|
Катерина Мурашова (про детей, родителей, отношениях и пр.)
| |
| Сторожея | Дата: Пятница, 06.12.2013, 18:12 | Сообщение # 1 |
 Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Чужой симптом 
Женщина была похожа на писательницу Оксану Робски, только нашего, петербургского, разлива. Помягче черты лица, да вместо сканирующего пространство взгляда — плавающая сиреневая задумчивость в карих глазах.
Ребенок — девочка лет пяти-шести — напоминал чертика: полосатые шерстяные гетры, тяжелые ботинки, красная с черным юбочка и какие-то странные, тугие, стоящие торчком по всей голове, косички.
Поздоровавшись, девочка сразу же направилась к полкам с посудой — играть. Женщина молча сидела в кресле, доброжелательно оглядывалась и как будто чего-то ждала.
На мгновение мне показалось, что она что-то перепутала и решила, что находится в чем-то вроде SPA-салона. И ждет, что сейчас я начну рекламировать имеющийся ассортимент услуг: а вот детский психоанализ Анны Фрейд, гештальт-терапия, песочная терапия по Юнгу... Если пожелаете, новинки — сказкотерапия...
И девочка Надя, и ее мать Вероника выглядели вполне благополучными и здоровыми людьми, любящими друг друга.
— Вы хотели бы протестировать ребенка на предмет школьной зрелости? — вежливо спросила я.
— Нет, — Вероника на мгновение как будто очнулась. — Дело не в этом.
— А в чем?
— У нее волосы выпадают, — шепотом сказала женщина.
— Косички расплести не пробовали? — спросила я. На вид с девочкиными волосами все было как будто бы в порядке.
— Нет, нет, мы специально так, чтобы не видно было. А можно мне с вами наедине?
«Ага! Скелеты в шкафу!» — догадалась я и, с сожалением оторвав девочку от игры, отправила ее в другую комнату смотреть тест-книжку про котов.
— Я слушаю вас.
Все тем же полушепотом Вероника рассказала мне, что ее дочь интересуется вопросами жизни и смерти и как-то раз хотела нарисовать, но почему-то так и не нарисовала рисунок, на котором мама, папа и она сама живут в отдельных домиках.
Я объяснила, что первые экзистенциальные вопросы: «Мама, а ты умрешь?», «А все люди умрут?», «А где теперь бабушка?» и т.д. встают перед человеком как раз в этом возрасте. Поводом (но не причиной!) для их возникновения часто служит какой-нибудь трагический случай (машина сбила котенка) или наблюдение (в случае с девочкой этим толчком стала торжественная церемония похорон патриарха Алексия II, случайно увиденная по телевизору). А как-нибудь вне контекста толковать детские рисунки (тем более не нарисованные, а только задуманные) я бы никому не советовала.
— Так что же вы хотели мне сказать наедине?
— Вот это и хотела, — удивилась женщина.
Я тоже удивилась и вернула Надю обратно, к ее недоваренному обеду. В книжке девочка показала мне найденных ею котов, похожих на членов семьи (такое было задание). Кошка, похожая на маму, стояла поодаль от всех и опасливо смотрела через плечо.
— Так что же с волосами?
Волосы у Нади стали выпадать два года назад, на фоне совершенного благополучия. Девочка живет в полной семье, ничем особенно не болела. Мама сидит дома и уделяет ей много внимания. Папа — довольно крупный предприниматель, но в редкое свободное время совсем не прочь повозиться с дочкой или съездить куда-то развлечься всей семьей. Есть бабушка и дедушка, для которых Надя — любимица. У девочки спокойный и легкий характер, она охотно общается с другими детьми и любит играть «в Белоснежку».
Семейный педиатр сказал: «Надо искать системное заболевание».
Были задействованы самые разные специалисты. Некоторые из них находили по своей части какие-то отклонения, которые были тщательно пролечены самыми современными препаратами. Волосы то, вроде бы, отрастали, то выпадали вновь (вплоть до образования обширных лысин).
В конце концов кто-то посоветовал обратиться к психологу. Я была четвертым по счету специалистом. Предыдущих трех вызывали на дом. Один сказал, что девочка сама тайком выдирает себе волосы (мне это тоже уже приходило в голову, но уж больно солнечным человечком смотрелась Надя) и предложил для начала годовой курс психоанализа по два-три раза в неделю, другой велел не баловать ребенка и гнать глистов, третий настаивал на трансцендентальной коррекции биополя.
У меня возникли некие подозрения. Симптом Нади выглядел как чужой симптом. Но тогда чей же он? Искать имело смысл где-то поблизости.
— А чем вы сами занимаетесь, Вероника? — спросила я. — Кто вы по образованию и вообще?
— Ничем... Так как-то... Недавно вот курсы дизайна интерьеров закончила. А по образованию — сначала педагогическое училище, художественное отделение, а потом институт — учитель младших классов...
— Вы работали учителем?
— Нет, нет, я детей боюсь!
— А зачем же пошли учиться?
— Мама у меня работает в образовании, она посоветовала...
— Ну а потом?
— Потом я вышла замуж, родила Надю...
— И?
— Муж сказал: зачем тебе работать? Сколько ты заработаешь? Занимайся ребенком, собой...
— У вас есть друзья? Свой круг?
— Девочки из училища как-то давно потерялись. Из института... Они все в школах работают, на полторы-две ставки, дети. Им некогда...
— С кем же вы общаетесь?
— С дочкой, конечно. Мы читаем, играем... Ну, иногда с друзьями мужа семьями собираемся, едем куда-нибудь.
— Чего бы вы хотели сделать из того, что еще не делали?
— Я бы...я бы хотела сидеть где-нибудь и, может, расписывать что-нибудь или украшать. Сувениры какие-нибудь. И чтобы людям польза и радость была, для чего-то ведь я училась все-таки. А так, не хватает чего-то, жизнь какая-то... не то чтобы совсем пустая, но...
— Лысоватая? — подсказала я.
Глаза Вероники расширились от изумления, лиловая муть куда-то подевалась, а на щеках вспыхнул румянец.
Вероника действительно говорила со мной об интимных, но не о дочкиных, а о своих проблемах. Это она сама, всю жизнь слушавшаяся других людей и поступавшая в соответствии с их указаниями, перестала понимать, зачем она живет, и задумалась о смысле жизни и смерти. Это она сама пришла к пугающей ее гипотезе, что, если бы она смогла обособиться от опеки родных (жить в отдельном домике!), ей было бы легче самореализоваться.
Единственный человек, с которым плотно общалась Вероника последние годы, это ее дочь Надя, которая очень любит свою маму и подсознательно чувствует ее состояние (замкнувшаяся в себе, опасающаяся всего мира кошка на картинке). Дети не только чувствуют, они еще и реагируют. Надя — благополучный, любимый ребенок, у нее нет психологических проблем. Поэтому на проблемы мамы отреагировала Надина соматика, причем вполне проективно.
Через две недели Надю отправили в хороший садик (подальше от маминых проблем). Ей там очень понравилось. Еще через полтора месяца Вероника решилась: наплевала на мнение всех, кто крутил пальцем у виска, и стала работать в керамической мастерской. И одновременно, по моей наводке, занялась благотворительностью в детском реабилитационном центре. Там у нее что-то вроде искусствоведческой студии.
Волосы у Нади, как вы понимаете, отросли быстро, и теперь она носит симпатичную пушистую стрижку.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| LYDIA | Дата: Пятница, 06.12.2013, 21:45 | Сообщение # 2 |
 Мастер-Целитель Рейки
Группа: Житель
Сообщений: 1386
Статус: Offline
| Благодарю.
Живите сами, давайте жить другим и радуйтесь себе
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 07.12.2013, 17:04 | Сообщение # 3 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| О пользе «ничегонеделанья» 
На первый прием они принесли длинную пластмассовую коробку.
— Вот! — сказал отец и открыл коробку. — Это делает наша дочь Даша.
Сначала мне показалось, что внутри — аккуратно приготовленная растопка для маленькой печки. Потом вспомнились годы, когда я была зоологом — «кузница» дятла, «зимняя столовая» зайцев, круговые следы бобровых погрызов… Их дочь Даша — бобер или заяц?
— А… а из чего она это делает?
— Из карандашей, — охотно объяснила женщина. — Кисточки тоже годятся, если ручка деревянная. Палочки для счета… но мы быстро пластмассовые купили.
— Ваша дочь их грызет? — догадалась я.
— Да, да, — женщина энергично кивнула и встряхнула коробку, забрав ее из рук мужа. — Вот этот набор — с начала четверти.
С начала четверти прошло три недели.
С карандашами непонятно. Но непонятно еще и то, что мужчина выглядит искренне расстроенным и обескураженным, а женщина — почти веселой, как будто знает что-то забавное, неизвестное мужу.
