила: ничего она не стесняется, наоборот, это грех гордыни ее гложет. Смириться надо перед Богом и перед людьми, тогда все ловко и станет.
— Как была девичья фамилия вашей бабушки? — быстро спросила я.
— Милорадович — ей снова было неловко. — Из тех…
— Коллективное бессознательное! — рассмеялась я.
— Именно…
В дверь снова постучали. Она встала. В ее глазах я легко читала незаданные вопросы. Мне нужно было что-то сказать. Пригласить ее на повторный прием? А вдруг я ошибаюсь, и все дело в «переносе»? Я скажу и тем поставлю ее в неловкое положение.
— Спасибо вам и всего доброго, — сказала она и ушла.
Дочка, вопреки моим ожиданиям, оказалась совершенно непохожей на мать — полная, неуклюжая, в очках и с подростковыми прыщами.
— Ничего мне не неловко, — низким голосом сказала она. — Ну присматривалась в новой школе, конечно. А так, если что, я и в нос дать могу. Это мама от себя выдумывает — все-то ей хочется меня какой-то не такой видеть, как я есть.
— То есть проблем нет? — уточнила я.
— Отчего же нету? — насупилась девочка. — Сколько угодно. На контрольных конкретно паникую, даже если знаю все — это раз, парня у меня до сих пор нет — это два. Проблемы?
— Конечно, — согласилась я. — А скажи: если нужно на контрольной кому-то помочь, ты также паникуешь?
— Во, в точку! — ухмыльнулась девочка. — И как это вы угадали? Если еще кто от меня зависит, так я собираюсь как-то и сначала быстренько все себе решаю, и время всегда остается.
— Вот решение? — спросила я, вспомнив мать, которая переставала бояться чиновников, когда нужно было хлопотать за других.
— В новой школе сложно, меня не знают, но узнают еще, я позабочусь.
***
Еще несколько встреч мы обсуждали школу, мальчиков и девочек, а также то, что можно было бы назвать ее «имиджем». Пару раз говорили об ее отношениях с бабушкой.
А я на примере этой семьи с удивлением выяснила, что способы приспосабливаться к миру вовсе не обязательно передаются по наследству, даже если проблема остается одной и той же. Все члены этой семьи тонко чувствовали уязвимость своих и чужих чувств, во всех был развит альтруизм. Аристократическая прабабушка, попавшая под жернов революции, нашла в себе силы «примириться с людьми и Богом»; ее дочь ставила на развитие «бойкости» в себе и детях; внучка вдруг закрылась во вновь возродившейся аристократической отгороженности от мира. И каждая из них пыталась научить детей своему способу, видя в них все ту же проблему и предлагая и даже навязывая свой способ решения. И вот правнучка снова изобрела свое — кинулась в атаку на мир, надеясь прошибить головой все стены непонимания между людьми и заработав на этом невротическое расстройство…
***
Со временем наши встречи принесли свою пользу, по словам девочки, она стала меньше «наезжать» на парней из класса, они начали ей звонить, а один даже пригласил «погулять». Панические атаки и бессонница тоже исчезли.
Мы расстались на самой дружеской ноте.
Мне очень хотелось еще раз поговорить с ее матерью, но приглашать ее на прием казалось неправильным. Ведь я работала с девочкой, а она на прямой вопрос прямо ответила: «Маму не надо. Я сама».
Могла ли я сделать что-то еще? Наверное, да, но я этого не сделала. Догадываетесь, почему? Я надеялась, что, может быть, она придет сама. Она не пришла. Теперь, спустя много лет, я почти уверена, что она тоже хотела бы продолжить наш разговор. Но — увы! — ей тоже было неловко сказать мне об этом.
©Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 19:10 | Сообщение # 67 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Рассказ для Самвела про враговЛЮБИМЫЙ ВРАГ МОЙ… 
Мой теперешний пес по кличке Уши с юности страшно не любил ротвейлеров.
И я, кажется, даже знаю, когда и как эта нелюбовь возникла.
Когда Уши был щенком, мы были с ним незнакомы. Он попал ко мне подростком, приблизительно одиннадцати месяцев отроду. Больше десяти лет назад мы встретились на Менделеевской линии, вблизи Библиотеки Академии наук, куда я сама пришла позаниматься в читальном зале.
Уши одиноко бродил по газону бульвара и что-то там выедал. Внешне он был весьма похож на моего недавно умершего пса Раджа и, наверное, поэтому я решила взять его себе. Уши был не против. Как он попал на бульвар, я так и не поняла. Ошейника на нем не было, отчаяния недавно потерявшейся и оставшейся без хозяина собаки – тоже. Он был весьма упитан, приятно доброжелателен и вполне здоров. Самая вероятная гипотеза, которую мы с друзьями впоследствии построили: Уши сбежал (или просто ушел погулять) из вивария Физиологического института, который располагается неподалеку от БАНа.
Послужить науке Ушам не удалось – я взяла его к себе жить.
Внешне он был черным, довольно мохнатым, имел пушистый хвост-баранку и большие полувисячие уши, смешно хлопающие при беге и прыжках (откуда и кличка). В общем – типичная крупная дворняга, какая-то сложная смесь лаек и овчарок. Впрочем, морда у Ушей была и остается вполне широкой и "чемоданистой", и вслед за Шариковым он может предположить, что "его бабушку любили водолазы".
Пятнадцать лет назад Уши был веселым и общительным собачьим подростком – ласкался ко всем людям, которые склонны были его ласкать, и лез играть ко всем собакам без разбора. Крупные и средние собаки относились к этому с пониманием, а собачья мелочь и их хозяева слегка опасались ушачьего напора и энтузиазма (не дай бог затопчет в порыве добрых чувств!).
Однажды в парке Авиаторов он увидел на дорожке приземистого широкогрудого ротвейлера и тут же, высоко подпрыгивая и махая хвостом-баранкой из стороны в сторону, побежал к нему играть. Ротвейлер, не говоря дурного слова и даже не становясь в угрожающую позу, с утробным рыком бросился на подбегающего к нему дворянина и вцепился своими могучими клыками Ушам в бок. Уши, явно не ожидавший ничего подобного, отчаянно завизжал и, даже не пытаясь драться, кинулся в сторону, в кусты. Все это произошло так быстро, что я просто не успела ничего сообразить. Ротвейлер еще немного порычал и невозмутимо потрусил по дорожке дальше. Хозяйка его, как водится, была похожа на своего пса – на ее широком лице явственно пропечатывалась та же тупая, сумрачная упертость непонятного генеза.
Обычно взрослые, психически полноценные псы не трогают щенков и собачьих подростков, но, возможно, ротвейлер, которому на вид было лет пять-шесть, полноценным псом не был. Как психолог, могу предположить, что они оба (вместе с хозяйкой) чего-то все время отчаянно боялись. Именно поэтому молодая, веселая, игривая (но очень крупная – выше ротвейлера в холке) дворняга показалась им опасной. А лучшей защитой, как известно, в определенных кругах считается нападение.
Подозвав обиженно скулящие Уши, я, как могла, успокоила его, а дома промыла небольшие, но глубокие ранки. Все зажило быстро, «как на собаке».
Будучи не слишком большого ума, Уши сделал из происшествия свои выводы и на всякий случай на многие годы вперед стал ненавидеть всех ротвейлеров без исключения. Издали завидев головастую, характерно раскачивающуюся при ходьбе шоколадку, он начинал отчаянно хрипеть, лаять и рваться с поводка. Все мои объяснения и нравоучения о том, что глупо бросаться на совершенно незнакомых собак только потому, что когда-то в детстве похожая псина тебя покусала, Уши слушал параллельно.
И надо же было такому случиться: огромный шоколадный ротвейлер поселился в нашей парадной, в квартире прямо над нами, на четвертом этаже (мы живем на третьем). Кроме Ушей и ротвейлера, в нашем подъезде жило еще довольно много собак: две афганские борзые, немецкая овчарка, довольно крупный черный пудель и маленькая рыжая дворняжка Дружок. Все они были давно знакомы и прекрасно ладили между собой.
Как и следовало ожидать, между Ушами и ротвейлером с самого первого дня началась война.
В норме и того и другого водили, естественно, на поводке. Но с ротвейлером часто гуляла пожилая женщина – мать хозяина, а с Ушами – мой сын, школьник младших классов. Когда они случайно встречались на улице, старушка бегом бежала к парадной, с трудом утаскивая за собой хрипящего, истекающего яростной слюной ротвейлера (я так никогда и не узнала его клички. Между собой мы называли его Мордатиком.). Сын же попросту «наматывался» поводком на ближайшее дерево и удерживал Ушей с помощью безотказных физических законов. Естественно, мы старались гулять в разное время и, если в окно видели Мордатика на улице, ждали, когда он вернется с прогулки. Думаю, что также поступали и наши соседи – хозяева ротвейлера.
Три раза в день, когда Мордатика проводили на прогулку мимо нашей двери (избежать этого было нельзя – в «хрущевке» все двери выходят прямо на лестницу), в нашей квартире разыгрывался неизменный спектакль, безмерно надоевший нам, но производящий сильное впечатление на всех гостей дома (все они знали Ушей как собаку добродушнейшего, абсолютно безобидного, «комнатного» нрава – что-то вроде большой болонки). Услышав (или унюхав?) приближение Мордатика к нашим дверям, Уши, что бы он ни делал в этот момент, вскакивал и с жутким утробным рычанием, скрежеща когтями по паркету, несся к входу в квартиру. Там он с диким злобным лаем скреб лапами дверь, скалил огромные клыки и всем своим видом изображал нечто бойцовское. За дверью на лестнице аналогичным образом бесновался Мордатик.
Так продолжалось много лет. За это время непосредственный контакт между собаками произошел всего два раза. Один раз возле парадной старушка хозяйка не удержала в руках поводок ротвейлера, а Уши, удачно рванувшись, выскользнул из ошейника. Внезапно оказавшись свободными, обе собаки буквально остановились в прыжке. По растерянности на мордах было очевидно, что подобное развитие событий вовсе не входило в их планы. Но, похоже, идея поддержания реноме актуальна не только для людей. Надо было что-то делать и после короткого замешательства псы кинулись-таки в драку. Уши труслив и, в сущности, не умеет драться. Ротвейлер же как-никак бойцовская собака, и хотя был ниже в холке, но значительно массивнее и сильнее. Поэтому сначала ему удалось подмять Уши под себя. Но Уши оставался ловчее и мохнатее. Оставив Мордатика с полной пастью своей шерсти, он вывернулся из-под тяжелого, но неуклюжего и уже здорово разжиревшего к тому времени противника, цапнул его напоследок за толстую ляжку и сбежал в парадную, дверь которой сын тут же захлопнул. Ротвейлер тряс головой и с брезгливым выражением на широкой морде плевался ушачьей шерстью.
Второй раз Уши случайно выскочил на площадку прямо под нос спускающемуся Мордатику. Схватились автоматически, прямо на лестнице, и в тот раз псы здорово потрепали друг друга. На Мордатике укусы зажили без последствий, а у Ушей на месте укуса образовался гнойник и нам даже пришлось водить его в ветлечебницу.
Потом Мордатик умер. Я не знаю точно, но мне кажется, что он был даже моложе, чем Уши. Но, во-первых, ротвейлеры, как и большинство крупных собак, не живут долго, а во-вторых, его явно перекармливали...
Мы заметили исчезновение Мордатика не сразу, и осознали его только по отсутствию ежедневных ритуальных собачьих спектаклей.
- Ну вот и все! – сказал муж Ушам, когда ситуация стала окончательно ясной. – Нечего тебе больше злиться и волноваться – нету твоего врага Мордатика. Он, конечно, был сильнее тебя, но ты его пережил. Это символично.
Уши внимательно вслушивался в звучавшие слова и поглядывал на дверь. Слово «Мордатик» он понимал прекрасно.
С тех пор я несколько раз видела такую картину: Уши спросонья вскакивает и как будто бы собирается рычать и бежать, потом вслушивается и понимает – не то. Затем погружается внутрь себя и вспоминает: Мордатика больше нет. Снова ложится, но не засыпает, а вроде бы о чем-то думает. И в этих «думах» почему-то нет радости...
А потом однажды мы гуляли все в том же парке Авиаторов. Уши бежал впереди меня без поводка, нехотя (он был уже старой собакой) здоровался с подбегающими к нему псами и песиками, и вроде бы не ждал от жизни никаких новых впечатлений.
Вдруг вдалеке, в густой тени больших лип я заметила отдыхающую женщину с лежащим возле нее крупным ротвейлером. Издалека пес просто жутковато напоминал покойного Мордатика. Уши пока ротвейлера не видел. Но если сходство заметно мне, так и ему – тоже будет заметно, подумала я. К тому же Уши ненавидит всех ротвейлеров, да еще и накопившаяся за время отсутствия Мордатика, не находящая выхода злость... Рассуждая подобным образом, я подозвала Уши и пристегнула поводок. Краем глаза заметила, что хозяйка ротвейлера тоже пристегнула своего поднявшегося пса...
И тут Уши увидел ротвейлера. Индивидуального запаха он, наверное, издалека не чувствовал, а по фигуре и морде пес просто разительно напоминал Мордатика в годы его зрелости. Я намотала на руку поводок, готовясь удержать привычный яростный рывок и превентивной извиняющейся улыбкой улыбнулась хозяйке ротвейлера.
Но случилось чудо! Вместо рычания и яростного лая Уши приподнялся «на цыпочки», осторожно взмахнул пушистым хвостом и тихонько ласково заскулил, как скулят взрослые кобели в присутствии самок или хорошо знакомых людей. Глаза его засветились, и он как будто бы даже помолодел...
Удивившись на мгновение, я легко перевела этот скулеж с собачьего на человечий:
«Так ты, оказывается, жив, о любимый враг мой! Как же это здорово! Мне так не хватало тебя все это время... Без тебя, без нашего с тобой ежедневного единоборства моя жизнь потеряла какие-то существенные краски, стала пустой и неинтересной... Я безмерно рад снова тебя видеть!»