— Да-а, — неинформативно откликнулась я и поинтересовалась, чувствуя себя психиатром из детского анекдота. — И давно это с ней?
— С середины первого класса.
— А сейчас она в каком?
— Сейчас в третьем.
— Ваша дочь как-нибудь объясняет причину?
— Нет. Говорит, что сама не замечает, как это получается.
— Ну что ж, — вздохнула я. — Расскажите тогда о жизни вашей семьи. Состав, режим дня, кто занимается с Дашей, как дела в школе, чем болела девочка; особенно интересует, была ли неврология…
Даша родилась в срок, запланированным и здоровым ребенком, у зрелых и хорошо социально адаптированных родителей. Иногда с Дашей сидела няня, но в основном ребенком занимались мама и бабушка. С самого рождения ее наблюдает один и тот же педиатр. «Это педиатр нам и посоветовала к вам обратиться, — пояснила мама. — В школе тоже есть психолог, но она говорит, что с Дашей все нормально… — мой выразительный взгляд на коробку. — Вот, вот, и я тоже так думаю», — поспешно подтвердила женщина.
Ребенка кормили по часам, закаливали и обучали всему, чему рекомендовали специалисты. Процесс развития происходил бодро и успешно — педиатр и воспитатели в развивающем центре нарадоваться не могли. Папа много работал, у него уже была когда-то семья (есть почти взрослый сын, с которым он часто общается), но: «Надо, значит надо!» — и папа садился играть с дочкой в лото, катался на аттракционах и читал книжки на ночь.
Бабушка взяла на себя кружки — сейчас Даша ходит на фигурное катание и в музыкальную школу. Учительница английского приходит на дом. Даша хорошо учится, прилежно, вместе с мамой выполняет домашние задания, у нее все получается, но, к удивлению родителей, она совершенно не хочет быть первой и добиваться хоть каких-то успехов.
Встреча с Дашей ситуацию не прояснила.
— Что ты любишь делать? — В компьютер играть.
— Какие у тебя любимые предметы в школе? — Труд и рисование. Еще письмо и физкультура. Да, еще английский.
— Что ты делаешь вместе с подружками? — Играю.
Река — Волга, поэт — Пушкин, лошади кушают овес и сено…
И только одно как-то царапнуло: «О своей радости, удаче ты сначала рассказала бы — папе? Маме? Бабушке? Подружке?» — «Всем! Всем!»
«О своей беде или неудаче ты…»
Даша не дала мне договорить и ответила, глядя в глаза: «Кошке Матильде!»
Прощаясь, я посоветовала родителям купить Даше четки или дать в руки приглянувшуюся девочке ракушку, камушки — их можно крутить и перебирать для снятия психомоторного напряжения. Всем было понятно, что никакой проблемы это не решает.
***
Новая встреча с папой Даши.
— Неужели, кроме этих карандашей, нет ничего, что вас беспокоило бы?
— Да я же уже объяснял! — в голосе папы слышится легкое раздражение. — Она совершенно безынициативная какая-то. Если бабушка или жена ее не будут дергать, она может полдня в пижаме проходить, зубы не почистить… Так и будет слоняться от телевизора к компьютеру, от компьютера к кошке, от кошки опять к телевизору. А уж чтобы сама за уроки села или вспомнила, что пора на кружок… Я где-то слышал или читал, что сейчас это часто у детей встречается. Но вы-то — специалист! Может быть, таблетки какие…?
— Скажите, а как у вас у самого было? — поинтересовалась я. — Вас тоже все родители заставляли?
— Да о чем вы говорите-то?! — возмутился папа Даши. — Меня мама одна растила, уходила на работу в семь, приходила тоже в семь, я сам встал, сам поел, сам в школу, сам за уроки, сам на секцию. А потом я вообще военное училище закончил! Нынешняя моя теща, представьте, у нас историю преподавала! Мы тогда у нее все по струночке ходили. Так что наследственность тут ни при чем. Наверное, это и вправду болезнь какая-то, а может, они теперь все такие — от телевизора этого и интернета… Может, и правда таблетки какие-то дать? Или если обследование нужно, вы скажите, мы сделаем…
***
Встреча с мамой. Я не вижу смысла ходить вокруг да около.
— Как вы сами для себя решаете эту проблему? — спрашиваю я.
— Какую проблему?
— Ту, что «военизированные» муж с мамой пытаются вас «строить». Что вы делаете?
— А! Это! — улыбается женщина. — Так я в фитнес-клуб хожу. Четыре раза в неделю. Муж одобряет. Только я там не так форму поддерживаю, как расслабляюсь: в бассейне плаваю, в бане сижу, травяной чаек пью, с девочками болтаю…
— Вас в кружки водили? За режимом следили?
— Мама старалась, но ей некогда было… Она пыталась звонить, контролировать, но я такая врушка была. Мы, бывало, сидим с девчонками перед теликом, мама звонит, я говорю: «Конечно, мамочка, вот посуду домыла, теперь алгебру делаю, задачка такая тру-у-дная…» Девчонки в подушки утыкались, чтобы она смеха не слышала…
Мама смотрит на меня с веселым лукавством, обаятельно улыбается и наклоняет головку, явно зовет «в подружки».
— Даша еще не начала врать? — интересуюсь я.
— Н-нет… Она искренняя девочка, всегда все рассказывает. Но… вы думаете… Но что я могу против них двоих?!
В голосе — близкие слезы.
— Вы ее сдали! — жестко говорю я. — Вы неглупый человек и все понимаете. Ей некуда сбежать, и выворачиваться на ваш манер она не научилась, потому что три четверти генетики — от вашего «линейного» мужа и такой же бабушки. И бедная Даша ушла в полный аут, покорилась всему и превратилась…
Слезы брызнули, как из груши у клоуна.
— Превратилась — в грызуна! — закончила я.
— Но что же нам делать, доктор?
— Приходите вместе с мужем и бабушкой.
***
По договоренности со всеми членами семьи, в Дашино расписание внесены изменения. Теперь у нее есть один день «ничегонеделанья», когда можно ходить в пижаме, пить кока-колу из бутылки, два часа болтать по телефону с подружкой и сидеть у телевизора с «кривой спиной».
Убедить бабушку и папу было нелегко. Они считали все это баловством и уповали то на ремень, то на мифические таблетки.
Договорились на экспериментальный срок — два месяца.
Коробка с разгрызенными карандашами опустела. Папа и бабушка Даши смирились под тяжестью фактов. Мама продолжает ходить в фитнес-клуб.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 08.12.2013, 18:23 | Сообщение # 4 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Ревность к успеху близких
— Самое неприятное для нашей дочери — это когда хвалят ее брата, — вздохнула женщина.
Ее муж согласно кивнул:
— Это очень тяжело. Я сам рос со старшим братом, и наши отношения никогда не были идеальными. Иногда мы ужасно дрались, но, если во дворе кто-то обижал меня, он становился прямо бешеным. А я всегда выгораживал его перед родителями — он был трудным подростком, и у взрослых к нему всегда было много претензий. Помню, как во время особо мощного шухера я прятал его сигареты у себя под рубашкой… — мужчина улыбнулся воспоминаниям.
— Расскажите поподробнее о ваших детях, — попросила я. — Какие они?
Родители начали говорить одновременно. Замолчали, не ответив на мою улыбку, взглянули друг на друга. Потом муж жестом предоставил инициативу жене.
— С самого начала с ними очень много занимались. Моя мама — педагог. Когда у Нади нашли слух, мы сразу же пригласили преподавателя. Она подготовила ее к музыкальной школе, и Надя пошла сразу во второй класс. Еще ей очень нравится заниматься теннисом, тренер ее хвалит. В школе тоже все пятерки, хотя гимназия очень сильная. Она с удовольствием готовит творческие работы, бабушка ей помогает. А Илья играет на виолончели. Он сначала хотел гитару, но педагог сумела его убедить, теперь он с удовольствием играет в ансамбле и еще занимается у-шу, ходит в бассейн… В школе у Ильи очень хорошо идет язык, недавно мы были во Франции, он сказал, что ему нравится французский, и мы подумали на будущий год нанять учителя…
Женщина замолчала, с некоторой неуверенностью взглянула на меня. Мужчина смотрел на жену с каким-то сложным чувством, которое я не сумела прочесть.
— Что ж, попробуйте теперь вы, — вздохнула я, обращаясь к отцу. — Какие они?
— Надя никогда не ляжет спать, если не сделаны уроки. И это было едва ли не с двух лет: не наденет вещь, если она уже ношенная или на ней пятно. У нее железная воля: она вообще-то по конституции полненькая, недавно решила худеть, не ела вообще ничего сладкого и вкусного. Похудела на пять килограммов. Илья всегда злился и плакал, когда в детском садике ему не давали главную роль. Надя говорит: «Лучше бы его не было, зачем надо было рожать второго ребенка?» Илья говорит: «Давайте Надьку-свинку бабушке отдадим, а я с вами спокойно жить буду». На людях они ужасно вежливые и положительные, а дома так тяжело, что мне с работы не хочется возвращаться…
— Кем вы работаете?