На широкой морде ротвейлера явственно пропечаталось удивление. Он не понимал происходящего: чтобы один старый кобель так приветствовал другого... Мы сделали еще несколько шагов по дорожке, и Уши, приглядевшись или принюхавшись, понял свою ошибку. Разом потеряв интерес к ротвейлеру, он опустил голову и потрусил дальше, не глядя по сторонам. Глаза его стали тусклыми и печальными...
С тех пор Уши как-то разом избавился от иллюзий. Он понял, что Мордатик не вернется никогда. Он больше не вскакивает и не бежит к двери, когда что-то послышится на лестнице. Он уже стар и больше не играет с другими собаками, даже если они приглашают его.
Но есть единственное исключение. Это молодая неуклюжая сука-ротвейлер, живущая в соседнем доме, которая очень любит Ушей и каждый раз при встрече весело и тяжело, заигрывая, прыгает вокруг него. Почему-то Уши никогда не может ей отказать.
Я знаю, что люди склонны излишне очеловечивать собак, но иногда мне кажется, что мой старый пес играет с назойливой и глупой ротвейлершей в память о Мордатике. И добродушно порыкивая, кружась с ней по газону, он видит перед собой не ее, а своего любимого, незабвенного, ушедшего навсегда врага...
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 10.12.2016, 11:26 | Сообщение # 68 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Как поделить ребенкаВ одной семье папа всех считал быдлом, мама любила «Дом-2», а ребенок рос невротиком. Победила любовь Фрагмент рисунка Ренато Гуттузо «Рокко с сыном»[color=#999999][/color]
— Как умный, интеллигентный, творческий человек, член Союза писателей, вы, конечно, меня поймете и в этой нелепой ситуации будете на нашей с сыном стороне...
Я пожала плечами и окинула взглядом хорошо выбритого мужчину лет сорока, в дорогом, но несколько мешковато сидящем на нем костюме. Несмотря на то что он явно готовил свою вступительную фразу заранее и в соответствии с каким-нибудь руководством а-ля Дейл Карнеги, этот ход был ошибочным. Не стоит заранее прогнозировать, на чьей стороне я окажусь. Мужчина откровенно нервничал.
— Ваш сын ждет в коридоре?
— Я подумал, что нет смысла тащить сюда ребенка, подвергать его излишнему стрессу. Мы с вами сами, как интеллигентные люди... Тем более что вот, — мужчина достал из кейса весьма увесистую папку. — Я принес все медицинские заключения и обследования. Мальчик очень впечатлительный, у него нестабильность нервной системы, синдром дефицита внимания, вы же понимаете, вы сами книгу об этом писали. Вы, конечно, знаете профессора Введенского? Главный невропатолог города. Он нас консультировал, когда Родиону было два годика. А Анну Ильиничну Гузман? Прекрасный человек, доктор наук, автор методических рекомендаций, светило педиатрии, бывает у нас дома регулярно.
— Я, к сожалению, не знаю ни профессора Введенского, ни доктора Гузман, но с их заключениями непременно ознакомлюсь. А в чем дело-то? — мне хотелось увести мужчину с намеченного им русла разговора, но не тут-то было.
— Вы согласны с тем, что определяющее значение для становления личности ребенка имеют первые годы жизни? Наш гений, Лев Толстой, писал об этом в своих произведениях. Круг общения семьи, духовные запросы окружающих ребенка людей, способы проводить время, уровень образовательных и воспитательных учреждений — значение всего этого для развивающегося сознания трудно переоценить. В какой-то момент я даже заслушалась, честное слово. Среди моих клиентов не так часто встречаются люди, которые могут свободно говорить на канцелярите. Но хорошего понемножку.
— Неплохо было бы все-таки ввести меня в курс событий в вашей конкретной семье, ибо Лев Толстой в начале своего гениального романа «Анна Каренина» высказался и об этом...
— Да-да, конечно, простите, — он бледно улыбнулся. — Дело заключается в том, что от меня ушла жена.
— Сочувствую. Но это, увы, случается. Дальше?
— Она существенно моложе меня. Но я дал ей все. Она приезжая, вы понимаете? И дело не в деньгах, хотя их тоже было достаточно. У нее была возможность развиваться. В нашем доме бывают замечательные люди (я жестом прервала открывшийся было список профессоров, весомых чиновников, а также деятелей науки и искусства). Мои родители встречались и были знакомы с... (снова жест с моей стороны). У нас замечательная библиотека.
Тут я не выдержала и усмехнулась:
— Короче, она не оценила. Дальше...
— У нас есть сын Родион. Ему восемь лет. Он замечательный, но непростой мальчик («Да уж, представляю…» — пробормотала я себе под нос). Она бросила его, вы понимаете? Ушла к другому мужику, сбежала. Низменные интересы, психический уровень чуть выше плинтуса. А теперь она хочет забрать Родиона к себе. Я же хочу, чтобы сын остался у меня. Мне нужно ваше заключение о том, что со мной мальчику будет лучше. Готов представить любые необходимые справки.
— Справки? Какие справки? — я не на шутку удивилась. — О вашей зарплате? Или о том, что в вашем доме бывает не меньше пяти докторов наук в месяц?
— Подумайте сами, как специалист, просто как образованный человек, ну что она может ему дать?! — патетически воскликнул мужчина. — Мне стыдно говорить, но она смотрит «Дом-2» и читает женские детективы. Этим исчерпываются ее культурные запросы. Ее отец водопроводчик, мать домохозяйка. Она перетащила в Петербург двух сестер. Одна ремонтирует квартиры, другая стремительно вышла замуж и родила подряд двоих детей, они все живут в одной комнате вместе с двумя кошками и собакой, она водит туда Родиона, они все возятся на полу в грязи.
Мужчина картинно закрыл лицо руками, а я ощутила отчетливое дуновение XIX века.
— То есть Родион сейчас живет с вами?
— Да, со мной и моими родителями. Она регулярно видится с ним, созванивается каждый день, я не могу ей отказать. Хотя мы развелись официально, и она выписалась из квартиры, все-таки она его мать. Но она настраивает его против меня, и я ничего не могу сделать! Он все время просит: отвези меня к маме! А я знаю, что ему нужно: ешь когда угодно и что угодно, никаких требований к гигиене, никакого режима, уроки делаешь кое-как, учишься в обыкновенной дворовой школе. Вы согласны, что выверенный режим дня, полноценная диета, составленная по рекомендациям признанных специалистов...
— ...важны для правильного становления растущего организма, — закончила я.
— Вот видите, я знал, что вы меня поймете! — возликовал он, не заметив иронии.
— Мне нужно поговорить с вашей бывшей женой и увидеть Родиона.
— Она не пойдет, что вы! Она ничего не понимает в психологии, даже вашу книгу не смогла прочесть, хотя я ей в свое время очень рекомендовал.
— Вы предложите ей прийти, объяснив ситуацию, а там посмотрим.
Мама Родиона оказалась невысокой женщиной с остреньким лисьим личиком и заметным сроком беременности. Еще до начала разговора начала плакать. Я пережидала слезы в ее исполнении так же, как и монологи в исполнении ее бывшего мужа о нашей с ним интеллигентности.
— А чего сбежали-то? — спросила я, когда слезы иссякли. — Или с самого начала был только расчет?
— Нет, не так! — горячо воскликнула она, и я ей почему-то поверила. — Леонид был такой взрослый, очень много знал всякого и так рассказывал интересно. И так про всех шутил остроумно, и ухаживал красиво: не в постель тащил, а в театр, цветы дарил. Я по правде влюбилась.
— Ага. А потом?
— Потом я заметила, что его шутки... они часто злые, понимаете? Он высмеивал всех моих подруг, родных. Даже в телевизоре — если я что-то хвалила, восхищалась или переживала, он обязательно говорил, что все это жвачка для быдла. Все у него были плебеи, придурки. Когда я родила Родиона и гуляла с ним во дворе, подружилась с мамочками на площадке. Я родом из Кривого Рога, привыкла: у нас там во дворе все друг про друга знают и все вместе делают. Я пыталась Леониду что-то рассказывать — у меня же не было других новостей, только со двора или из телевизора — но он меня высмеивал. Если мамы с детьми приходили к нам в гости, то ничего, конечно, не говорил, но делал такое лицо, как будто в квартире плохо пахнет. Я хотела выйти на работу — я экономист вообще-то и очень общительный человек — но он говорил презрительно: «Ну что ты там заработаешь!» И настаивал, что я должна заниматься только ребенком. И еще, — она потупилась. — Я заметила, что у него так противно щелкает челюсть, когда он жует.
— А, уши Каренина... — усмехнулась я. В этом случае мне было положительно некуда деться от Льва Николаевича.
— Простите, что? — не поняла женщина.
— Ничего, ничего... Где же вы встретили своего нового избранника?
— Когда вы посоветовали Леониду отдать Родиона в детский сад.
— Я посоветовала? — от души изумилась я. — Да я вашего Леонида первый раз увидела неделю назад.
— Он читал вашу книгу, а потом говорил, что консультировался с вами лично и что вы, как один из признанных специалистов в...
Я шутливо подняла ладонь:
— Клянусь вам, что у меня нет даже завалящего кандидатского диплома! А дальше? — Родион был жутко избалован, и даже в частном дорогом садике у него были проблемы, хотя и стало чуть-чуть получше. Но я уже не могла дома сидеть с его родителями и пошла работать в фирму по производству дымоходов. Там и встретила Владислава. Он директор. И через три месяца у нас родится дочь.
— А что Владислав думает по поводу Родиона?
— Он говорит, чтобы я делала так, как мне лучше.
«И что только все они в ней находят?» — с искренним недоумением подумала я.
— А Леониду с Родионом на самом деле тяжело, он его то пытается воспитывать, то балует без меры. И Родик весь дерганый, и сам Леонид уже начал болеть, у него с желудком что-то. А еще его все время накручивают его родители: такой матери, как я, нельзя доверять ребенка, и знакомые семьи не поймут. «И, черт побери, никто из них вообще не думает о ребенке!» — я почти разозлилась и сказала несколько резче, чем следовало:
— Мне надо увидеть Родиона
***
Как я и ожидала, именно мальчик оказался максимально страдающей стороной — неврастеничный, болезненный, избалованный, не способный ни на чем сосредоточиться и учесть хоть чьи-нибудь интересы, кроме своих собственных. — Пусть они... Пусть он... Пусть она... — в таких императивах он говорил и о матери, и об отце, и о бабушке с дедушкой, и об учителях с одноклассниками. С некоторым теплом Родион отозвался только о кошках и собаке, живущих в теткиной семье, и признался мне, что хотел бы иметь собственную собаку породы волкодав: «чтоб она была всегда рядом, и никто ко мне не приставал».
...Я усадила родителей Родиона друг напротив друга.
— Каждый из вас отстаивает свою правду, — сказала я. — Я не способна вас рассудить, потому что мне самой равно чужды и страсти «Дома-2», и разделение людей на быдло и докторов наук. Наверное, зерно истины есть в каждом из мнений. И вот у вас получается что-то вроде турнира. А площадка, на которой скачут кони и стучат копья, — это душа, психика Родиона, вашего общего сына. Можете себе представить, что остается на площадке, когда участники турнира и зрители разошлись после очередного представления?
Женщина тут же заплакала.
— Сломанные копья, истоптанная земля, фантики, объедки, клочья тряпок, которые раньше были вымпелами и шарфами прекрасных дам... — грустно произнес Леонид. «Князь Андрей под небом Аустерлица», — подумала я, но удержалась и промолчала.
— Но что же делать?! — кажется, они воскликнули это хором.
— Отменить турнир, другого выхода я не вижу.
***
Переселившийся к матери Родион немало помотал нервы всем участникам событий. Конечно, он вовсю использовал шантаж: «Скажу маме, что вы мне... Не купишь, не сделаешь, к папе уеду, там бабушка с дедушкой…» Родители держались стойко, созваниваясь друг с другом: «Как хочешь, но папа (мама) скажет тебе то же самое». Мальчик сразу полюбил родившуюся сестренку, но при этом жутко ревновал. По моему совету ему купили фокстерьера, с которым он сразу стал неразлучен. В обычной школе гипердинамичность и невнимательность Родиона не слишком выделяли его среди одноклассников. Здесь пошла впрок развивающая программа отца: мальчик знал много такого, о чем сверстники и не догадывались, и тем упрочил свой социальный статус. Игры во дворе и на школьной площадке несколько укрепили его физически.
Все, в общем, налаживалось. Леонид принес мне букет цветов, рассказал об успехах Родиона и спросил:
— А как вы думаете, когда, в каком возрасте он поймет, что я прав?
— ???
— Ну что мать, в сущности, ничего не может ему дать для полноценного развития... Я понимаю, что, как специалист, вы должны выслушивать и учитывать все стороны, но как интеллигентный человек...
Я так и осталась сидеть с открытым ртом.
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Пятница, 10.03.2017, 12:09 | Сообщение # 69 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Лучше бы вы развелисьДевочка всю жизнь болела, из-за болезни не любила быть на людях и становилась настоящим социопатом. Только подробные наблюдения за всей семьей помогли определить, в чем истинная причина болезни Иллюстрация: Corbis/Fotosa.ru
Девочка была худенькой и невысокой для своих 15 лет. Прочие характеристики ее внешности я разглядеть не могла, так как на ней буквально не было живого места: лоб, щеки, кисти рук, даже уши покрывала едва поджившая короста. «Экзема, нейродермит — как это называется? — вспоминала я. — Господи, бедная девчушка! Господи, бедная…»
Сидя в кресле, девочка все время почесывалась.
— Давно это у тебя, Люда? — спросила я, заглянув в карточку и не найдя нужным сделать вид, что я как-то так, удивительным образом, не заметила состояния ее кожных покровов.
Девочка не ответила и с каким-то растерянным равнодушием посмотрела на мать. Мать, в противоположность дочери, выглядела очень хорошо. Моложавая, подтянутая, с пышными волосами и живым блеском в глазах.
— Вы знаете, давно, — объяснила мать. — С младенчества, как ввели прикорм, появился диатез, мы соблюдали диету, но все равно… Потом где-то был перерыв, она стала потихоньку все есть, а потом вдруг, ни с того ни сего, опять. С тех пор так и тянется. Летом улучшение, конечно, мы каждый год к бабушке в Керчь ездим. Осенью, зимой всегда тяжелее, но ведь зимой школа… Мы все перепробовали, реально помогают только сильные гормональные мази, но мы стараемся ими не злоупотреблять, вы же сами понимаете, у нее сейчас такой возраст…
Я качала головой в знак согласия и сочувствия, но как-то не могла с ходу сообразить, чего они ждут от меня. Чтобы я психологическими методами вылечила у Люды застарелую экзему? Решила подождать, когда прозвучит запрос. Он прозвучал:
— Девятый класс у нее. Экзамены сдавать, подготовка, контрольные… Люда у нас учится хорошо, но все равно всегда нервничает: боится плохо написать, забыть, не решить. Я ей сто раз говорила: да ничего страшного, если ошибешься, подумаешь, трагедия, потом исправишь, но она ни в какую, до ночи за уроками сидит. И подружек у нее почти нет. И стесняется, конечно, своей болезни. В общем, все одно к одному. Спать стала плохо, аппетита нет, а тут как-то сказала: «Лучше б мне вообще на свет не родиться или раньше умереть…» Ну, я, конечно, испугалась — и вот привела ее к вам. Может быть, вы с ней поговорите как-то? Нас-то с отцом она как будто не слышит.
— Грубит, огрызается?
— Нет, именно не слышит. Как будто мы призраки.
— Люда, ты чем-нибудь занимаешься, кроме школы? Какой-нибудь кружок, секция?
Отрицательное покачивание головой.
— Стесняется она пойти куда-то. Хотя плавает, например, прекрасно, у бабушки в Керчи может по пять часов в море, далеко от берега провести, с маской, с ластами, даже охотиться может, дядя ей ружье дает. Только здесь-то в бассейн ее не пустят. Но есть же другое. Я ей сто раз предлагала — не хочет.
Девочка-призрак, без друзей, без увлечений, покрытая противной коростой. Мне было искренне жаль Люду, но я пока не представляла себе, как можно ей помочь.
— Хорошо, вы пока посидите в коридоре, мы с Людой поговорим.
Я честно пыталась, но контакта решительно не получилось. Я видела: девочка даже не закрывалась от меня специально, в ее душе как будто в принципе отсутствовала дверь, через которую я могла бы войти. Безразличные односложные ответы на мои вопросы и ждущий взгляд: «Скоро я уже смогу отсюда уйти?»
Опять мать, без Люды.
— Ваша семья — это вы, Люда…
— И мой муж, отец Люды. Все. Наши родители живы, но живут не в Петербурге.
— Какие отношения у Люды с отцом?
— Нормальные. Как и со мной. Она у нас послушная, беспроблемная в общем-то девочка. Хорошо учится, помогает по хозяйству, убирается, читает книги. Только в магазины ходить не любит, но это, я думаю, понятно. Мы все вместе ходим в кино, ездим за город. Она никогда не отказывается.
— Так. А у вас с отцом Люды? — я, не зная, что предпринять, просто перебирала все ниточки подряд.
— Мы вместе почти 20 лет — это показатель? — усмехнулась женщина. — Всякое, конечно, бывало.
— Уточните, пожалуйста.
— Если вы имеете в виду скандалы, пьянки, драки и все такое, что могло бы повлиять на Людину психику, то сразу скажу: ничего такого никогда не было. Мы с мужем оба приезжие, вместе учились в институте, потом вместе пытались здесь закрепиться, выжить. В общем, если сказать честно, то я всегда была сильнее. Когда в перестройку развалилась контора, куда нас распределили, он опустил руки, готов был уехать в свой Мухосранск и там сгинуть. Я стала «челноком», потом завела ларек, еще один. Муж, ничего не скажу, мне помогал, сидел с маленькой Людкой, ночами осваивал какие-то компьютерные языки, благодаря чему потом и нашел работу.
— А теперь?
— Теперь вообще все наладилось. Он работает в компьютерной фирме, хорошо зарабатывает. Я — главный администратор, у меня в подчинении 80 человек. Квартиру мы купили и уже выплатили за нее, обставили. Дача на море в Керчи, считай, бесплатная. Машины и у меня, и у него. Денег хватает. Людку бы вот только вытащить, но врачи лишь руками разводят. Мы с ней уже и к бабке ездили.
— Я бы хотела поговорить с вашим мужем.
— Зачем это? — искренне удивилась она. — Что он вам нового скажет? А впрочем, если вы считаете нужным…
Мужчина был невысок ростом, худощав, и, увидев его, я как-то сразу поняла, что Люда внешне больше похожа на отца, чем на мать.
— Ей всегда надо было верховодить, — усмехнувшись, сказал он про жену. — Чтобы только по ее все выходило или хотя бы выглядело так.
— Но она действительно ездила «челноком»?
— Да. Один раз, по Катиным рассказам, они с коллегами даже отстреливались от погони. Она обожает вспоминать об этом.
— Катя любит риск?
— Не то чтобы именно риск. Просто активность, чтобы все вокруг нее вращалось, неслось куда-то. Цель, даже просто эффективность процесса для нее неважны. Тогда я предлагал ей: давай ты уедешь с ребенком к морю или к моим в деревню, там легче прокормиться, там здоровее, там спокойнее ребенку. Я останусь здесь и буду переучиваться, зарабатывать, искать. Обязательно найду, и вы приедете. Мне будет легче и быстрее это делать, если я не буду все время о вас беспокоиться, чувствовать ответственность за то, что ребенок живет в темной комнате сырой коммуналки (тогда мы могли себе позволить только такую) и у него мокнущий диатез. Она сказала: а пошел ты! Нашла каких-то забубенных подружек, кинула на меня годовалую Люду и ринулась что-то продавать, перепродавать. Я, конечно, учился и подрабатывал, как мог и когда мог, но на достижение конкурентоспособного уровня у меня ушло еще почти пять лет. Если бы не амбиции жены, все получилось бы быстрее и легче, без погонь и перестрелок.
— Ага. А теперь?
— А теперь она работает с раннего утра до поздней ночи, дома ее постоянно дергают звонками, а заработки совершенно неадекватны нервотрепке и трудозатратам. Я ей говорю: посмотри, я работаю фактически дома и по своему графику, а зарабатываю в два раза больше. А ведь когда-то она была очень талантливым инженером, в институте сложнейшие задачи по сопромату решала значительно быстрее меня и мне помогала.
Что-то забрезжило у меня в голове.
— Пусть придет Люда…
Дети, по тем или иным причинам отгороженные от мира (а у Люды я видела даже аутистические тенденции), часто бывают чрезвычайно наблюдательны.
— У меня есть приятель, он подводный археолог, — сказала я Люде. — Погружается с аквалангом, ищет остатки кораблей, города, ушедшие под воду. Говорит, что там особый мир.
— Да, — сказала Люда. — Я у бабушки тоже видела два корабля. Один совсем маленький, шлюпка. Другой большой, с мачтой. Но глубоко, не донырнуть.
— Когда вы гуляете по выходным всей семьей, ездите куда-то, что там происходит? Ты можешь воспроизвести? Как можно ближе к реальности.
Люда усмехнулась и первый раз коротко взглянула мне прямо в глаза. Потом, блестяще копируя голоса родителей, озвучила то, о чем я уже смутно догадывалась:
В театре:
— Людка, это довольно длинная опера. Постарайся не заснуть на середине. Твой отец, как тонкий ценитель искусства, всегда засыпал к концу первого акта и иногда даже начинал храпеть.
В лесу:
— Людмила, погляди, как складывать веточки, чтобы они сразу разгорелись. Любые навыки выживания всегда могут пригодиться. Твоя мать так и не удосужилась научиться простым вещам, ей до сих пор кажется, что жизнь устроена как фильм «Приключения неуловимых».
В дороге:
— Людка, наблюдай за мной. Потом дам попробовать. Свободно водить машину — непременный навык в сегодняшнем мире, иначе проживешь всю жизнь запечным тараканом в матрице, как твой папаша.
— Ты могла бы играть в театре, — сказала я Люде.
— Я не люблю среди людей, — ответила она. — А чтобы на сцене мою рожу замаскировать, так это никакой штукатурки не хватит.
Узор сложился. Два неглупых, амбициозных провинциала встретились, поженились и вот уже 20 лет играли в увлекательную игру: продолжали выяснять, кто из них круче. Так получилось, что окончательным арбитром в их споре должна была стать дочь. Кого она выберет, тот и победитель. Для победы все средства хороши.
Если родители не дезадаптанты, я всегда до последнего стою за сохранение брака: ребенку нужна полная семья. Но в этом случае…
— Вы бы развелись, что ли… — почти жалобно сказала я, со слов Люды описав их совместные развлечения и получив два утвердительных кивка. — Остались бы друзьями, встречались иногда, хвастались достижениями.
— Что вы такое говорите! — воскликнула Катя. — Да у нас нормальный брак, все друзья нам завидуют: они уж все поразводились сто раз…
— Да-да, — поддержал жену Людин отец. — Это странно со стороны, конечно, но мы уже как-то привыкли.
Я понимала, что они правы: это у них такой вариант любви. Но Люда-то!
— Тогда отдайте девочку той бабушке, которая у моря. Пусть она там живет, кончает школу. Люда уже большая, учится хорошо, в тягость не будет. А сами продолжайте развлекаться без нее.
Катя округлила красивые глаза:
— Так вы полагаете, что Людина кожная болезнь…
— Да, я полагаю, что ваша внутрисемейная конкуренция оплачена здоровьем вашей дочери. Это непосильная для нее тяжесть — выбрать, кто победил в жизненной гонке: мать или отец.
— Но как же…
— Да как хотите, только делайте хоть что-нибудь! Девочка же действительно может на что-то страшное решиться!
Люда пришла ко мне одна, приблизительно через полгода. Я сразу отметила улучшения ее внешнего вида. Но неужели она еще и готова разговаривать?!
— Можно, я разденусь? — спросила девочка.
— Гм-м… Ну давай… — с тревожным недоумением я смотрела, как Люда деловито складывает на стул одежду. Осталась в трусах и лифчике.
— Скажите, мне теперь дадут справку? Чтобы в бассейн? Я хочу обучаться с аквалангом. А потом быть археологом, как ваш друг, или ихтиологом, рыб изучать.
Я посмотрела на нее и поняла, что, хотя ситуация с кожей улучшилась радикально, справку все равно не дадут.
— Я достану тебе фальшивую справку, — сказала я и пошла в соседний кабинет, к знакомому педиатру. Потом из холла позвонила приятелю.
— У тебя есть дружественный бассейн, где обучают подводному плаванию? — спросила я. — Очень хорошо. У меня есть девочка. Она плавает в море по пять часов, охотится, и уже видела два затонувших корабля. У нее кожное заболевание, но оно не заразное, от нервов, я ручаюсь. К тому же оно уже проходит. Это ее шанс, ей очень нужно.
Приятель согласился попробовать. Я объяснила Люде, как и что ей нужно сделать.
— А что родители?
— Они перестали меня вовлекать в конфликты. И вообще как будто боятся, ходят чуть не на цыпочках. Это забавно. Но мне стало лучше, вы сами видели. Спасибо. До свидания.
С тех пор прошло уже много лет. Но я иногда вспоминаю Люду и представляю, как ее тонкая, гибкая фигурка медленно плывет по теплому морю над затонувшими кораблями.
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 02.04.2017, 10:22 | Сообщение # 70 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| ЛУННЫЙ ЗАГАР (эротическая новелла)Абсолютно реальная история. В том и интерес. 
Интродукция – деревня в северно-западной России. Время не так уж важно, ибо в русской деревне всегда безвременье. Я была там в гостях у подруги, и все это видела своими глазами: поля с перелесками, окруженные сосновыми лесами, запах сена с ромашками и клевером, вкрадчивый вечерний туман и полотенце Млечного Пути, брошенное на готический купол раннеосенней ночи. От процветавшей некогда дворянской усадьбы остались меланхоличные, затянутые ряской пруды, полуразрушенные коробки вспомогательных служб, сложенные из дикого камня, и - роскошная липовая аллея. На ней-то и будет разворачиваться действие.
Моя подруга – назовем ее Ольга – питерский филолог, искусствовед – ах, академик Лихачев, ах, статьи академика Панченко… - голубые глаза, натуральная блондинка, широкая кость, тонкая натура, вся состоит из рефлексии и комплексов. Деревенские жители – этнографический интерес, наив, супер. Впрочем, до Эрленда Лу еще далеко. Секса в Советском Союзе то ли еще нет, то ли он только что появился…
В деревне - наследственный дом ее мужа, крепкого мужика от юриспруденции. Он гордится достигнутым в Ленинграде положением, любит с высоты своего поста помогать деревенским - немолодым уже мужикам, с которыми играл в детстве. Мужики оказывают потребное уважение, за водкой со свежепросоленными огурчиками и крепкими маринованными маслятами: «А что, Иваныч, ты, как человек ученый, скажешь вот по такому вопросу…»
Один из местных в субботу пригласил всю компанию в баню. Это процесс, ритуал. Я в нем ничего не понимаю, поэтому описывать не буду.
Мужчины традиционно парятся первыми. Женщины – после. Потом – обязательно посидеть на лавке, на широком крыльце, поговорить.