— Я замдиректора в крупной фирме, которая занимается консалтингом.
— А вы? — я обратилась к женщине. — Занимаетесь домом и детьми?
Женщина вздернула подбородок.
— Нет, я художник-модельер. Работаю в доме моды. Я занимаюсь любимым делом и достигла в нем больших успехов. В семье все благополучно в финансовом плане… Но из-за постоянной вражды детей все это не приносит мне никакой радости! Ведь Наде всего 10 лет, а Илье восемь. Я просто не выдержу… Скажите, что нам сделать, чтобы это прекратилось?!
Я молчала довольно долго, исподтишка наблюдая за супругами. Потом решилась:
— Вы знаете, мне кажется, что ваши дети тут ни при чем…
— Как это?! — супруги опять отозвались хором.
— Неужели вы думаете, что мы сами их к этому подталкиваем? — враждебно-саркастически поинтересовался мужчина.
Женщина сразу бросилась оправдываться, наверняка она уже не раз думала об этом:
— Мы всегда старались поровну делить внимание между ними. Я читала книжки по воспитанию, консультировалась с психологом. Да и мама у меня педагог. Мы готовили Надю к рождению брата. Они никогда ни в чем не нуждались. Если одному покупали игрушку, то другому тоже обязательно…
— Скажите, пожалуйста, когда вы последний раз были на показе коллекций жены? — спросила я у мужчины, обрывая женщину на полуслове.
— Что-о?! — удивился он, явно сбитый с толку. Я смотрела на лицо жены. — Да у меня времени нет, это же днем… И вообще — женские тряпки… для тех, кому заняться нечем… я ничего в этом не понимаю…
— Ну уж… — усмехнулась я. — Красивые девушки, в красивых одеждах, красиво двигаются — чего ж тут не понять?
Мужчина поднял руку, словно защищаясь. Женщина приоткрыла рот… Я обратилась к ней:
— Будьте любезны, объясните мне, в чем суть последнего крупного проекта, над которым работала контора вашего мужа? И какие были сложности?
— А что вы у меня спрашиваете? — мгновенно огрызнулась женщина. — Это его работа — его и спросите… У меня, значит, просто так — тряпки, а у него, видите ли, дело! А что за дело-то? Я-то хоть красоту создаю, это все видят, а у них? Бумажки какие-то или файлы электронные, сидят по тысяче человек в офисах и консультируют друг друга, как воздух продавать… А потом кризисы по всему миру! Дома мы его из-за этой работы не видим… и еще на детей сваливает!
— А кто Надьку едва ли не с пеленок настраивал, что она должна быть во всем лучшей? Ты и мама твоя! Надя Илюшку, пока тот маленький был, так любила, тетешкала, учила всему. А как стал подрастать, умнеть и его тоже хвалить начали — так она и поняла: конкурент! И он тоже начал… А кто их настроил?
— Брэк! — крикнула я.
Молчали еще с минуту, оценивая и переживая то, что произошло.
— И что же нам теперь?.. — тихо спросила женщина.
— А теперь давайте учиться быть счастливой семьей, — так же тихо предложила я. — Ведь у вас есть для этого абсолютно все… Знаете советский анекдот про любовницу токаря Ивана?
— ???
— В советское время торжественное собрание по случаю пятидесятилетия завода. Токарь Иван, отработавший на заводе 20 лет, сидит с женой в зале. Со сцены говорят торжественные речи. Жена на заводе первый раз: «Ну, Вань, расскажи мне, где тут у вас кто? Где директор-то?» — «Вон, в президиуме, в центре, лысый». — «А жена его где?» — «Вон та, в первом ряду, в розовой кофте».— «А любовница?» — «Вон, с краю, Люба-секретарша». — «А главный инженер?» — «Тоже в президиуме, в очках. И жена его, тоже инженерша, вон сидит». — «А любовница его?» Обсудили всех, наконец жена спрашивает: «Ну, Вань, а твоя-то любовница где?» Ваня мнется, потом все-таки показывает толстым пальцем: «Во-он, в мохеровом шарфе, Шура из ОТК…» Жена привстает, долго с любопытством глядит, потом садится и удовлетворенно говорит: «Наша-то — лучше всех!»
Родители Нади и Ильи хором хохочут, и у меня появляется надежда.
***
Не так уж редко случается, что люди, живущие рядом, не умеют радоваться успехам друг друга, воспринимая достоинства и достижения партнера едва ли не как вызов себе лично. Тогда совместная жизнь близких, казалось бы, людей превращается в соревнование конкурентов, явное или неявное выяснение отношений и неустанное взвешивание: кто сделал больше? Кто отстал? От самого бытового и мелочного: кто должен сегодня мыть посуду? Кому забирать детей из школы? До экзистенциально неразрешимого: кто принес больше пользы человечеству?
Иногда, как в описанном выше случае, отражением этих «разборок» становятся отношения детей.
Разумеется, изменить честолюбивых, сильных, целеустремленных и где-то даже тщеславных супругов (а на периферии маячит еще и бабушка-педагог!) мне было не под силу. Да, в сущности, я не видела в этом необходимости. Достаточно было лишь заставить их увидеть целостность семьи, научить мужа гордиться достижениями жены («это и мое тоже!») и наоборот. А умненькие и развитые дочь и сын, чутко уловив изменение общего настроя, почти мгновенно переориентировались. И вот уже Надя говорит родителям: «Я слышала, что на Илюшке весь ансамбль держится — у него там у единственного абсолютный слух», а Илья предлагает однокласснику, не понимающему решения задачи: «Я сестру попрошу. Она знаешь как здорово объясняет: у нее кто хочешь поймет!»
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 21.12.2013, 14:35 | Сообщение # 5 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Социопаты 
— Потолок бы покрасить надо… Все остальное-то у вас красиво, игрушки вот, мебель хорошая, а потолок подкачал…
— Это в рентгеновском кабинете наверху трубы протекли, — я поймала себя на том, что оправдываюсь. — Пока заметили, да еще растворы у них ядовитые…
— Через суд можно попробовать, — предложил мой посетитель.
— Как ты себе это представляешь?! — я чувствовала, что начинаю сердиться. – Это же государственная поликлиника!
— Да, это сложно, вы правы, — подумав, согласился посетитель и деловито занялся огромным магнитом, по очереди прилепляя к нему всякие железки и отдирая их обратно.
Я едва удержалась, чтобы не потрясти головой и мельком взглянула на обложку карточки, где пишут дату рождения. Мальчику было восемь лет.
— Я слушаю вас, — обратилась я к маме, которая на вид была похожа на воспитательницу детского садика или учительницу начальных классов из советских фильмов — гладко причесанная, почти без косметики, туфли на низком каблуке.
— Да вы уже слышали, — печально сказала мама. — Вот это самое. Он может прийти в гости и сказать: «Что ж вы только сладкое на стол подали? Это же вредно! Купили бы что-нибудь диетическое!» В школе на него жалуются. Никогда не признает себя виноватым. Будет настаивать на своем до последнего. Уроки делать невозможно — я ему говорю, что ответ в задаче неправильный, а он говорит: нет, правильный! Велю переписать, чтобы ошибки исправить, а он отвечает: и так сойдет! Впрочем, сейчас лучше стало, в первом классе он мог встать посреди урока, сказать: «Мне в туалет надо!» — и выйти… Теперь уж такого себе не позволяет. Учительница у них молоденькая, справиться не с ним одним не может, с другими тоже — вот беда…
— Расскажите, что было раньше. Как Рома рос и развивался?
Выяснилось, что беременность протекала без особенных осложнений, Рома родился в срок, желанным ребенком, в полной семье. Первый год после рождения (обычно самый проблемный) — сплошное счастье: ребенок прекрасно спал, хорошо ел, развивался на радость родителям и педиатрам. В садик пошел с трех лет, с удовольствием.
В детском саду, впрочем, проблемы были. Одна из двух воспитательниц постоянно жаловалась маме на странное упрямство Ромы: не поймешь, когда и почему он заартачится, что согласится сделать, а что откажется. Мог ни с того ни с сего прекратить занятия лепкой или танцами, уйти и сесть в углу. И с ребятами отношения складывались неровно: вроде все нормально, но иногда Рома приходил из садика и говорил, что с ним никто не дружит и не хочет играть. Надо сказать, что вторая воспитательница (немолодая и авторитарная) на вопросы матери отвечала, что никаких проблем с Ромой у нее нет, и добавляла с непонятной усмешкой: «Характерный он у вас. Забавный».