Моя подруга не любительница всего этого, но отлынивать нельзя – обидятся все, включая собственного мужа. Тем более, что в этот раз на «поговорить», а значит – выпить, закусить, он пригласил всех к себе, на только что отстроенную веранду. Самолично накрыл стол – те же грибочки, огурчики, картошечка с укропом, селедочка с лучком и крутыми яйцами, миска со спелой, с лиловым налетом малиной… Идти от владельца бани до дома подруги – метров триста, по той самой старой липовой аллее.
Мужики – красные, распаренные, с шалыми оловянными глазами, вывалились из бани и, громко предвкушающе гогоча, потопали по дворянской аллее к накрытому столу. Бабы – заходи, парься!
В бане – жуткий напряг: обилие немолодых голых тел, вовсе не затрудняющих себя гимнастикой или диетами (моя подруга, естественно, вегетарианка). Все шумно, жарко, невозможно экстравертно, с бабьими сальными шуточками и похлопыванием по разным местам… «А чтой-то ты худая такая, а? Болеешь чем? А дай-ка я сейчас тебя веничком охажу…» Тяжко для питерского интеллигента, мнящего себя…
Но вот – о счастье! – тягостный пир плоти на время прервался. Свежий воздух, ночь, луна, шумят старые липы, мелькают аристократические тени в белых кружевных накидках или изящных амазонках… Бесформенные бабы в цветастых платьях или безразмерных штанах на непросохших горячих телах продолжают весело и расслабленно реготать, нелицеприятно обсуждая своих и чужих мужиков и подначивая друг друга…
- Послушайте, у меня что-то голова закружилась, - шепчет подруга. – Я помедленнее пойду, а вы идите, идите, там стол…
- Ой, да как же, да чего же… - закудахтали обеспокоившиеся женщины. – До чего ж вы, городские, слабые все-таки…
- Ничего, ничего, со мной все в порядке, вы идите… - Ольга томно махнула рукой, отсылая…
Наконец-то одна. Лунным серебром струится ночь. Сладостно-ужасный строй черных говорящих лип, жемчужный глаз смотрит с неба. Отчего-то Ольге мучительно захотелось снять одежду. То ли очиститься от банного славянского варварства, то ли наоборот, окончательно инициироваться чем-то оргиастическим – кто там разберет этих российских интеллигентов и интеллигенток, враскорячку зависших между Чеховым и Булгаковым и как к хронической болезни привыкших к отсутствию почвы под ногами…
Одежда ложится в траву уснувшей кошкой. Влажные прохладные пальцы ночного воздуха ласкают кожу. Ольга вскидывает руки к небу. Блики нежнейшего лунного перламутра каплями стекают от кистей, к подмышкам, вниз… Дворянские призраки приглушенно переговариваются поодаль, причудливая смесь из ранних, дочеловеческих стихов Пастернака и верлибров срывается с Ольгиных губ, чуть слышно ржание породистых коней…
Коней?
Деревенские тетки дошли почти до Ольгиного дома, постояли, договаривая о своем, глядя из темноты на уже веселящихся мужиков, поджидая подружку. Ее все нет.
- Чего мы ушли-то? – резонно вопросила одна из старших. – Может, она сомлела там, лежит?
Мигом всколыхнулись, как озеро под порывом ветра, топочущей толпой кинулись назад. А там…
- Ольга! – ахнула та, что очнулась первой. – Ты чо?!! Чо ты делаешь-то?
Мучительный стыд, выброс адреналина. Реципиент всех гормонов у петербургского интеллигента – голова, независимо от биологии.
- Ничего особенного, просто загораю.
- Чо-о?!! – хором.
- Не волнуйтесь, бабы, сейчас я все объясню. Вот вы ведь знаете, что люди на солнце загорают? Это считается для здоровья полезно. И видно, разумеется, невооруженным глазом. А есть еще особый загар, лунный. Видите Луну? Сейчас полнолуние. Так вот если постоять под полной луной, так на коже образуется особенный лунный загар. Простым глазом его не видно, но есть у него странное свойство… Всем древним культурам это было известно, и составляло предмет особого, тайного знания, доступного немногим…
От переживаний и деталей развернувшейся сцены (только представьте!) Ольга вошла в тот особый вид транса, в который входят на лекции хорошие университетские преподаватели. Бабы позабыли закрыть рты, замерли в предвкушении…
- Лунный загар делает любую женщину невозможно привлекательной для мужчины. Даже если его чувство к ней давно угасло, или его не было вовсе. И главное – он сам не может понять, в чем дело… Но его к ней тянет, тянет… Это сила Луны, ночного светила… Есть еще одна тайна: принимая лунный загар, нужно назвать и представить себе того мужчину, которого хочешь привлечь. Это работает на той же основе, что и древние заговоры…
Словно и вправду завороженные, бабы слушали Ольгу, глазели на Луну. Думали. Потом вдруг одна, лет сорока пяти, решительным жестом сдернула с себя блузку пятьдесят шестого размера, швырнула ее наземь. Вслед за ней зашевелились, затоптались на дороге и остальные. Безумие оказалось заразительным – юбки, кофты, растянутые тренировочные штаны, советские трикотажные панталоны, необъятные лифчики вперемежку падали на траву.
- Тапки с носками тоже снимать? – деловито спросила недавно родившая третьего ребенка молодайка, уютно придерживая похожие на поросят молочные груди.
Не в силах говорить, Ольга кивнула.
Подражая раздевшейся первой заводиле, бабы вскинули руки к Луне, сдержанно загудели.
- Петька… Васька… Семушка… даже Федор Иванович… - слышала зажимающая руками рот и давящая в себе нервный хохот Ольга.
Мужики на веранде выпили уже по третьей стопке. Закусили селедкой, грибочками.
- А где ж наши бабы-то? – спросил кто-то. – Пора бы…
- Вроде были уж здесь, я слыхал, а потом…
- Чего ж потом-то?
- Так бабы же, что им взбредет…
- А пошли поглядим, не случилось ли чего…
Шли сторожко, между лип, тревога за родных баб мешалась с желанием пошалить. Напугать, быть может? Шушукались…
Светлые силуэты на аллее заставили замолчать и даже протрезветь. Никто, кроме юриста, не бывал на «Жизели», но все же… все же… Виллисы? Русалки? А наши-то где?!
С топотом ринулись вперед…
А там, на оставшейся от старой дворянской усадьбы аллее, средь иронично переговаривающихся старых лип - с десяток крестьянских баб, от тридцати пяти до шестидесяти, нагие, с воздетыми руками, с умытыми одинаковой жаждой любви лицами…
Немая сцена. Лишь тысячелетний лунный перламутр равнодушно струится на две замершие друг напротив друга группы людей…
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 09.04.2017, 10:14 | Сообщение # 71 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Чем опасны няниУспешная бизнес-леди пришла к психотерапевту «на всякий случай», а ушла с вопросом, как жить дальше  Иллюстрация: Corbis/Fotosa.ru
— У меня двое детей. С ними все в абсолютном порядке: нормальные, здоровые, тьфу-тьфу-тьфу! У меня тоже все в порядке. Но я пришла к вам проконсультироваться на всякий случай. Понимаете?
Я ничего не поняла, но на всякий случай кивнула — я соглашатель по природе, да и в университете меня учили: если не происходит ничего экстраординарного, соглашаться с клиентом — это очень терапевтично.
Сидящая передо мной женщина действительно выглядела вполне благополучной. У нее были неправильные черты лица и пышные, красиво уложенные волосы, очень ухоженная кожа и подтянутая фигура, явно доставшаяся ей не от природы, а в результате диет и усиленных тренировок. В руках она держала ключи от машины и время от времени ловко крутила на пальце брелок с каким-то полудрагоценным камнем.
— Моему сыну 17 лет. Он учится в Англии, в очень хорошей школе. Вполне успешен и вроде бы всем доволен, много занимается спортом. Дочке скоро будет два года.
— Дети от одного отца? — уточнила я, предвидя ответ.
— Да, конечно, от одного, — женщина легко опровергла мои ожидания. — Мы 20 лет женаты, у нас хороший брак. У меня большой бизнес из сферы обслуживания. Почти полторы сотни человек. Муж тоже мне помогает. Но вообще-то он музыкант.
Я промолчала. Она, кажется, это оценила.
— Я хотела поговорить с вами про детей. То есть сын, конечно, уже почти вырос, там что сделано, то сделано. А вот дочка еще маленькая и тут, вроде бы, возможны варианты. Она у меня, конечно, сидит с няней. Точнее, с двумя, потому что у них должны же быть выходные. Няни, к сожалению, часто меняются. Вы же знаете, как трудно сейчас найти хорошую няню?
Я не знала, но на всякий случай опять кивнула: наверное, действительно трудно.
— И вот я тут подумала: а не вредно ли ребенку практически все время находиться не с матерью, а с другими, не родными и чужими, в сущности, людьми? Может быть, я совершаю фатальную ошибку? Может быть, у дочки от этого развивается стресс и какие-нибудь нарушения личности? И сын находится так далеко от меня, стал уже совсем англичанином: когда я спрашиваю у него, как дела, он отделывается явно формальными ответами и описывает погоду. Хотя, конечно, у него еще такой возраст, я понимаю… И вот мне захотелось узнать мнение специалиста…
— Здесь возможны два варианта, — подумав, сказала я. — Первый: вас совершенно устраивает тот образ жизни, который вы себе выстроили, но из внешней среды, от значимых для вас людей или от детей поступила какая-то информация о проблеме. Тогда мы ее и будем решать. Второй вариант: вы устали или вам просто надоело бегать, и вы видите в непосредственном уходе за подрастающей дочерью (заручившись рекомендацией психолога) возможность изменить ваш образ жизни. Но это ваша жизнь, и, желая ее как-либо изменить, вы совершенно не обязаны искать для этого предлог или обстоятельства непреодолимой силы. Вы свободный человек.
Теперь думала моя посетительница. Я ждала.
— Вроде никаких существенных проблем не было, — наконец сказала она. — По мелочи не считается, потому что это нормально. Стало быть, второй вариант? Насчет моей свободы… Но ведь вы должны понимать, что я отвечаю за людей!
— Вы наверняка не используете детский труд, — улыбнулась я. — Это все взрослые люди, следовательно, они сами за себя отвечают.
— Верно, — она улыбнулась в ответ. — Поймали. Отговорка.
— К тому же ваш муж…
— Ах… — брелок на пальце завертелся просто-таки с бешеной скоростью, сливаясь в мерцающее кольцо. — Он без меня не сможет. Он слишком мягкий человек, чтобы… Знаете, если говорить честно, то я, наверное, уже привыкла к определенному уровню доходов, комфорта, возможностей. Именно это, если хотите, дает и одновременно ограничивает мою свободу. Диалектика из институтской программы! Вот где она, оказывается, вылезает, кто бы мог подумать… — с искренним удивлением добавила она.
Мне почему-то стало весело.
— Да бросьте! — сказала я. — Вы родились и выросли…
— Вот тут, недалеко от вашей поликлиники, в двухкомнатной хрущевке на пятерых, — легко подхватила она. — Отец пил, дедушка 12 лет болел раком. А мне всегда хотелось жить богато.
Я представила себе, как она, цепляясь зубами, выбиралась из этой хрущевки к своему «большому бизнесу из сферы обслуживания». И ведь никакие мужики не служили ей «стартовой площадкой», наоборот, она 20 лет замужем за своим музыкантом.
— Река времени не течет вспять, — сказала я. — Вы уже ни при каких обстоятельствах не вернетесь в ту хрущевку. Даже если бы вдруг захотели.
— Я умом-то все понимаю, — кивнула она. — Это что-то внутри меня не дает расслабиться. В общем, мне действительно нравится насыщенная жизнь, когда вокруг много людей, событий, материальных возможностей. Стало быть, вы полагаете, что никакой психической травмы дочери сидение с няней не нанесет? Я понимаю, конечно, что надо все-таки найти постоянную.
— Я пока ни слова об этом не сказала.
— Да? И вправду, — удивилась она. — Ну, значит, это я за вас. Но все-таки как вы-то считаете? Ведь издавна же аристократы отдавали своих детей няням, кормилицам, потом отсылали в школы, пансионы, лицеи. Так?
— Так, — согласилась я. — И действительно: если бы это как-то существенно и негативно на психику влияло, наверное, уже заметили бы.
— Но? Есть же но! Не может не быть, я его слышу, — требовательно сказала она. — Что происходит, если ребенка фактически растит няня? Хорошая няня?
— Да ничего плохого с ним не происходит, — я пожала плечами. — Просто если ваш ребенок вдруг окажется Пушкиным, то он напишет и посвятит много стихов своим друзьям, своей стране, своим женщинам, одно из самых лирических и нежных — своей няне, и ни одного — матери.
Цепочка лопнула, и оторвавшийся брелок со стуком упал на пол.
— Вы правы, он не напишет, — глухо сказала женщина. — Теперь уже не напишет никогда. А ведь в детстве он действительно сочинял стихи. Мой сын. Наивные такие, но совершенно прелестные. И пел их как песенки — говорил, что будет исполнителем романсов. Когда мы только отправили его в Англию, он сначала писал ужасно ностальгические, но лирические и красивые письма. Как будто из ссылки. Я даже испугалась и поехала туда: вдруг ему действительно так плохо? Увидела его: бодрый, впервые целеустремленный, весь в учебе, спортивных тренировках и интригах — поставил себе задачу стать капитаном какой-то команды. Теперь он не собирается возвращаться в Россию, говорит, что из-за коррупции в ней невозможно работать, а ностальгию придумали неудачники. Собирается учиться на менеджера и заниматься строительным бизнесом в странах третьего мира — там, говорит, больше прибыль.
— Я думаю, так оно и есть, — сказала я, чтобы что-то сказать: в строительном бизнесе и прибылях я, мягко скажем, разбираюсь неважно.
Она понимающе усмехнулась и встала. Осанка у нее была — впору позавидовать. Тщательно накрашенные глаза подозрительно блестели.
— Спасибо, — медленно сказала она. — Я не жалею, что пришла. Кое-что я для себя выяснила и уяснила. Буду теперь думать.
— Удачи вам! — искренне пожелала я.
На пороге она обернулась:
— Дочка тоже поет песенки. Только няня говорит, у нее пока слов не хватает, — она оборвала себя резким жестом и вышла за дверь.
Я смотрела ей вслед и только через некоторое время заметила валяющийся на ковре брелок. Подняла его и положила на полку. Если она не вернется, подарю его какому-нибудь малышу, получится красивая игрушка.
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Вторник, 11.04.2017, 14:01 | Сообщение # 72 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Конкуренция за смысл жизниПро подростка, который хотел стать скинхедом, но успокоился, выбрав профессию дальнобойщика Иллюстрация: Getty Images/Fotobank
— Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к скинхедам? — вежливо спросил меня высокий худощавый юноша, с трудом умостившись в низеньком кресле в моем кабинете.
Его острые худые коленки доходили едва ли не до ушей. На голове росла вполне приличных размеров шевелюра. Никаких признаков скинхедовской униформы не наблюдалось. Может быть, жертва? Но тоже странно: юноша определенно не негр, не кавказец и, кажется, даже не еврей.
— В общем, не положительно, — на всякий случай осторожно ответила я. — Если не складывается жизнь взрослого человека, глупо винить в этом кого-нибудь, кроме самого себя.
— Да, Лев Толстой, — серьезно кивнул мой посетитель. – Я знаю, читал. Но не согласен.
Я попыталась спрятать улыбку, но не преуспела. Юноша открыто ответил на нее и тут же рассеял мои сомнения:
— А я тут чуть было не заделался скином. Не от большого ума, конечно, я понимаю. Но надо же что-то делать!
«Неужели спасать Россию?» — с тоской подумала я.
— Я не могу так жить!— драматически воскликнул между тем мой юный посетитель. Я между делом успела заглянуть в карточку и из нее узнала, что ему 16 лет, зовут его Юра, и наш врач-невропатолог не слишком доволен его ранним развитием. — Мать велела мне сходить к вам. Вот, я пришел…
— А что, собственно, случилось?
— Ничего, в том-то и дело! В школе я почти не учусь — скучно, тяжело, да и непонятно, зачем мне все это знать. Ладно, я тупой, наверх мне не пробиться. И что? Мать с отчимом говорят: раз талантов бог не дал, надо выбирать такую специальность, где работа не слишком пыльная и денег побольше. Это как?
— Не знаю, — честно ответила я. — Я всегда как-то по-другому выбирала.
— Вот вы, когда школу окончили, куда пошли? В институт, конечно?
— Нет, работать. В зоопарк. Потом еще в цирк шапито.
— Ух ты! —– тускловатые глаза мальчишки ярко блеснули. — Круто! А чего вы в цирке делали?
— Навоз гребла, чего же еще? — я пожала плечами. — То же, что и в зоопарке. Но люди, конечно, ужасно прикольные. И там, и там. С поликлиникой не сравнить…
— Ага, вот я и говорю: нельзя же так, — Юра явно пытался сформулировать свою мысль. — Зарабатывать деньги и покупать на них всякое. И еще, и еще. Целый мир так. Офигеть можно! Надо же цель какую-то иметь. Куда двигаться-то? Хоть бороться за что-то. Скины — придурки, конечно, но… Скажите, у вас цель в школе была?
— Да, но тебе она, кажется, не подойдет, — предупредила я. — Я хотела стать ученым-биологом и открывать всякие тайны природы. Их до фига, на всех хватит.
— Да, это мне точно не подойдет, — согласился Юра. — Но я, в общем-то, не думайте, не совсем какой-то отморозок. Я не хочу обязательно «против». Я бы даже хотел «за». Куда все. Но куда все-то? Кино, комп, клуб, «кто побежит за “Клинским”?» Потом, если повезет, — машина покруче, ипотека, дача… Я не хочу так и оттого, может быть, порой бешеный становлюсь и даже сам себя боюсь. Вы новости читаете? Люди же иногда жуткие вещи делают вроде бы нипочему. Вон, в Америке, прибежал мужик на школьный двор и начал стрелять. Я боюсь, понимаете?
Дело оказалось серьезней, чем мне казалось сначала. Психиатрии у парня я совершенно не чувствую, но и мать отправила его ко мне явно не просто так. Контакт установлен, Юра готов меня услышать. И теперь мне предстоит ни много ни мало — сообщить ему, куда развивается человечество, и быстренько придумать для него смысл жизни.
— Гм-м… Ладно. Я тебе сейчас скажу одну тайну. Про нее по телевизору не говорят, и в инете не пишут.
— Почему же не говорят и не пишут? — скептически прищурился Юра.
— Да потому что все равно ничего нельзя изменить. Как ты думаешь, за что сейчас, вот в твоем поколении, идет конкуренция? Что вы будете друг у друга оспаривать, когда окончательно вырастете?
— Деньги? — подумав, предположил Юра и, поколебавшись, продолжил. — Земля? Вода питьевая?
— Ничего подобного. Смотри. Сначала долго конкурировали просто за жизнь, как у зверей. Кто проиграл, того убили. Потом стали больше конкурировать за жратву. Кто слабее, тот голодает. И он сам, и его семья. Тогда считали: если толстый — значит, удачливый, еды вдоволь.
— Теперь так не считают, — усмехнулся Юра. — Скорее наоборот.
— Конечно. Потому что потом появились другие ценности. Земля. Деньги. Роскошь, драгоценности. На них можно было все купить — и из-за них все между собой и дрались.
— Ага! «Пятнадцать человек на сундук мертвеца…» — фальшиво напел юноша.
— Именно. Причем деньги научились делать даже из воздуха — биржи всякие, банки, акции, но в этом я сама ни черта не понимаю. Потом наступила эпоха технологий. Потом — информации. Под это дело всех в общем-то удалось накормить, одеть и даже как-то официально обозначить ценность любой человеческой жизни. Но людей при этом стало очень много. Очень. И каждый важен…
— Даже уроды всякие? – спросил Юра. — Бомжи, алкаши, дебилы, террористы?
— Да. Ценность любой человеческой жизни — это величайшее завоевание цивилизации, от этого мы не можем отказаться. Это значило бы зачеркнуть весь пройденный путь, снова вернуться на первую ступеньку. Поэтому пришлось придумать что-то еще. Как ты думаешь, сколько в процентах сейчас нужно людей, чтобы обеспечить все жизненные нужды цивилизации? Произвести еду, одежду, транспорт, станки, книжки, дома, все такое?
— Половина? — нерешительно предположил Юра.
— Десять процентов, — сказала я. — Каждый десятый. Дальше будет меньше. Но всех остальных тоже надо чем-то занять. Придумать, создать видимость на всю жизнь.
— Компьютерная жизнь? Добро пожаловать в «Матрицу»?! — ахнул Юра.
— Ну почему чуть что — сразу компьютеры? — улыбнулась я. — Пробки вот тоже хорошее изобретение. Четыре часа туда-сюда в пробках, восемь часов в офисе бумажки перекладывать, час боулинг, два часа тренажерный зал, остальное спать-есть — вот проблема человеко-единицы и решена без всяких компьютеров… Но не дай бог ему когда-нибудь очнуться и понять. Вот то, что вам никто не скажет: если все пойдет, как сейчас, то в вашем поколении конкуренция будет идти только за осмысленность жизни. Стартовое положение не важно. Попадешь или нет. Один к десяти. Решать тебе.
— По-о-ня-ал, — протянул Юра. — Спасибо, что сказали.
И ушел. Я вздохнула с облегчением: все-таки размышления о судьбах цивилизации не мой конек.
***
О ужас! Ровно через неделю они пришли вчетвером!
— Это моя подруга Света, мой друг Петя и его девушка Вика. Вы не могли бы им еще раз про конкуренцию объяснить, а то у меня плохо получается. Пожалуйста…
Объясняю.
— Мы на медсестер в училище учимся, — говорит Света. — Это подходит?
— Конечно, — говорю я. — Без вопросов.
— А я тогда после армии на крановщика пойду, — говорит глуповатый с виду Петя. — Я с детства на кране хотел. Мечта такая. И пусть предки со своим платным менеджментом идут куда подальше.
Я молча киваю. Мне интересен Юра. Что сварилось у него в башке?
— Вы будете смеяться, — грустно говорит он, заметив мое ожидание. – Но по-честному я хотел бы стать революционером.
Я не смеюсь, а ежусь.
— Но я все понимаю. Нельзя раскачивать лодку, и так проблем много. Я дальнобойщиком буду. В этом есть что-то…
— Безусловно! — подтвердила я. Мне захотелось сделать Юре что-нибудь приятное. Сосредоточившись, я наизусть и с выражением продекламировала «Песнь о буревестнике».
— Ого, крутняк! — подростки явно впечатлились. Видимо, в школе Горького теперь не проходят.
— Кстати, последний вопрос: меня тут Светка на выставку водила. Современное искусство. Фигня какая-то. Это тоже оно: четыре часа пробки, восемь — инсталляции из сигаретных пачек делать или зеленых теток с четырьмя сиськами рисовать?
— По-разному бывает, — вздохнула я. — Если красиво или зовет к хорошему, то не фигня.
— Понятно. Ну, мы пойдем.
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 23.04.2017, 13:27 | Сообщение # 73 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Убить хорошего папуОткуда в добропорядочной семье берется агрессия  Кадр из фильма «Впусти меня»
Когда я пришла к началу своего приема, они уже сидели в коридоре у кабинета. Подросток и мужчина были очень похожи между собой — высокие, с пепельными волнистыми волосами, с четкими, можно сказать, аристократическими лицами. Женщина выглядела невзрачной, совершала много мелких движений и старалась заглянуть мне в глаза.
— Я сначала одна зайду, можно, да? Вы позволите мне? А вы тут посидите, да? Только не уходите никуда, ладно? Я быстренько с доктором…
Мальчик и мужчина одинаково кивнули.
Я пропустила ее в кабинет, уселась (женщина, устраиваясь, продолжала говорить что-то монотонно-извиняющееся), подумала: «Сейчас начнет жаловаться на своих мужчин. Сын хамит, муж не обращает внимания. Она им говорит, говорит… Где-то я их даже понимаю» — и тут же оборвала свои мысли, заметив, что это непрофессионально: не услышав ни одного слова о проблеме, уже встала на одну из сторон. И что из того, что они красивые и молчаливые, а она наоборот!
— …А главное, он ведь всегда, с самого детства уделял ему много внимания! Не то что другие отцы. Мне все подруги наперебой завидовали, говорили: так просто не бывает, чтоб только тебе, замухрышке, такой мужик достался — красавец, водки не пьет, да еще и с сыном готов заниматься, играть, в походы, в музеи, в бассейн ходить.
Несколько удивившись откровенности ее подруг, я тем не менее почувствовала, что ничего не понимаю. Она как будто бы ни на кого не жаловалась.
— А что, собственно, у вас произошло? – спросила я.
— Сын бросился на мужа с ножом, — неожиданно кратко и четко ответила она, опустив взгляд.
— Господи, но почему?! — продолжая являть чудеса «профессионализма», ахнула я.
— Не знаю, ни один из них ничего не объясняет. Я просто вошла в кухню и была свидетелем.
Все трое.
— Что случилось? Вы поссорились?
— Нет, — отвечает мужчина. — В том-то и дело. Все было как обычно.
Один мальчишка.
Отвечает неохотно и односложно. Через некоторое время понимаю: был какой-то в меру дурацкий повод. Отец не одобрил что-то сугубо подростковое и запретил участие в какой-то тусовке. Ничего нового парень не услышал, позиция отца была известна ему заранее. Почему же с ножом?!
— Какие у тебя вообще отношения с отцом? Сейчас? Два года назад? Пять лет?
— Нормальные.
— Мать говорит, что вы много времени проводили вместе. Ходили в походы, в бассейн…
— Да.
— Теперь, когда ты стал подростком, тебе это не нужно, а отец настаивает?
— Нет.
— Это уже не первая ваша открытая ссора?
— Первая.
Парень закрыт, серьезен, ни на какую иронию не ведется. Учится хорошо. Не слишком общителен со сверстниками, но есть друзья. Много читает, в том числе серьезную литературу. Неужели первая манифестация психиатрии? Как жаль, если это окажется правдой.
Один отец.
— Я не понимаю. Я всегда старался уделять ему внимание. Не потакал капризам, это да, но всегда поддерживал все его увлечения, стремления. Покупал любые книги, водил в музеи, чтобы развивался. Занимался математикой, водил в походы, брал с собой в баню, куда мы ходим с друзьями. Поддержал, когда он хотел заниматься фехтованием, потом — мотоспорт, хотя жена была категорически против. Теперь я уже думаю, что это была ошибка, отстранился бы, как все, сбросил на жену, и ничего теперь не было бы.
— Почему у вас один ребенок? — спросила я. — Если вы уделяли ему столько внимания, то…
— Не знаю… — мужчина откровенно растерялся. – Я как-то не думал… Может быть, потому что я сам рос один? И жена тоже…
Одна мать.
— Все плохо, да, доктор? С сыном плохо? Это такой ужас… Я ночи не сплю. И муж тоже переживает, часами сидит на кухне, курит. Со мной оба не разговаривают почти. Хотя они и вообще…
— Я не знаю, — честно говорю я. — Вообще-то консультация психиатра вроде бы нужна. Но мне все время кажется, что где-то есть какая-то загадка. О которой я еще не знаю и которая что-то в ситуации прояснит. Давайте попробуем еще раз…
Женщина говорит много и путано. Я цепляюсь за одну из фраз.
— Как дед умер, он изменился, — говорит она. — Это я о муже и его отце. Стал как-то еще суше. Это странно, в общем-то, потому что они не ладили никогда и взрослыми почти не общались. Это понятно, дед-то пил беспробудно, а мой, считайте, что в рот не берет.