Уже тогда высказывания Ромы часто ставили взрослых в тупик. Причем они не всегда были условно «отрицательными». Например, Рома рано и самостоятельно научился говорить комплименты взрослым людям. В пять лет, поднимаясь по лестнице в подъезде, мог сказать полузнакомой соседке: «Как вы сегодня хорошо выглядите! И эта шляпа вам очень идет!»
— Самое ужасное то, что я его стыжусь, — призналась мама Ромы. — Мне стыдно с ним в гости к подругам идти. На площадку. К врачу вот. Я все время жду: что он еще сморозит? Понимаете, я сама с детства человек тихий, можно сказать, робкий, все время боюсь кого-нибудь обидеть, неловкость какую-то сделать. И вот у меня такой ребенок… Он ведь в школе учится совершенно нормально, и неглупый, и незлой вроде. А учительница в последний раз сказала: показали бы вы его психиатру, что ли. Да я и сама понимаю. Пытаюсь говорить с ним, объяснять, что это обижает людей, что так не делают. Он вроде понимает, соглашается. А потом опять и опять… Я пробовала в Интернете искать, что с ним такое. Но чем больше читаю, тем страшнее… Скажите, все очень плохо, да?
— Я пытаюсь понять, но пока не понимаю, — честно призналась я. — Очевидно, что у Ромы какая-то разновидность социопатии. Но откуда она взялась? Обычно есть какая-то родовая травма, заболевание. Или что-то в семье…
— Откуда взялась? Так от отца, — женщина удивленно подняла светлые брови. — Теперь-то он совершенно нормальный, но раньше… Мы с будущим мужем вместе в школе учились. Он тогда был… ну очень странный.
— О чем вы говорите?
— Ну, например, протестовал против ношения школьной формы, надевая ее наизнанку. Спускался вниз по лестнице только по перилам. Как-то организовал митинг протеста уже не помню против чего. Учителя его терпеть не могли, из школы исключить хотели…
— А как его мать на все это реагировала?
— Вы знаете, удивительно. Она всегда была на его стороне. Как будто бы даже гордилась им. Рассказывала, что в их роду были какие-то подпольщики и чуть ли не декабристы. Я этого не понимаю… Потом он в армии служил. Кошмар, с его-то характером, — зубы, ребра, все такое. И опять странно: вспоминает с удовольствием, с товарищами встречается, говорит, что армия много ему дала.
— Ага. А теперь, значит, все в норме?
— Да, он выучился, по работе многого добился. Меня и сына очень любит. Только в магазины я с ним ходить не люблю…
— Почему?
— Да он все время претензии предъявляет персоналу. То продукты просроченные, то скидки не так оформлены, то брак какой-нибудь найдет… В общем, борется за справедливость. Ужас!
— Послушайте, но ведь вы знали, за кого идете замуж! — улыбнулась я.
Мама Ромы не нашлась, что сказать.
Люди с нормальным интеллектом, совершающие множество социальных неловкостей, встречаются не так уж редко. Общее название таких состояний — социопатия. Разброс вариантов огромен — от безобидных «странностей» до откровенно криминальных историй. Иногда социопатии развиваются в результате неврологических заболеваний, иногда (как в нашем случае) бывают наследственными.
Нет ничего удивительного и в том, что Ромина мама — «тихая мышка», которой довольно часто мешала в жизни ее собственная робость, решилась связать свою судьбу с родом активных «борцов за справедливость».
Социопатия, проявляющая себя в раннем детском возрасте, поддается коррекции. Дело в том, что эти дети, так же как и все остальные, хотят быть хорошими, хотят, чтобы их все любили. Они готовы работать над этим (вспомним Ромины комплименты). Их надо просто учить взаимодействовать с другими людьми — непрерывно и неустанно. Доходчиво. Годами. Что, вероятно, и делала мама Роминого отца. А также отцы-командиры в армии. И та воспитательница детского садика, у которой не было с Ромой никаких проблем.
Когда мы поговорили обо всем вышесказанном с Роминой мамой, она немного успокоилась. Обсудили и ее главную проблему — как принять своего сына. Выработали некий план обучения Ромы тому, что именно он может сделать, чтобы заслужить приязнь и уважение одноклассников, учителей, других взрослых людей.
Сейчас Рома учится в пятом классе. У него есть друзья, он любит читать книги о войне. С мамой отношения ровные, но не особенно близкие. Она немного отдалилась от него, когда полтора года назад у Ромы родилась младшая сестра. Рома и его сестра обожают друг друга, хотя он очень любит ее воспитывать и «строить». Мальчик с удовольствием занимается в «школе выживания» при военно-техническом клубе. В школе у него четверки и пятерки.
Но «за справедливость» он по-прежнему борется при первой возможности. Так же, как и его отец…
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 08.02.2014, 19:46 | Сообщение # 6 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Как смириться с трагедией
Женщина была беременна на небольшом сроке и очень плохо выглядела — серое лицо, безжизненные глаза.
— Два с половиной года назад моего сына Кирилла сбила машина, — сказала она. — Ему было десять лет. Милиция и свидетели подтвердили, что водитель не виноват — он ехал по правилам и не превышал скорости. На гололеде занесло прицеп, знаете, бывают такие огромные машины, а сын стоял на поребрике…Водитель вызвал скорую, держал его на руках, но Кира умер еще в машине…
— Искреннее вам сочувствую, — сказала я (а что еще можно сказать в таком случае?!).
Женщина беззвучно и страшно плакала.
— Но сейчас вы ждете другого ребенка, — я решила прервать этот процесс, ведь Кирилл наверняка был оплакан раньше.
— Да, но я не могу.
— Что значит, не можете? — изумилась я. — Ведь вы уже беременны.
— Мне все говорили: муж, мама, психиатр в больнице — это лучший выход. Но, мне кажется, я не имею права…
— Что за чушь?! — воскликнула было я и осеклась — упоминание психиатра меня смутило. А вдруг у моей посетительницы действительно серьезные психические проблемы? В этом случае она рассуждает вполне здраво: что ждет еще не родившегося малыша?.. Но зачем же она пришла ко мне? Не доверяет мнению лечащего врача?
— Со дня гибели Киры я все время думаю: «Почему он? Почему именно с нами это случилось?»
— Этот вопрос не имеет ответа, — быстро сказала я.
— Да, я знаю. Мне советовали ходить в церковь, молиться. Говорят, многим помогает. Но я не смогла молиться.
— Давайте оставим всех богов в покое. Поговорим о вас и вашем будущем ребенке.
— Вы… вы не верите в Бога? — впервые женщина взглянула на меня с каким-то живым чувством.
— Да, я атеистка, — подтвердила я.
— Хорошо. Тогда вы, может быть, поймете. Каждый отвечает сам, без богов и чертей. После смерти ничего нет. Все здесь. Я — чудовище. Мне нельзя больше иметь детей.
Я чувствовала, что беседа идет по краю. В любой момент она могла встать и уйти.
— На каком основании вы делаете такой вывод? Вы не можете винить себя в гибели Кирилла. Его смерть — трагическое стечение обстоятельств.
— Речь не об этом. Я смотрела на живых детей, его школьных друзей, которые приходили ко мне со словами сочувствия, на славных соседских ребятишек. Я всех их ненавидела за то, что они живы, понимаете? Я думала: лучше бы любой из них. Я готова была послать на смерть чужого ребенка, чтобы жил мой собственный. Я никому об этом не говорила, потому что это ужасно, но… я даже рекламу в телевизоре смотреть не могла, если там были дети. Я представляла себе…
— Хватит! — прикрикнула я.
Хорошее воображение может быть и благом, и проклятием, в зависимости от обстоятельств, я это хорошо знаю по себе.
— Давайте так: мухи — отдельно, котлеты — отдельно. Вы пережили тяжелейшую трагедию. Некое помутнение сознания в этом случае почти нормально.
— Меня лечили в больнице, всеми способами, вплоть до инсулинового шока, — вставила женщина.
— Вот видите. Теперь дальше. Как мы уже условились, мы с вами не верим в богов, а верим в объективную реальность, данную нам в ощущениях. В этой реальности вы никого никуда не посылали. Более того: обо всех своих воображаемых кошмарах вы говорите в прошедшем времени, стало быть, сейчас вы массовую гибель дворовых, а также рекламных детей на завтрак, обед и ужин себе не представляете…
На лице женщины мелькнула тень улыбки. Дальше наш разговор был уже не таким нервным.
Уходя, женщина задумчиво сказала:
— Но, вы знаете, я все время думаю: зачем это было? В чем смысл? Ведь Кира уже все понимал, но только начинал жить…
Я поняла, что облегчение мое было преждевременным.
— Вы придете еще, и мы поговорим об этом.