— Скажите, покойный дед и ваш муж были похожи внешне?
— Если пьянку и возраст не учитывать, то одно лицо, — вздыхает женщина.
В моей голове нечто вполне оптимистично щелкает. Кажется, психиатр может подождать.
Один отец.
— Какие отношения были у вас с вашим отцом?
— Очень плохие. Он был алкоголиком.
— И?..
— Регулярно напивался, во хмелю был буен. Дрался с матерью, учил меня жизни, но ни разу со мной не поиграл, ни разу никуда не сходил. Во всяком случае, я не помню. Прежде он был военным, потом его уволили, он воображал себя каким-то непонятым диссидентом, пострадавшим от режима, но я думаю, что уволили его за пьянку и хамство. Я его, можно сказать, ненавидел.
— Вы строили свои отношения с сыном «от противного»?
— Можно сказать и так. Но, как видите, не преуспел.
— Почему же? Ваш сын — воспитанный, умный мальчик, хорошо учится…
— Мой отец достиг того же самого своими методами, — горько усмехнулся мужчина. — Я тоже хорошо учился и подражал в манерах Штирлицу и «адъютанту его превосходительства».
Так вот почему его лицо показалось мне знакомым, сообразила я. Конечно, он же на Штирлица похож!
— Когда вы в первый раз дали отпор агрессии вашего отца? Помните?
— Конечно, помню! Это было в четырнадцать… — мужчина резко замолчал.
Я не пыталась нарушить это молчание.
Снова мальчишка. Теперь я уже знала, что спрашивать.
— Я ненавидел эти их походы. Двадцать километров с рюкзаком, потом сидеть в дыму и комарах и петь песни. В бане я терял сознание, они меня холодной водой отливали и говорили: «Терпи, казак, атаманом будешь». В бассейне два раза чуть не утонул, теперь могу купаться только там, где дно ногами достаю, хотя плаваю в общем-то хорошо. В музеях нужно было слушать экскурсовода, мне хотелось побегать, но отец стоял сзади, как статуя или другой какой экспонат. Мне плохо дается математика. Отец всегда со мной занимался. Часами. Никогда не повысит голос, может двадцать раз объяснить одно и то же. Но никуда не деться, как паровоз по рельсам. «Еще десять уравнений, и ты у меня усвоишь эту тему». Он сам как будто не живет жизнь, а решает ее, как задачу по алгебре. И хочет, чтобы я тоже. А я не хочу! И не буду.
— Ты помнишь деда по отцу? Какие у тебя с ним были отношения?
— Конечно, помню! Нормальные отношения. Он всегда пьяненький был, шутил со мной, смеялся, усами щекотал и на коленке качал. Даже когда я уже большой был, почти школьник…
Снова отец.
— Штирлиц шел по улице маленького западногерманского городка. Ничто не выдавало в нем советского разведчика, кроме волочащегося позади парашюта и старенькой буденовки, надетой слегка набекрень…
Мужчина криво и невесело улыбнулся.
— Не вышло из меня Штирлица, да? — спросил он. — Старался, старался и довел я его, так? Как и мой папаша меня? Как же это на вашем, психологическом языке называется?
— Черт его знает, — я пожала плечами.
— А что же делать теперь? Отселиться мне от них, что ли?
— Не говорите ерунды! — воскликнула я и вздохнула, предвидя огромное количество своих проблем. — Сейчас я буду учить вас говорить о чувствах. На нашем психологическом языке называется «методика неоскорбительной коммуникации». Когда научитесь, сможете общаться с сыном. И, ради всего святого, не делайте такое серьезное лицо. Помните: когда люди смеются, они не могут драться.
Скажу сразу: он оказался необучаемым. Обучилась жена. Заодно выяснилось, что все эти годы она играла в семье роль «разводящего», смягчала самые острые углы и не давала мужу и сыну столкнуться напрямую. Теперь с моей подачи завела дома психологический тренинг по «говорению о чувствах». Отец с сыном объединились, совместно крутя пальцем у виска: «Мать-то у нас, того…» Но потом незаметно сами для себя включились.
Парень пришел через год, записался самостоятельно.
— Дед был такой, отец такой, я, наверное, тоже. Что же мне, лучше детей вообще не иметь?
— Ага, — сказала я. — Вы все одинаковые. Радикалы. Хоть об дорогу бей. «Предупрежден, значит вооружен» — слыхал такую поговорку?
— Слыхал. Стало быть, можно?
— Можно, — усмехаясь, разрешила я. — А как там у вас вообще-то?
— Ничего. Я отцу с матерью на Новый год билеты в театр подарил. Они пошли, вроде понравилось. Потом отец спрашивает: «Как ты догадался?»
— Ага. Вызывает Мюллер Штирлица и спрашивает: «Штирлиц, сколько будет дважды два — четыре?» Голос за кадром: «Конечно, Штирлиц знал, что дважды два — четыре, но он подумал: знает ли об этом Мюллер?»
Засмеялся открыто:
— О, этого у нас еще нет…
— ?!
— А мы теперь с вашей подачи коллекционируем анекдоты про Штирлица. Мама уже вторую тетрадку начала.
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 07.05.2017, 15:30 | Сообщение # 74 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| РАССКАЗ ДЛЯ АННЫ (в порядке литературной дискуссии) САМОРОДОК 
Дальше все было, как в дешевом кинофильме. Я смотрел на брызги стекла и крови на асфальте, на изрешеченную пулями машину, а в голове плавала какая-то заблудившаяся, непонятно к чему относящаяся мысль: "...На самом деле. Нет, но ведь на самом деле..."
Словно наяву я видел внимательные, прощупывающие взгляды сотрудников УГРО, кричащие заголовки завтрашних газет: "Кровавые разборки будущих народных избранников" "Война - это продолжение политики" "Криминализация власти нарастает"...
И самое паскудное: даже сам себе я не мог сказать, что именно переполняет меня - горе, злость, печаль или... облегчение.
Откуда он взялся, я так и не понял.
Я, говорит, ваш имиджмейкер. Меня вам, безусловно, уже отрекомендовали, мне вас тоже, так что давайте знакомиться лично. Для начала я хотел бы побольше узнать об основных положениях вашей предвыборной программы. Сами понимаете - общие слова меня не интересуют. Только то, что оригинально, что отличается от других, за что можно ухватиться...
- Ого! - думаю. - Хотел бы я сам знать то, о чем ты меня спрашиваешь. И кто это, черт побери, мне тебя рекомендовал? И когда? Может, запамятовал? В этой круговерти все возможно...
Ну ладно. Так, прямо в лоб обижать человека - не в моих правилах. Имиджмейкер, говорю, так имиджмейкер. Садитесь вот сюда, поговорим.
Он сел на краешек, бумажки какие-то из кейса потащил. Хороший кейс, солидный. А вот бумажки подозрительные. Не то печать слепая, не то ксерокс плохой, допотопный.
Есть ли, говорит, в вашей предвыборной платформе некая изюминка, на которой можно сыграть, построить, так сказать, образ?
Я затылок почесал, подумал. Да нет, говорю, вроде ничего такого особенного. Все как у всех. Землю - крестьянам, то бишь фермерам, мир - народам, власть - тому, кто взять и удержать сумеет. То есть мне и моим сподвижникам. А чем плоха программа?
Ну что ж, говорит, неплоха для начала. И неплоха как раз тем, что вы сами ее тривиальность понимаете. Потому что - у вас ведь есть аналитическая служба? - так вот она вам наверняка сообщает, что апатичность и пассивный нигилизм основных масс населения растет, и это хорошо, потому что никто не пойдет на баррикады, но это и плохо, потому что, чтобы привлечь их внимание к вашей конкретной персоне, нужно нечто экстраординарное, некая идея-фейерверк, к тому же соответствующим образом раскрученная.
- Нужна-то нужна, - согласился я. - только где же ее возьмешь? Идей-то в мире наперечет и почти все еще древними греками оприходованы.
- Правильно, - говорит. - Я рад, что вы так широко мыслите.
Я усмехнулся невольно - ну вот, сподобился, похвалили.
- Я готов предложить вам некую базовую идею, под которую мы сумеем раскрутить и ваш образ, и вашу вполне тривиальную программу...
- Ну-ка, ну-ка, - оживился я.
Я много читал и слышал (да что там, и сам иногда говорил) о том, что русский народ где-то там в глубине необыкновенно талантлив, и чуть ли не в каждой покосившейся избе можно найти гения-самородка, которого если отмыть и из запоя вывести...
Сам-то я родом из пгт Железорудный, и в институте все стройотряды комиссаром от звонка до звонка отъездил, но ничего такого и в помине не видал. Шваль подзаборная - она и есть шваль, а кто поумнее, да посильнее - тот норовит в люди вылезти или хоть детей своих пропихнуть... Ну, на моем-то опыте свет клином не сошелся. Может и вправду где самородки эти водятся, только мне не повезло на месторождение напасть...
- Сама идея, в сущности, очень проста, - говорит мой предполагаемый самородок. - Но для начала скажите мне, как вы относитесь к евреям?
Нормально, говорю, отношусь. У меня Мишка Шлиман по кличке Археолог со школьной скамьи - первый друг.
- А в жидо-масонский заговор вы верите?
Ну, говорю, дорогой, эта идея настолько не первой свежести, что даже всем известная осетрина...
Моя идея, говорит, не имеет никакого отношения к жидо-масонам. Отвечайте на вопрос.
Да не верю я, говорю, ни в какие заговоры. Потому что туда, куда мы сами себя загнать можем, никакой злоумышленник нас не загонит.
- Очень хорошо, - говорит мой свежевылупившийся имиджмейкер. – А к США как вы относитесь?
- Господи, да нормально я к ним отношусь! - не выдержал я. – Что мне США? Я же не в министры иностранных дел баллотируюсь!
- Министры в нашем государстве на сегодняшний день не избираются, а назначаются, - назидательно говорит мой "самородок", а я уже от смеха давлюсь. Вот ведь послала судьба с утра развлечение...Ну ладно, сейчас быстренько отделаюсь от него и займусь текущими делами...
- Суть моей идеи или, если хотите, моей догадки заключается в том, что подлинной причиной процветания и общемировой экспансии США являются вовсе не технологические достижения (тут Япония явно впереди), не динамичность экономики (тут явный перевес на стороне Германии) и даже не производство чего-то там на душу населения (тут всех бьют Швейцария и скандинавы) - а совсем-совсем другой фактор.
- Это какой же?
Честное слово, мне было просто по-человечески любопытно. Я и сам не раз голову ломал: в чем тут секрет-то? Ведь все правильно он говорит, да еще и мозги они импортируют, а сами больше всего похожи на перевоспитавшихся дуболомов Урфина Джюса, а вот гляди ж ты - единственная супердержава осталась, и так или иначе всем что-то диктуют, во все лезут, и культура ихняя по всему свету как зараза расползается – от Мак-Дональдсов до фильмов этих, когда вроде - смотрел, смотрел, и вроде интересно было, а встал и в голове только гул какой-то, как после посадки в самолете...
- Все дело в том, что американцы сами или с чьей-то помощью открыли новый тип онтогенеза.
- Тип, простите, чего?
- Онтогенез - индивидуальное развитие особи. С момента зачатия до момента смерти.
- И что же - штатовцы изобрели новый способ зачатия? - я все еще пытался обратить разговор в шутку.
- Да нет, как раз с зачатием у них все хрестоматийно. А вот дальше начинаются чудеса. Вы, наверное, в курсе, что старость как социальное явление появилась в европейской культуре относительно недавно - лет этак 200 назад, т.е. ее появление практически совпало с началом промышленной революции и появлением научного атеизма. До этого были отдельные старики и отдельные неверующие, а средняя продолжительность жизни насчитывала что-то около 30 лет. Так вот, после довольно резкого увеличения продолжительности жизни лет около двухсот назад и возникла традиционная модель европейского онтогенеза: сначала - трогательное, но бессмысленное и относительно малоценное детство (смерть ребенка даже сравнить нельзя было со смертью взрослого, полноценного работника), потом обучение, развитие, зрелые годы как плато и, наконец, сначала медленное, а потом все убыстряющееся увядание, одряхление, оканчивающееся биологической смертью. И, заметьте, все больше людей в обществе начинало подозревать, что после смерти не будет - НИЧЕГО. Ни рая, ни ада, ни возмездия, ни воздаяния... Со смертью кончается все.
То есть, в сущности человеческая жизнь укладывается в график функции нормального распределения. Вот он, если вы не помните, - "самородок" протянул мне один из желтоватых, извлеченных из кейса листочков.
- Ну, нормально, - согласился я, честно потаращивщись на картинку. - Родился, вырос, состарился, помер - обычная история. Все так живут. И американцы, уверяю вас, тоже.
- Не все. Это-то я и собираюсь вам доказать. Но для начала хочу обратить ваше внимание на некие, можно сказать, биолого-психологические факторы. Рассмотренный нами тип средне-европейского онтогенеза подразумевает вполне прослеживаемые фазы, так сказать, психологического состояния индивида. Вот досюда, то есть до первой пунктирной черты, мы имеем ощущение подростковой неполноценности. "Ты еще мал об этом рассуждать, жизнь все расставит по своим местам, ты этого не поймешь, молодо-зелено, вырастешь-узнаешь..." - и все такое прочее. Знакомо, правда? Т.е. человек, вне зависимости от его реального уровня зрелости и интеллектуального развития чувствует себя социально "недоношенным". У нас в России это еще усугубляется крайне поздним материальным и даже территориальным отделением детей от родителей. То есть все это время человек в той или иной степени подавлен комплексом неполноценности и поражен в правах (сами понимаете - официальные декларации о правах детей и молодежи в психологической картине не меняют ровным счетом ничего).
Далее у нас идет полноценная зона - зона зрелости. Вот здесь, между двумя пунктирными линиями. Тут человек зрел годами, признан социумом, трудится в полную меру, созидает все, что может создать, и в норме чувствует себя вполне полноценным членом общества.