— Поговорим? — удивилась женщина. — А мне все говорят, что надо уже перестать задавать бессмысленные вопросы и думать о будущем…
— Что такое осмысленные вопросы? Сколько будет стоить нефть к концу года? Поженятся ли Галкин и Пугачева? Кто определяет критерий бессмысленности и осмысленности вопросов?
Женщина улыбнулась еще раз.
— Я приду, если можно, — сказала она. — Бессмысленные вопросы. Пожалуйста. Понимаете, мне кажется, в них все дело.
***
У женщины по имени Ирина родился мальчик. Прямо в роддоме она удочерила брошенную девочку и выписалась из роддома с двумя детьми.
Я увидела всю семью, когда детям исполнилось по три месяца.
— Я теперь могу вспоминать и думать о нем, о Кире, — сказала Ирина. — Наконец-то. Без злости и отчаяния. С благодарностью. Я поняла: он жил не просто так — вот, они тоже всегда будут его благодарить.
Она приласкала взглядом почти одинаковые кульки с младенцами.
— Я хотела, чтобы вы тоже их увидели, потому что из наших разговоров я многое поняла. Бессмысленные вопросы имеют ответы, и самое важное — пытаться эти ответы найти. Нельзя настраиваться на новую жизнь, не разобравшись с ними…
Я не знала, что сказать. Могла только процитировать для Ирины стихотворение Жуковского, которое когда-то помогало мне самой:
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 08.02.2014, 19:54 | Сообщение # 7 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Невроз на ровном месте
У этого ребенка не должно было быть невроза. Однако он был. И я терялась в догадках.
Семья из трех человек — папа, мама и двенадцатилетняя дочка Арина. Все явно, но не напоказ любят друг друга. Все трое открыты, легко отвечают на любые вопросы и готовы ко всяческому сотрудничеству с психологом, то есть со мной. Никаких трагических происшествий в прошлом семьи.
Арина учится в шестом классе английской школы. Не отличница, но близко к тому. Учиться ей нравится. Больше всего привлекают как раз языки — английский, русский и недавно добавившийся немецкий. Впрочем, «математика — это тоже интересно. Особенно сложные задачи». Много и без понуканий читает. Предпочитает реалистические произведения про жизнь сверстников — любых времен и народов. Еще Арина уже пятый год занимается в музыкальной школе по классу фортепиано. Любит кататься на горных лыжах. И рисует — при школе есть студия, девочка ходит туда с первого класса, и Аринины успехи в рисовании явно больше, чем в музыке.
Еще у Арины рецидивирующий дерматит, уже переходящий в экзему. Найти действующие аллергены и подобрать диету так и не получилось. Одни и те же продукты то дают реакцию, то не дают. Но если бы только это! Девочка регулярно обгрызает до мяса ногти так, что игра на пианино иногда причиняет ей боль. Кроме того, у Арины бывают тики (разнообразные), ночные страхи и иногда даже ночной энурез. К сожалению, с годами все эти симптомы не ослабевают, а пожалуй, усиливаются. До школы был только дерматит, все остальное присоединилось в последние два года.
Невропатолог, к которому обратились год назад, прописал таблетки. С таблетками симптомы поутихли, но сама девочка стала такой вялой, что на семейном совете было принято решение от них отказаться. Арина это решение активно поддержала. «Это была уже как бы не совсем я, — объяснила она мне. — Я, конечно, тогда глазами не моргала и ногти почти не грызла, но вообще-то тоже страшно: кто это там внутри меня поселился?!»
Потом поставили «модный» диагноз про смещение каких-то позвонков и нарушение кровообращения (последние три-четыре года с этим диагнозом ко мне приходят семь из восьми клиентов. Раньше его не было вообще — методика анализа кровотока не была распространенной). Пробовали лечиться у остеопата. Денег ушло немерено, симптомы чуть-чуть видоизменились, но в общем остались на месте. Возникший на смену остеопату гомеопат семье очень понравился — никаких побочных действий. Аккуратная Арина быстро приучилась глотать горошки по часам между своими многообразными занятиями. Симптомы вежливо «сделали книксен» перед древней наукой гомеопатией, а потом вернулись на свое место.
К детскому психоаналитику Арина сходила два раза. «Извините, папа и мама, но — нет!» — спокойно объявила она свое решение. Папа и мама даже и не думали настаивать.
«Я не знаю, конечно, — вспоминала Арина у меня в кабинете. — Может быть, их специально так учат… Но она мне такие вопросы задавала… Я подумала: у нее самой-то все в жизни в порядке?» — «А что бы могло ей помочь, по-твоему?» — спросила я на всякий случай. — «Пусть бы музыку послушала, на этюды на речку съездила. И еще щенка пусть заведет», — без малейшей запинки ответила девочка.
Что же дальше?
Никаких сомнений с диагнозом не возникало ни у меня, ни у других специалистов. Невроз — это всегда более-менее перешедший в соматику внутренний конфликт. Но где здесь конфликт?
— Может быть, слишком большая нагрузка? — в который раз спрашиваю я у родителей. — Нервная система не справляется… Что-нибудь убрать, ослабить, хотя бы в качестве эксперимента.
— Да мы сто раз предлагали! — хором восклицают мама с папой. — Это же первое, что напрашивается! Она сама не хочет — ей все это в удовольствие и все легко дается.
— А нет ли какого-нибудь конфликта в школе? В одном из кружков? С учителями, с подружками? В этом возрасте, знаете ли…
— Да что вы! Учителя нам на собраниях ее нахваливают, подружки телефон обрывают — Арина же всем помочь готова, успехами своими не кичится, всегда всех превозносит: «Алла намного лучше меня играет, у Иры такие потрясающие картины, чтоб у меня такой свет был, мне еще учиться и учиться!»
Ничего не понимая, я даже додумалась до гипотезы о том, что кто-то из семьи тяжело и безнадежно болен. К счастью, это тоже не подтвердилось.
Все рациональные способы разобраться в происходящем я исчерпала. Психоаналитик в этой истории уже был. Может быть, что-то подскажут проективные методики?
Арина с удовольствием выслушала задание и принесла целую пачку рисунков: «моя семья», «я и мои друзья», «моя школа» и т. д. Рисунки хорошо и не без способностей выполненные, тщательные и светлые. Не за что зацепиться. Одни положительные эмоции!
Мне просто нечего было сказать пришедшим ко мне родителям. Не зная, чем их занять, я предложила нарисовать рисунки «семья» им самим. Вздохнув, научные сотрудники взяли по шариковой ручке и принялись за дело.
Через десять минут я знала, в чем корень проблемы. Через двадцать минут это уяснили для себя родители Арины. Через полчаса был готов план действий.
Взгляните на рисунки.
Первый — это рисунок любящей мамы. Людей на рисунке связывают теснейшие отношения. Может ли этот (нарисованный) ребенок сделать хоть шаг вперед? Не говоря о том, чтобы взлететь? Мама до сих пор встречает Арину из школы (отвозит — по ее просьбе — папа на машине). Уходя вечером в театр с мужем, мама дает Арине от пяти до пятидесяти наставлений, как себя вести, чтобы не произошло чего-нибудь ужасного. Лечить заболевшую даже насморком Арину — важнейшее дело, в котором не может быть мелочей. Только в этом году Арине удалось убедить маму, что она способна сама вымыть себе голову. Постоянно и отовсюду Арина должна отзваниваться маме, чтобы она знала, что все в порядке. Арина очень любит маму и не хочет, чтобы мама волновалась.
Второй — это рисунок любящего папы. Очевидна задача родителей в его интерпретации — подтолкнуть ребенка вперед и вверх, к светлому будущему. К взлету готов! Он учил Арину плавать, бросая ее в воду, он поставил ее на лыжи и столкнул с небольшой горки. Он ставит перед ней задачи повышенной трудности и смеется, глядя, как она пытается их решить (а потом объясняет ей математические формулы, которые класс будет проходить через три-четыре года). Арина обожает папу, он открывает ей новые горизонты…
Она доверяет обоим родителям и считает, что они оба правы.
— Понимаете, у вас только один ребенок! — объясняю я. — Она не может быть одновременно тихим опасливым домоседом и искателем-открывателем новых путей. Но хочет угодить вам обоим. И это есть конфликт, с годами только усугубляющийся.
— А как же правильно? — спросил папа. — Так, как у меня, или так, как у жены?
— Нету ничего правильного. В обществе нужны разные люди — и такие, и такие. Вы взгляните на саму Арину. Какая она?
— Серединка наполовинку, — ответила мама. — Не такая стремительная, как Олег, но и не домоседка, как я.
Мужчина кивнул, соглашаясь.
— Вот и договоритесь между собой, — предложила я. — И не предъявляйте к ребенку противоречивых требований.