Но первую половину этой "полноценной" зоны его еще гложут воспоминания о пережитых унижениях, и он все еще кому-то что-то доказывает, зачастую ввязываясь в совершенно ненужные ему дела и подрывая собственные механизмы адаптации, а во вторую - его начинает глодать страх перед неумолимо приближающейся третьей зоной и, как следствие этого страха, появляются сомнения в ценности и осмысленности всего происходящего сейчас, в данную минуту, когда старость еще впереди, а на дворе всего лишь вторая половина полноценной зрелости.
Про саму третью зону я уж и не говорю. Психологически человек мечется в поисках выхода из приближающего тупика, но каждый найденный им выход оказывается всего лишь новым поворотом перед новой стеной...
- Ой, ужасы-то какие! - опять не выдержал я. Неприятные вещи говорил "самородок". В чем-то очень верные, но неприятные. Не стоит о них думать - так я считаю. - Ну испугали, испугали, дальше-то что? При чем тут штатовцы? Они что, не умирают больше, что ли?
- Умирают, умирают. Но психологически их жизнь выглядит совершен-
но иначе. Вот так, - тут "самородок" сунул мне под нос другую картинку.
Я на нее посмотрел и ни черта не понял. Об чем и сказал. Если они рождаются и умирают, говорю, то при чем тут прямая линия?
- А при том, - объясняет "самородок". - Что не надо забывать – мы с вами говорим о психологической картине. А она с биологической соотносится поскольку-постольку. Сами знаете: бывают и в 10 лет, и в 80 - мощнейшие личности, творческие, полные энергии, колоссально влияющие на все окружение. А бывают и в 30 (вроде бы пора расцвета) - самые что ни на есть вареные брюквы. Так что биологию пока оставим, обратимся к психологии. А теперь смотрите сюда.
Вот точка - ребенок пришел в мир. Видите, какой сразу высокий уровень? Американская культура уже, сразу признает его полноценной личностью. У него сразу - все права. Как вы думаете, почему в цивилизованной стране такое мощное движение против абортов? Именно поэтому: плод - тоже личность. Дети свидетельствуют в суде, привлекают к ответственности своих собственных родителей за неадекватное с ними, с
детьми, обращение - вы думаете, это все просто забавный казус? Ничего подобного, это - особенность американского онтогенеза. Ребенок социально полноценен с самого рождения, он не поражен в правах.
Смотрите, что происходит дальше. Ребенок, естественно, растет, чему-то обучается. Ростом его личности, в отличие от европейской культуры, никто, естественно, не озабочен - он же УЖЕ личность, чуть ли не с внутриутробного периода. Вот здесь вроде бы должен быть подростковый кризис: кто мы? Откуда? Куда идем? Что делать? - и прочая достоевщина-чернышевщина. В поисках ответа подросток, естественно, обращается к старшему поколению. И вот здесь-то - ловкий финт. В возрасте 16-17 лет огромный процент американских детей навсегда покидает вырастившую их семью, снимает квартиры, часто даже уезжает учиться или работать в другой город. Это - традиция, она полезна, потому что приучает детей к самостоятельности. И она, как мы теперь понимаем, тоже не случайна. Рывка самопознания и познания мира не происходит, вечные вопросы заслоняются прозой жизни и половым созреванием - линия остается прямой.
И вот наш "вечно полноценный ребенок" вырос. У него есть семья, машина, работа, дом, хобби и счетчик уровня холестерина в крови. По утрам он бегает, по вечерам смотрит телевизор. День отдан работе. У него все в порядке. Вечные вопросы забылись. Престарелых родителей он вместе с женой и детьми навещает под Рождество. Он (как и все дети) очень любит праздники, спортивные соревнования и шоу по поводу инаугурации Президента. Еще он очень любит Америку и считает ее самой лучшей в мире страной. Сами понимаете, что на этом этапе с нашей линией также не происходит абсолютно ничего.
Но вот все ближе и ближе экзистенциальный ужас неминуемой смерти. Что же происходит с нашим "вечным ребенком"? А он спокоен. Жизнь приготовила для него следующую порцию сладкого пудинга и он, не торопясь, со вкусом поедает ее. Выросли и разъехались дети (нет больше головной боли - все ли в порядке?). Теперь уже они привозят горластых внуков на кратковременные уик-энды, во время которых он успевает подключиться к их энергии молодости, но не успевает устать от них. Выплачены все кредиты за дом, машину и прочие украшающие жизнь мелочи. Больше не надо ходить на работу. Сбереженное счетчиком холестерина и утренним бегом здоровье еще оч-чень многое позволяет. Если станет скучно, всегда можно отправиться в путешествие...
- Я сейчас от зависти умру! - простонал я. Почему-то "самородок" все больше тревожил меня. Уж больно у него все продумано. К чему он вообще-то клонит?!
- Да нет, - меланхолично возразил мой имиджмейкер. - Вы не от зависти умрете, а от инфаркта. И не сейчас, а лет через пять-десять.
- О Господи! - я схватился за голову руками. - Да чего вы от меня-то хотите?! Чтоб я включил в свою предвыборную программу пункт: "Догнать и перегнать Америку по онтогенезу!"? Так это вроде было уже...
- А теперь я хочу, чтобы вы подумали об экономической стороне проблемы...
Я снова застонал, но уже как-то безнадежно.
- Думаю, политэкономию капитализма по Марксу-Ленину вы еще застали. Там много натяжек, но зато форма очень доходчивая. Помните: процветание или, наоборот, застой экономики напрямую зависят от количества произведенного прибавочного продукта. Экономика - это базис, а все остальное, в том числе и психология - надстройка. Базис влияет на надстройку, а надстройка, в свою очередь, влияет на базис. А теперь взгляните еще раз на наши графики. Какой, по-вашему, человек произведет больше прибавочного продукта? Вот этот - раздерганный своими кризисами, страдающий от неполноценности, быстротечности времени и иже с ними? Или вот этот - вечный ребенок, неотеническая личинка, так и не вылупившаяся во взрослую (по европейским меркам) особь? Спокойный, здоровый, уравновешенный, с хорошим аппетитом и здоровым чувством патриотизма...
- Все, все! - я поднял кверху обе руки. - Поднимаем экономику, производим прибавочный продукт за счет смены типа онтогенеза. С европейского на американский. Следующее поколение советских людей будет жить в Америке! Ура?
- Вы ничего не поняли, - тихо, без всякой ажитации сказал "самородок" и... заплакал.
Я оторопел. Уж каким-каким, а сумасшедшим-то он мне вовсе не показался.
- Боже, что с вами? - буквально закричал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не встряхнуть его как следует. - Может быть, врача?
- Не надо врача, - "самородок" взял себя в руки и тряхнул крупной головой. Глаза у него мигом опухли, и стало видно, что он по крайней мере наполовину монголоид. - Как вы думаете, кто открыл этот самый новый тип онтогенеза, кто проводит в жизнь политику, позволяющую держать огромный процент огромного народа в состоянии неотенических личинок, и почему никто никогда не слышал ни об этом открытии, ни об этой политике?
- Неужели все-таки жидо-масоны?! - ахнул я.
- Да бросьте вы! - он с досадой махнул рукой. - Если бы даже они и существовали, то зачем им заботиться о процветании Америки?
- А они там где-то сидят, дергают за ниточки и наслаждаются властью, - мигом сообразил я, вспомнив с пяток американских же кинолент. - Только я так и не понял - это все, в конце концов, хорошо, или, в конце концов, - плохо?
- А сами-то вы как думаете? - вопросом на вопрос ответил "самородок".
- Я думаю - хорошо, - твердо сказал я. - Все от начала до конца живут как полноценные граждане и производят много прибавочного продукта. И пусть себе жидо-масоны, если это они все это придумали...
- Да поймите же вы! - буквально взвыл "самородок". - Человек, не испытывающий всех кризисов личностного развития, не способен создать ничего принципиально нового! Почему, по-вашему, замечательные американцы вынуждены непрерывно импортировать мозги, хотя у них самые замечательные в мире обучающие программы и самые сильные психологические школы? Почему?!
- Откуда вы взялись на мою голову? - вздохнул я. - И чего вы от меня хотите?
- Отвечаю по порядку, - быстренько собрался "самородок". - Личность я, в самом деле, достаточно подозрительная. По национальности я наполовину эвенк. Место рождения и начального проживания - Усть-Куйга, река Яна, Якутская АССР. Для полноты понимания рисую обстановку. Вечная мерзлота. Растет - капуста и лук. Картошка - как случайная удача. Зимой минус шестьдесят - обычное дело. После каждой пурги - двое-трое замерзших: не вовремя из дома вышли. Шахта стоит. Про деньги все забыли: уже много лет все расчеты по системе взаимозачетов. Жилье - полуразвалившиеся хрущевки. Транспорт - только река (летом) и вертолеты. В центре городка - ресторан. Там приблизительно раз в месяц по нескольку дней гуляют какие-то отлеживающиеся от центральных властей авторитеты, криминальные золотопромышленники и еще какая-то шваль. Еду в ресторан привозят загодя, специальным вертолетом. После привоза еды девушек из городка дальновидные матери отправляют в тайгу, в эвенкийские стойбища. Кому есть куда. Кому нет - караулят у дверей с оружием. Шлюх хватает, но они, видно, приелись. Неподалеку (по нашим, северным, меркам) - воркутинское золото. Руда - до 15 процентов. Вы представляете себе, что это такое? Вокруг - какие-то иностранцы, проходимцы, черт знает что. Нет только одного - государства. Я был как все. Охотился, пил, мечтал стать "крутым". Но - любил учиться. Школу закончил - единственный пацан. Потом... потом мы не уберегли сестру. Она...ее...в общем, ее не стало. Я взял свою двухстволку, с которой на охоту ходил, пошел в ресторан... Они, наверное, расслабились, не ожидали... Я ушел. В тайгу. Мне было восемнадцать. Добрался до Тикси. Там нанялся лаборантом на исследовательское судно. Был вроде диковинки. Тянулся к учебе. Мне многие помогали. По старой советской памяти: надо же - чукча, а учиться хочет. Поступил сначала в Новосибирске на биофак, потом сюда, в Питер перевелся, на отделение социальной психологии. Что надо - досдал. Потом стажировался в Америке, в Англии. От монголоидности моей, сами видите, почти ничего не осталось... Домой езжу регулярно. Мать там. Потому обстановку знаю.Там - все также. Теперь мне - 28. - (Я вздрогнул. По своим прикидкам я давал "самородку" не меньше сорока) - Я знаю: где-то в мире что-то происходит. И мы должны понять - что. Потому что без этого понимания нам свою страну никак не обустроить. Так и будем барахтаться, как щенки в болоте. Все это, конечно, произвольно, но для начала неплохо бы все-таки уяснить, кто же на самом деле "правит бал" в США? Кто автор той программы, о которой мы сейчас с вами говорили? Почему она засекречена? Слишком уж все это не похоже на спонтанное действие слепых исторических законов...
- Но чем же я-то могу вам помочь? - у меня было такое чувство, будто я, я сам, увязаю в каком-то болоте.
- Вам нужна программа, ударная идея. Мне нужен рупор, трибуна. Мне кажется, мы можем договориться. Не думайте, я действительно неплохой имиджмейкер, у меня уже есть опыт работы. Все это, разумеется, кому-то может показаться весьма странным, но я социальный психолог, и для меня вполне естественным выглядит именно такой путь. Вероятно, будь я скульптором, я изваял бы аллегорическую статую, а будь писателем - написал бы книгу.
- Делайте что хотите, - устало сказал я и опустил руки.
Такого сильного чувства провала у меня, пожалуй, не было с того далекого дня, когда Маша Вертлугина отказала мне в конце третьего курса. Тогда, чтобы справиться с собой, я решил никогда не жениться и смотреть на всех девушек только как на средство для удовлетворения собственных желаний. Не помню, как долго продержалось это железобетонное решение, помню только, что оно мне абсолютно не помогло. А что же теперь? Может быть, просто накопившееся за несколько последних месяцев чувство усталости ? Или все-таки так подействовал на меня этот странный полуэвенк с его первобытными страстями и диковинной идеей какого-то всемирного не то заговора, не то благодеяния?..
- Вы не хотите дать какие-нибудь указания? - получив мое согласие, "самородок" вдруг сделался похож на черепашку-ниндзя из детских мультфильмов - потешный, узкоглазый, деловитый. И - ниндзя. - Что-нибудь уточнить?
- Что такое "неотеническая личинка"? - подумав, спросил я.
- Неотения - явление, известное как для беспозвоночных, так и для позвоночных животных, - серьезно и явно профессионально начал разъяснения "самородок". (Учился на биофаке, - вспомнил я.) - Самый популярный пример - амфибия-аксолотль. Суть явления заключается в том, что животное так и не проходит метаморфоз, т.е. остается в стадии личинки на протяжении всей своей жизни. Головастик не превращается в лягушку - понимаете? Самый известный пример психической неотении – обыкновенные домашние собаки. Зоопсихологи показали, что у всех домашних собак (за исключением некоторых, абсолютно самостоятельно действующих пород) психика остается щенячьей, и только это позволяет человеку быть ХОЗЯИНОМ собаки. Пес, который по тем или иным причинам прошел этот психический метаморфоз, то есть стал особью психически взрослой, становится ХОЗЯИНОМ САМОМУ СЕБЕ.
- О Господи! - прошептал я и слабым мановением руки отпустил "самородка". Сам не знаю почему, но мои силы были абсолютно исчерпаны. Если бы я верил в энергетических вампиров...