Для пары успешных научных сотрудников выработать единый алгоритм по заявленной теме — простое дело. И маме, и папе пришлось где-то «наступить на горло собственным песням». Зато невротические симптомчики исчезли у Арины в течение месяца. Даже противный многолетний дерматит почти сдал свои позиции.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 27.09.2014, 15:28 | Сообщение # 8 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Суицид в гостиной
— Он пытался покончить с собой три раза — это мы точно знаем. Еще два раза под вопросом, — голос женщины звучал отстраненно, хотя речь шла о ее старшем сыне. — Сначала проглотил мои таблетки, потом порезал вены в ванной, затем пытался повеситься в гостиной…
— В гостиной, значит? — переспросила я. — Изобретательный юноша. Сколько ему сейчас? И что говорят психиатры?
— Лёне 22. Психиатры не пришли к однозначному мнению, хотя, естественно, предполагали все, по списку…
— А что он, собственно, сейчас делает?
— Фактически ничего. Иногда недолго работает в каких-то «проектах» (кавычки я отчетливо услышала). Шатается по клубам, общается с друзьями. Лежит на диване, смотрит фильмы. В детстве считался очень одаренным. Раньше много читал, учился в Оптическом институте, потом в «Мухе» (художественное училище имени Мухиной. — Прим. ред.) на дизайнера. Все бросил…
— А вы-то как? И все ваши? — в моем голосе прозвучало сочувствие. Член семьи, который периодически встает с дивана, чтобы повеситься в гостиной, — это сильно…
— Моя мама скончалась от инсульта через десять дней после второй Лёниной попытки. Папа почти сразу женился второй раз и уехал в Москву. Муж работает круглые сутки, очень увлечен своей работой. Старается лишний раз мне не звонить, чтобы я не испортила ему настроение...
— А вы-то сами?!
— Я… я очень волнуюсь за Шуру, младшего. Ему пятнадцать, трудный возраст, он всегда любил и уважал брата и очень прислушивается… к его программным монологам… Уже и сам задумывается над тщетой всего сущего, задает вопросы… А я… я просто устала все время ждать и уже почти ничего не чувствую…
Лёня оказался высоким симпатичным юношей, похожим на персонажа из мемуаров Ирины Одоевцевой.
— Стихи не пишете? — поинтересовалась я.
— Нет! — возмутился он.
Я рассмеялась. Он удивился: по его мнению, тема разговора не располагала к веселью. Сдвинул густые брови, после первого же вопроса по существу закатился путаным монологом о том, что современный мир довольно дерьмовое место. Я узнавала цитаты из Мураками, Коэльо, Пелевина, Фромма, Ницше и сетевых аналитиков. Полупереваренная окрошка, ничего необычного или особо патологического. Переубеждать бесполезно.
— Неужели вы не понимаете, что уйти, не принимать участие в этих тараканьих бегах есть самое разумное…
— Ах, оставьте! — сказала я. Ассоциации с мемуарами начала XX века никуда не исчезали. — Вы пытались покончить с собой сколько раз? И ни разу у вас не вышло. Вы уверены, что хотите именно этого? Может быть, другого? И надо пойти и именно это и сделать, вместо того чтобы ерундой заниматься…
— О, господи! — Лёня закатил глаза с выразительностью актрисы немого кино. — Всегда одно и то же! Сейчас вы начнете перечислять возможности, которые я упускаю. Можно уже я сам?
Я кивнула: сейчас он по собственной воле ознакомит меня с усилиями специалистов, которые работали с ним прежде, и с тем, как эти усилия преломились в его лохматой башке.
— Я мог бы учиться в хорошем институте, где половина студентов прячется от армии, а вторая половина пришла по настоянию родителей, чтобы получить диплом. Я мог бы влюбиться и завести счастливую семью — острота чувств пройдет через несколько месяцев, останутся тягостные взаимные обязательства, упреки и дети, от которых — возьмите хоть меня и моего братца — никакой радости, но множество беспокойства. У меня признают художественный талант, и я мог бы заняться современным искусством: делать инсталляции из пивных пробок или перформансы из алкогольных видений своих приятелей и называть это отражением макрокосма. Еще я мог бы стать консалтинг-менеджером и сидеть в просторном офисе, похожем на продезинфицированную обувную коробку, и способствовать тому, чтобы одни люди произвели, а другие купили никому не нужные вещи и услуги…
— Пфу! — я презрительно помахала в воздухе ладонью. — Какая скукотища! Где ветер ноосферы?
— Что? — удивился Леня.
— Вы не читали Вернадского? — в свою очередь удивилась я. — А теория систем Берталанфи? В вашем возрасте и с вашим мировоззрением человек должен всеми рецепторами чувствовать знаковую обращенность мира и читать его как открытую книгу. Тем более здесь и сейчас, когда надвигаются события планетарного масштаба…
— Какие события? — Лёня казался почти испуганным.
В своей повседневной практике гомеопатический принцип «подобное лечат подобным» я почти не использую, но здесь просто не видела другого выхода. Большой психиатрии у Лёни не чувствую я, не увидели психиатры — значит, повредить не должно.
— Наше поколение уже выработало свой ресурс, — не обращая внимания на Лёнин вопрос, продолжила я. — Скука и застой, старые песни о главном, которое уже никому не интересно. Только молодежь. И какие возможности, особенно если отбросить всю эту гнилую гуманистику и не держаться за жизнь! Большая война в нынешних условиях приведет к самоубийству всего человечества, но ведь система должна саморегулироваться, вы согласны? Стало быть, вы можете стать бандитом с большой дороги, пиратом, террористом…
Глаза у Лени стали похожи на царские пятирублевики.
— Какая оглушительная пошлость — вешаться в семейной гостиной! — с презрением воскликнула я. — Есть же новые наркотики: прежде чем сдохнуть, вы исследуете внутренние пространства сознания. Есть французский Иностранный легион! Да и наша собственная армия предоставляет некоторые возможности для сильных духом… Кстати, почему вы не служили?
— Родители подсуетились… Но я их не просил! — Лёня решительно вздернул слабый подбородок.
Из своей дальнейшей речи я помню немного. Предметом моей гордости является то, что я сумела как-то приплести к теме не только «Гринпис» (это понятно), но и центры происхождения культурных растений Николая Вавилова.
Лёня был впечатлен. А я вымотана, ибо спонтанно и вдохновенно нести чушь — привилегия молодых людей. Разработку деталей программы превращения Лёни в бандита с большой дороги, активиста «Гринписа» или солдата Иностранного легиона мы отложили до следующей встречи.
Где-то через пару месяцев он прочитал труды Вернадского, убедился в его гениальности и рассказал мне о том, как все детство покойная бабушка, дед и мама с папой считали его вундеркиндом и наперебой уверяли себя и его в том, что его ждет какая-то совершенно необыкновенная судьба в необыкновенно прекрасном мире, где все будут им восхищаться. Потом, когда стала очевидна Лёнина обыкновенность и родился Шура, надежды и усилия семьи переключились на младшего сына и внука. Лёне же по-прежнему очень хотелось чего-то выдающегося…
— И чтобы опять обратили внимание? — подсказала я.
Леня кивнул, потупившись, потом усмехнулся:
— Какая оглушительная пошлость, не правда ли?.. Но мир ведь сейчас действительно довольно дерьмовый… — чуть ли не с надеждой добавил он.
— Видите ли, Лёня, — подумав, сказала я. — Каков бы ни был мир, смерть в нем — единственный ресурс, в котором мы можем не сомневаться. Все умерли, и мы умрем. Это нам уже дано в условии задачи, это тот вклад, который лежит у каждого на счету при рождении. Раз это у нас уже есть и никуда не денется — стоит ли торопиться им воспользоваться? Можно пока заняться более сомнительными вещами — вроде образования, семьи, принесения пользы людям, вы не находите? В конце концов, яркая и короткая жизнь пирата…
Лёня засмеялся:
— А ведь вы знаете, я вам тогда почти поверил…
— А ведь я говорила абсолютно серьезно…
Вы не поверите, но сейчас Лёня — инженер. Он помешан на альтернативных источниках энергии. Он полагает, что промышленные установки обязательно должны быть красивыми. Он любит рисовать города будущего, в Интернете его картины пользуются популярностью. К тому же он уверен, что Земля — живое существо и с ней можно напрямую разговаривать. Сейчас он и группа его единомышленников пытаются разработать язык, на котором можно будет пообщаться с нашей планетой.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Суббота, 27.09.2014, 15:40 | Сообщение # 9 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Переделывать, смиряться или радоваться? 
— Хотя бы вы ему скажите… Может быть, он постороннего человека, специалиста послушает. Нельзя столько жрать!
Стройная женщина лет тридцати с небольшим говорила с нескрываемым раздражением. Ее чувства были обращены к присутствующему здесь же сыну — мальчику лет десяти, очень похожему на медвежонка Винни-Пуха из мультфильма.
Внешность самой женщины легко описывалась расхожей фразой: «видно, что человек много собой занимается». Я уже знала, что женщина — адвокат. Преуспевающий, умный, жесткий.