Уже на следующий день "самородок" развил бешеную деятельность. Когда мои коллеги познакомились с представленной им программой, то их первой реакцией был шок. Потом, встретившись с моей, абсолютно серьезной реакцией и отбросив гипотезу инфекционной душевной болезни, которой я заразился от "самородка", они перечитали программу еще раз и задумались. На третий день каждый в приватной беседе сообщил мне, что "в этом что-то есть". Еще через неделю с программой работали как с чем-то само собой разумеющимся, а глава моего предвыборного штаба даже стал как-то по особому интересоваться историей США. Газеты называли меня "вторым Жириновским".
Я выполнял все свои обязанности, но чувствовал себя так, как, наверное, чувствовал себя Штирлиц под колпаком у Мюллера. "Самородок" цвел и пах.
- Мы дали идее трибуну, - восторженно вещал он. - Это - главное. Теперь ее уже не удастся замолчать. Те, кому надо, и те, кто может, - задумаются. И решение обязательно будет найдено.... И оно в любом случае будет связано с вашим именем - не забывайте об этом. А что до скандальной прессы - не обращайте внимания. В нашей стране это только добавляет популярности. Даже если кому-то идея кажется бредом, все равно: ее наличие - это плюс, а отсутствие - минус. Вы заставили о себе говорить, писать, искать вашего интервью. На первом этапе это главное. Вы согласны со мной?
Я сумрачно кивал. Мой рейтинг, по данным независимых агенств, неуклонно полз вверх. Консул США намекал (и до меня дошли его намеки), что был бы не прочь встретиться со мной и поговорить без свидетелей и журналистов. Карикатуристы изображали меня не иначе, как держащим за горло главу общемирового заговора. Черты и даже антропоморфность предполагаемого главы зависели исключительно от пристрастий самого карикатуриста или направления, которое он представлял. Все самые одиозные, самые радикальные партии и движения искали со мной союза и предлагали свою поддержку. Не знаю, почему, но мой штаб и я сам перестали испытывать нужду в деньгах.
Мой имиджмейкер закончил с вопросом "Кто виноват?" и днем и ночью готовил для меня развернутый ответ на вопрос "Что делать?" Я трусливо молчал и не задавал вопросов.
Все кончилось вместе со звонком по радиотелефону. Игорь обернул ко мне слегка побледневшее лицо и сказал, чуть растягивая слова, словно удивляясь тому, что говорит:
- Николая, эвенка вашего - расстреляли в машине. Вдребезги. Сразу умер. Пока никого не нашли... Ищут...
Двое существ молча лежали перед двумя обширными экранами. На одном из них медленно поворачивалась на бочок старушка-Земля, на другом застыло изображение изрешеченного пулями "жигуленка".
- Великий Космос! - нарушило молчание одно из существ, отличительным признаком которого была корона из оранжевых щупалец. – Сколько крови, боли, агрессии! Прямо посреди города! Неужели нельзя было по-другому?!
- Конечно, можно! - согласилось другое существо, с импозантным синим наростом посередине широкого лба. - Можно было распылить на атомы, аннигилировать, стереть личность, в конце концов... Но ты же знаешь, мы не имеем права. Все должно быть так, как это принято в автохтонной культуре. Чтобы у аборигенов и тени сомнения не возникло.
- Какой ужас!
- Ты думаешь, я радуюсь, что ли? Тем более, что проблема-то осталась. Мы слишком долго колебались - теперь волны утихнут не скоро. Кто знает, чем придется заплатить еще - вот в чем настоящий ужас. Этот, кандидат, с которым гуманоид Николай работал, представь, книгу собирается писать о новом типе онтогенеза. Уже с издателем говорил. Как прикажешь поступить? И вообще: что-то с этой страной, с Россией, надо делать. Ее непредсказуемость сводит на нет все наши усилия...
- А мне они, знаешь, даже нравятся...
- Так и мне нравятся - талантливые, изобретательные гуманоиды – а толку-то что? Мы только-только разгребли те дрова, которые они наломали за предыдущий период, только-только убрали их с дороги, по которой они бодренько бежали к своему ядерному финалу, только-только наладили хорошие контакты в этой их Америке, только-только стали появляться первые плоды нашей деятельности, общий фон агрессивности стал уменьшаться...
- Ну, видишь, они как-то более чувствительны к посторонним воздействиям...
- Так мы сначала их и выбрали, потому что они чувствительны. Минимальное вмешательство, минимальное вмешательство... И что они в результате построили? Нет уж - теперь мы будем умнее...
В наполовину закрытое старыми тряпками окно стучится ледяной, колкий ветер. На последнем этаже хорошо слышно, как хлопает по крыше что-то железное. Старая женщина с морщинистым желтым лицом сидит на корточках возле небольшой печурки и подкладывает в нее мелко нащепленные дрова. В незакрытой части окна медленно и важно, рассыпая фиолетовые искры, проплывает по черному небу лиловая звезда, похожая на маленькую пудренницу. Женщина встает, не сумев до конца разогнуть колени, на полусогнутых ногах подходит к окну и долго смотрит, как скрывается за горизонтом фиолетовый огонек. По древней щеке медленно ползет одинокая слеза.
- Закатилась Колькина звезда, - тихо говорит женщина. - Значит, пора и мне в дорогу собираться.
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 14.05.2017, 18:20 | Сообщение # 75 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Счастье быть жертвойЖизнь, потраченную на детей, смогут вернуть только внуки  Иллюстрация: Getty Images/Fotobank
— Вы извините, но я, собственно, даже не знаю, зачем я сейчас к вам пришла. Мы были у вас когда-то, несколько лет назад. Сначала с младшим, он не хотел ходить в детский сад, закатывал истерики, потом со старшим, у него был конфликт с учительницей математики…
— А теперь… — подбодрила я.
Женщина, еще совсем не старая, выглядела какой-то растерянной, под глазами залегли тени, русые, без седины волосы гладко зачесаны назад и свернуты в плотную ретро-улитку, какой я не видела уже много лет.
— Теперь старший перешел на второй курс электротехнического института, младший готовится к поступлению в медицинский — он заканчивает специальную школу. Помните, вы нам посоветовали? Я не помнила. Но с мальчиками, кажется, все было в порядке.
— И что же…
— Вы знаете, у меня получилась какая-то странная жизнь, — задумчиво сказала моя посетительница. — Не плохая, нет, и даже не скучная. Я очень люблю своих сыновей, и они стали хорошими людьми. Но я все время боролась с какими-то мелкими трудностями и думала: вот еще немного, вот Артик и Роб подрастут, начнут все понимать, и тогда… А теперь они выросли, все понимают, все умеют и практически не требуют моего участия. Кажется, вот то, чего я так ждала. Вроде бы надо радоваться, а у меня сердце останавливается…
Теперь я их вспомнила. Ее сыновей звали Артур и Роберт — каприз отца-англомана, умершего, когда мальчикам было три и полтора года. Она растила их одна, всю неделю работала, после работы водила в кружки, потом помогала в приготовлении уроков, по выходным ездила в парки, ходила с ними в кино, в театр или в музеи. Так много лет. Я предлагала ей как-то перестроить жизнь в своих интересах, но она улыбалась и говорила, что не видит иного. Классического синдрома жертвы («я всем пожертвовала ради тебя, а ты…») у нее не было ни тогда, ни теперь. Она всегда спокойно и без надрыва делала именно то, что хотела делать. И результат, судя по всему, получился вполне достойным.
— В каком смысле «останавливается сердце»? — спросила я.
— В прямом смысле, — тихо улыбнулась она. — Кардиолог говорит: на кардиограмме видно… Я к врачам ходила, думала, может, заболела чем, полечиться. Невропатолог сказал депрессия, таблетки прописал, но мне от них еще хуже стало… А кардиолог сказал: не понимаю, в чем дело, нужно в больницу, на обследование, потому что можете в любую минуту помереть от остановки сердца. А мне почему-то не страшно, — она снова улыбнулась, и у меня мурашки по коже побежали: ее улыбка была как будто бы уже «с той стороны».
Я не врач и не могла судить, была ли у нее клиническая депрессия, и уж тем более не могла составить какое-то мнение о ее кардиологических проблемах. Но она, выполнив взятые на себя когда-то обязательства, тихо улыбаясь, стояла на краю — это было для меня очевидно.
— Послушайте, но ведь так здорово все получилось, — бодро сказала я. — Они уже выросли, а вы еще не старая, вполне хороши собой, вот случай! Займитесь каким-нибудь фитнесом-фигитнесом, закрутите роман…
Она с симпатией взглянула на меня.
— Спасибо, но, вы знаете, мне это как-то не нужно. Я же была замужем, вырастила его сыновей, они очень похожи на своего отца…
— Ну ладно, а чем вы сами-то увлекаетесь?
— Не знаю, — она честно прислушалась к себе. — Если что и было, то я забыла, а оно не зовет… Я думала: может быть, усыновить еще ребенка, девочку. Но очень боюсь, что не успею уже вырастить как надо. Даже ходила в органы опеки, разговаривала. Они-то мне и сказали: разберитесь сначала со своим здоровьем. Вы помрете, что же — сыновьям с вашим приемышем возиться? Или обратно в детдом?
— У вас есть друзья, подруги?
— Да, подруга, очень хорошая, еще с института. Только видимся с ней, к сожалению, редко: у нее свекровь лежачая и дети младше моих. Но мы почти каждый день созваниваемся, ей нелегко, я стараюсь как-то ее поддержать… Простите еще раз, я понимаю, что это глупо — зачем я сюда пришла, только время у вас отнимаю…
***
Сколько раз только на страницах «Сноба» я сказала, что всегда работаю исключительно из интересов детей, и это моя принципиальная позиция? И вы мне поверили? Да ладно!
Принципы и существуют-то для того, чтобы было что нарушать…
Я набрала номер, записанный в моем журнале и, повинуясь какому-то наитию, позвала к телефону младшего, Роберта.
— Вы с братом вдвоем придете ко мне в поликлинику во вторник, к шести часам. Дело касается вашей мамы. Ей ничего не говорить. Все понял?
— Да, — растерянный мальчишеский голос. — А что…
— Придете — все объясню.
Пришли. Младший — бледен и испуган. Старший — раздражен и напряжен.
Как объяснить мальчишкам, если даже специалисты ни черта не понимают? Объясняю, как могу. Мать вырастила вас, не сэкономив для себя ни минуты времени, ни килоджоуля энергии. Это был ее выбор. Вы выросли, надеюсь, порядочными людьми. Теперь уже ей нужна ваша поддержка, ей нужно научиться жить в другом режиме. Если она не научится, а вы не удержите (кроме вас — некому), то будет плохо. Совсем.
У Роберта на глазах слезы. Артур отворачивается, в глазах злой блеск, на скулах желваки.
— Зачем вы нам это говорите? Что вы предлагаете? Мы не можем обратно стать маленькими.
— Это не нужно. Сейчас ей нужна поддержка взрослых людей. Вы взрослые. Кроме вас, рядом с вашей матерью нет и, возможно, уже не будет мужчин. Уделите ей время, поухаживайте за ней. Пригласите в театр, в кино, на выставку. Сходите погулять. Поговорите вечером, посидите с ней за столом на кухне. Обсудите друзей. Спросите совета. Расскажите анекдот, дайте послушать вашу музыку и посмотреть ваши клипы. Это возможно?
— Да-да! — поспешно воскликнул Роберт.
— У нас теперь своя жизнь. Почему бы маме тоже не жить своей жизнью? Мы ведь ей не мешаем… Кстати, она говорила нам о том, чтобы усыновить ребенка. Роберт был против, а я — за. Если ее это развлечет…
— Усыновление ребенка — не развлечение, Артур, — жестко сказала я. — На сегодня ситуация сложилась так, что у вашей матери нет своей, отдельной от вас жизни. Может быть, потом заведется. Но сейчас — острый период.
Артур хотел было возразить еще, потом, поколебавшись, едва заметно наклонил голову.
— Тогда вперед! — напутствовала я.
Проводила юношей до дверей. Ушли явно загруженные. На Артура надежды у меня не было никакой, а вот эмоциональный Роберт, как мне казалось, вполне может…
***
Совсем юная женщина внесла в кабинет пухлощекого младенца-девочку.
— Вот, я хотела вас спросить: какие игрушки ей нужно, и еще — она почему-то все только левой рукой берет. Это не страшно?
Мы поговорили об игрушках и асимметрии полушарий. Заглянув в карточку, я увидела, что маме всего двадцать лет. Провожая их до дверей и делая младенцу «козу», я благодушно улыбнулась: «Надо же, какие нынче психологически грамотные родители пошли!»
— А это бабушка нам посоветовала. Она к вам еще с нашим папой ходила. Правда, лапушка моя? — девушка чмокнула младенца в носик. — Где у нас бабушка? Да вот же она, нас за дверью ждет… Она легко вскочила с банкетки, разворачивая розовый комбинезончик. Ее лицо было свежим и красивым, а глаза сияли любовью.
— Они сами оденутся, — сказала я. — А вы войдите ко мне на минутку.
— А я ведь хотела сама к вам зайти! — эту чудесную улыбку даже сравнить нельзя было с той, которая мне запомнилась. — Да как-то не собралась. Представьте: мне просто несказанно повезло! Артур прямо тогда, после нашего с вами разговора, сошелся с девочкой. Приезжей, но очень хорошей. Она забеременела, хотела сделать аборт, он сказал: ни в коем случае, и женился. Хотя они и молодые совсем, такая получилась хорошая семья! А Оленька наша — такая умница и красавица, я просто нарадоваться на нее не могу! Но вы же сами ее видели…
— Да, — серьезно подтвердила я. — Исключительной симпатичности ребенок. А что же Роберт?
— Роберт учится в институте, и еще занимается на кафедре, и еще играет в театре, и еще ходит в походы… В общем, дома мы его видим крайне редко. Но Оленьку он тоже любит. Вы будете смеяться, но мне кажется, что я только сейчас узнала, что такое настоящее счастье…
«Артур, Артур, я была к тебе несправедлива, — мысленно покаялась я. — Надеюсь, ты не сердишься на меня».
Катерина Мурашова
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
|