— Мне кажется, что он просто живет возле холодильника! Это не считая четырехразового, поверьте, вполне полноценного по калориям и витаминам питания! И всякой засоряющей желудок дряни, которую он покупает на свои карманные деньги…
— Понимаете, я очень люблю сухарики… — проникновенно объяснил мальчик, обворожительно улыбнулся мне и, тихонько сопя, стал собирать башню из больших деталей детского конструктора.
Мальчик мне нравился. Он выглядел вполне здоровым. Естественно, его звали Миша.
Мама продолжала метать громы и молнии.
— Ты хотел бы похудеть? — спросила я Мишу. — Тебя в школе не дразнят?
— Не-а, — безмятежно ответил он. — Мне и так нормально. Диету — ну ее! А которые мальчишки дразнят, так их девчонки колотят. Они за меня. Но я и так не обижаюсь. Надо ж им кого-то дразнить…
— И вот это еще! — снова взвилась мама. — Он всех прощает, все понимает, со всеми договаривается... Никогда не даст сдачи. Девчонки и учителя его действительно любят за незлобивость, но ведь надо понимать, в каком мире мы живем…
— Скажите, ваша семья — это вы, Миша…
— Еще моя старшая дочь Ева и мой муж.
— Сколько лет дочери?
— Девятнадцать, она учится на юридическом факультете. Между прочим, отличница. А этот, — она ткнула пальцем с устрашающим накладным ногтем в Мишу, — получит тройку и даже не расстроится!
Я поняла, что здорово ошиблась с возрастом своей клиентки. Не могла же она родить старшую дочь в 13 лет!
— Какие отношения у Миши с отцом?
Дама как-то замешкалась, и ответил сам Миша:
— Очень хорошие! Мы в кафе ходим, в театр, и в морской бой он со мной играет!
— Я хотела бы поговорить с вашим мужем.
— Вы уверены, что это нужно? — в голосе дамы ясно звучали сомнения, которые только укрепили мое намерение.
— Да, совершенно уверена.
Молодому человеку я не дала бы и тридцати. Впрочем, на прямой вопрос он ответил: тридцать один. Профессия — театральный актер. — Какой театр?
— Да вы не знаете… Это такая экспериментальная студия…
Разумеется, Андрей не был биологическим отцом ни Миши, ни Евы. Но свое расположение к Мише подтвердил охотно и сразу.
— Вы знаете, это действительно странно. Хорошо, если вы разберетесь, — серьезно сказал Андрей. — Наталья обожает Еву, лепит ее по своему образу и подобию, поощряет в ней просто зверское какое-то честолюбие. А Ева с детства лицемерит и подстраивается, ей это во вред, мне кажется. Вроде бы Наталья и Мишку любит. Но иногда на него просто как с цепи срывается — даже не понять, с чего началось. Я, бывает, вступаюсь, так она на меня. А Ева всегда на ее стороне, тоже все пытается брата гнобить за обжорство. Мишка же у нас человек хороший, добрый, все им прощает, всех помирить пытается...
— Биологические отцы детей на горизонте появляются?
— Нет, мы вместе уже четыре года, ни про того, ни про другого я даже не слышал. Понимаете, я люблю Наталью и к Мишке привязался, хотел бы жить с ними, но… Она успешный человек, умница, красавица, все свое благосостояние создала своими руками, но иногда ведет себя так… — мой собеседник пытался подобрать верное слово, — так, как будто бы все это ей не принадлежит, как будто она живет чужую жизнь. И в любой момент все могут отобрать, и надо всегда быть готовой это защищать когтями, клыками… Кто на нее нападает? Мне это непонятно… и неприятно… Хорошо бы, действительно, разобраться…
— Что ж, попробуем, — пообещала я.
Чтобы распутать ситуацию, мне явно не хватало информации. Удача пришла случайно, без всяких моих «наитий». Бесполезно (в который уже раз) разрабатывая тему отцов, я задала провокационный вопрос (полагая, что на сына Наталья переносит какие-то конфликты с бывшим мужем):
— А Миша-то, наверное, внешне на своего отца похож? Вы с Евой стройные, а он вон какой медвежонок… Папа поесть любил?
Наталья закаменела лицом:
— Нет, Мишин отец — невысокий и довольно субтильный мужчина.
— А в кого ж он такой? — надавила я.
С минуту Наталья молча смотрела в окно, потом нервным движением открыла лежащую на коленях сумочку:
— Я знала, что рано или поздно вы докопаетесь… Поэтому принесла… Вот, смотрите.
У меня в руках оказалась фотография очень толстой девочки лет 12, с заплывшими глазками и темными жиденькими косичками по бокам круглой, лоснящейся физиономии.
— Кто это? — спросила я, уже обо всем догадавшись.
— Это я, — сказала Наталья. На ее красиво вылепленных скулах совершенно по-мужски ходили желваки. — С детского сада меня дразнили. В начальной школе мальчишки подглядывали, как я переодеваюсь на физкультуру, а потом рассказывали друг другу всякие гадости. Я старалась учиться лучше всех, у меня все списывали, но все равно дразнили. Когда в восьмом классе мне понравился мальчик, он сказал, что будет со мной встречаться, если я буду делать за него все контрольные по математике и если никто не увидит и про нас не узнает. Иначе его задразнят вместе со мной. Стоит ли продолжать?
— Когда вам удалось решить эту проблему?
— Сразу после университета. Я с четвертого курса неплохо зарабатывала, нашла человека, который в меня поверил, подобрал методики и… Я с лихвой оплатила все его услуги, но все равно безмерно благодарна ему. Он изменил мою жизнь. А Ева — это бонус на память…
Вот теперь все стало по своим местам. Методики, которые Евин отец использовал для преображения своей сначала клиентки, а потом и любовницы, касались только внешних изменений. Внутри Наталья осталась прежней — и продолжала бороться за место под солнцем от лица толстой, уродливой, всеми гонимой девочки. Свое новое, «более удачное» альтер эго она поместила в Еву. В результате девочка тоже жила «не своей жизнью», но сумела приспособиться к требованиям матери.
И только благодушный Миша решительно не желал вписываться в общую картину. Он, как и сама Наталья в детстве, был толстым обжорой, но совершенно не желал комплексовать по этому поводу. Он не носил брони, но его любили и принимали.
Движимая любовью и тревогой за сына, Наталья настойчиво пыталась «открыть ему глаза» на мир.
— Это он открывает вам глаза, — сказала я Наталье при очередной встрече, когда мы уже обсудили все вышесказанное. — Он ваш подарок, ваше прозрение. Можно быть толстым, можно быть неагрессивным. Можно быть любым. Не нужно его переделывать. Миша показывает, что нужно наконец-то сделать вам самой. Принять не других, а именно себя, ведь вы же теперь именно такая, какой хотели себя видеть. И тогда мир перестанет быть угрожающим и опасным местом…
— Я попробую, — неуверенно сказала Наталья. — Но я не уверена, что у меня получится… Как увижу его у холодильника, как вспомню, так прямо крышу сносит…
— Получится, получится, — подбодрила я. — Уж чего-чего, а силы духа вам не занимать…
Удивительно, но когда Наталья перестала бороться с обжорством сына, Миша немного похудел. Наверное, его подсознание сочло свою воспитательную (в отношении матери) задачу выполненной. Впрочем, по окончании школы Миша твердо решил стать кондитером.
Зато Ева существенно пополнела, перевелась на заочный, устроилась на работу в какой-то офис и вышла замуж за одноклассника-программиста.
Наталья и Андрей подумывают об общем ребенке. Миша очень поддерживает эту идею.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 28.09.2014, 16:36 | Сообщение # 10 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Шантажист 
— У меня нет выхода, — худощавая женщина средних лет сгорбилась в кресле и сжала руками виски. Ни ее жест, ни слова не казались мне позой. — Скажите честно, вот вы, специалист, видите выход из моей ситуации?
— Пока нет, — честно ответила я.
Женщину звали Лидией. Уже семь лет она одна воспитывала сына Володю. Родители развелись, когда мальчику было три года. С тех пор отец, регулярно выплачивая алименты, судьбой сына особо не интересовался. Поздравление и подарок на день рождения, три-четыре встречи в год…
Два года назад Володя заболел инсулинозависимым сахарным диабетом. Тяжелое испытание, но маленькая семья с ним справилась. Наладили диету, перестроили образ жизни, взяли болезнь под контроль. Потом поставили инсулиновую помпу, Володя обучился ей пользоваться. Уколы делать теперь не нужно, помпа «подкачает» столько инсулина, сколько нужно, чтобы привести уровень сахара к норме. Володя сам пять-шесть раз в день проверяет у себя сахар, уверенно разбирается в показаниях прибора.
У меня на приеме общительный, импульсивный и дружелюбный Володя с удовольствием продемонстрировал мне висящий у него на поясе аппарат, похожий на навороченный мобильник, предложил с помощью имеющихся у него приспособлений узнать уровень сахара в моей крови:
— Не бойтесь, это не больно!
Охотно рассказывал про школьные дела, сообщил, что увлекается футболом, спросил, знаю ли я, что есть олимпийские чемпионы с сахарным диабетом. Я это знала и подтвердила, Володя обрадовался.
Лидия рассказала мне, что у Володи помимо диабета еще и гиперактивность. В школе учителя жалуются на его поведение, да и дома с ним временами нету сладу. Она сама далеко не всегда может отличить, где последствия колебания сахара в его крови, где избыточное психомоторное возбуждение, а где простое баловство и манипулирование.
На приеме, несмотря на всю свою гиперактивность (я ее видела и готова была подтвердить диагноз через пять минут после знакомства с Володей), мальчик вполне корректно вел себя по отношению ко мне — выполнял все мои распоряжения, соблюдал запреты, охотно отвечал на вопросы. Но с матерью был откровенно инфантилен и фамильярен: лез на колени, закрывал ей рот ладошкой, если хотел сам что-то рассказать, один раз, на что-то обидевшись, замахнулся…
— Хорошо еще, что мне мама помогает, — призналась Лидия. — Я ведь работаю, а его одного и в квартире оставить страшно, и за едой следить надо. Бабушка у нас педагог, ее он чуть больше слушается. Ну и из школы она его забирает, обедом кормит…
К счастью, бабушка жила хоть и отдельно, но недалеко и имела возможность помогать.
— Да, это вам повезло, — согласилась я.
Обсудив некоторые аспекты воспитания и обучения сверхвозбудимых детей, мы расстались.
— Зря вы сахар не померяли, — заботливо сказал мне на прощание Володя. — Мало ли — вдруг проблемы? Надо же знать!
На следующий прием Лидия пришла одна.
Володя, как и многие современные дети, обожает играть на компьютере. Оторвать его от него — всегда битва. Но надо делать уроки, надо соблюдать режим. Лидия пыталась ставить пароли, насильно выключать прибор.
Два дня назад разобиженный лишением любимой игрушки Володя заперся в ванной и крикнул матери через дверь: «Если не дашь играть, пожалеешь! Впрысну себе сейчас инсулину и впаду в кому. Скорая приедет, но откачать не успеют…»
Лидия включила компьютер.
— Я все понимаю, это обычный шантаж, — сказала женщина. — Если я «ведусь», он наглеет еще больше. Замкнутый круг… Смотрим дальше. Я могу быть жесткой. Но ему всего десять лет, он больной ребенок. Он не знает ни ценности жизни, ни ужаса смерти. Как я, мать, могу возложить на него такую ответственность? А что, если он возьмет и действительно впрыснет инсулин? Кем я тогда буду себя чувствовать, как жить дальше? Вот и получается, что везде тупик. Никакого выхода у меня нет.
Я молчала. Любой совет казался неуместным, а логика Лидии неумолимой. «Безвыходных ситуаций не бывает», — крутилась в голове бодрая банальность.
— Вы знаете, он потом понял, что перегнул палку, — задумчиво сказала Лидия. — Плакал, просил у меня прощения. Но уже на следующий день с тем же компьютером… Я знаю, что я слишком мягкая, где-то слишком много ему позволяю, но, представляете, когда он заболел, ему было всего восемь лет и сразу тысяча ограничений…
— Да, — вздохнула я. — Жалко, конечно, что нет рядом кого-нибудь пожестче, кого он мог бы не только любить, но и слушаться и уважать. А вот бабушка-педагог, она не могла бы…
— Есть такой человек, — вздохнула Лидия. — Мы знакомы уже пять лет, но вынуждены встречаться тайком.
— Почему?! — изумилась я.
— Сергея сразу невзлюбила моя мама. Она не хочет, чтобы мы…
— Лидия, сколько вам лет?! — не удержалась я.
— Сорок пять, — женщина горько усмехнулась. – Я понимаю, что это звучит глупо. Но без мамы мне не обойтись. Володя уже один раз чуть не устроил пожар в квартире, да и есть в школе он не может — ему нужно готовить отдельно. А мама сказала четко: «Если будешь с этим встречаться, можешь на меня не рассчитывать…»
— Может быть, няня или, учитывая возраст, гувернер?
— Чтобы мог и эффективно заниматься с ним (гиперактивность!), и следить за диетой, разбираться в диабете — это безумно дорого. А абы кому я своего ребенка просто не доверю. На маму я, как ни крути, могу положиться.
— А ваш… Сережа? Какова его позиция в этом деле? Все-таки пять лет… Кстати, Володя с ним знаком?
— Да, знаком. У них вполне дружеские отношения. Володя прикрывает меня перед мамой, но иногда этим тоже шантажирует: «Скажу бабушке, что ты опять с дядей Сережей встречалась, та-акой скандал будет!»
Ситуация выглядела все более абсурдной, но, вопреки всему, что-то внутри меня преисполнилось оптимизмом: впереди, кажется, маячил выход из безвыходной ситуации! Не хватало еще одного, последнего, штриха.
— Так что же Сережа? («И Сережа — тоже!» — бодро прозвучал в голове слоган из старой рекламы.)
— Сережа сначала готов был ждать, а теперь… Когда мы только познакомились, он хотел ребенка. Нашего, общего. Теперь, наверное, уже поздно… Он говорит: либо я продолжаю баловать Володю и слушаю маму, либо — строю отношения с ним. Предлагает мне самой выбрать…
Женщина, крепившаяся до этого момента, собралась плакать.
— Стоп, Лидия! — скомандовала я. — Не время! Все можно решить, потому что Володя не первый, а, по крайней мере, третий в этом списке…
— В каком списке? — женщина вскинула на меня удивленный взгляд.
— В списке шантажистов! — сообщила я. — Смотрите сами: у вас сейчас три близких человека, и все трое вас бессовестно шантажируют. Совпадение сто процентов…
Лидия задумалась, потом неуверенно сказала:
— Да… Вы знаете, у меня ведь и на теперешней работе также… Начальник знает, что у меня сын болен, и мне надо часто отлучаться: к врачу, на обследование, когда его в больницу кладут… Он так и говорит: «Сделайте сейчас вот это, а когда вам понадобится…» Я знаю, что это не моя обязанность, но…
— Вот! — воскликнула я. — Скажите, Лидия, если бы вы не повелись на этот шантаж, а просто делали то, что вам положено по работе, этот конкретный начальник отпустил бы вас к сыну в больницу, когда настало время?
— Да, конечно, конечно! — Лидия энергично кивнула. — Он вообще-то человек очень хороший. Когда нужно было новое лекарство для мамы, сам мне из Германии привозил…
— А ваша мама? Если вы прямо сегодня выйдете замуж за Сергея, она будет спокойно смотреть, как назавтра диабетик и гипердинамик Володя лопает чипсы и поджигает квартиру?
— Наверное, нет… — Лидия нервно комкала платок. — Она же его безумно любит.
— А Сережа? Чего он ждал эти пять лет? С вашей странной мамой, лезущей в личную жизнь немолодой дочери, с болезнью чужого ребенка, которая годами отнимала у вас львиную долю сил и времени…
На сероватых щеках Лидии выступил симпатичный румянец.
— Он говорит… Он говорит, что ему кроме меня никто не нужен.
— Лидия?.. — я выжидательно смотрела на женщину. Всегда лучше, если человек проговорит это сам, а не услышит от психолога.
Лидия спрятала платок в карман, раза три открыла и закрыла сумку, зачем-то вытащила ключи от машины.
— Я сама провоцирую их всех меня шантажировать! — наконец сказала она. — Я веду себя так, что самые разные люди начинают действовать одинаково. И поскольку шантаж срабатывает, они повторяют это раз за разом. Если я перестану провоцировать на шантаж, Володя тоже изменит свое поведение, и его жизни с этой стороны не будет угрожать опасность. Вы объясните мне, что именно я делаю и как мне от этого избавиться?
— Мы с вами выясним это вместе, — пообещала я.
Лидия «перестраивалась» несколько месяцев.
По результату общее мнение «шантажистов» выразила ее мать, бабушка Володи.
— Наконец-то ты повзрослела, — сказала она. — А я уж думала, этого и не случится никогда, так все и будут тобой крутить, как захотят…
Володя и Сережа вместе ходят болеть за «Зенит», решают задачи по математике и играют в компьютер.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Среда, 01.10.2014, 19:16 | Сообщение # 11 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Увидеть своего ребенка 
— Помогите нам, пожалуйста, вернуть дочь! — женщина заглядывала мне в глаза и ерзала в кресле.
Мужчина завороженно смотрел в окно, где во дворе поликлиники медленно кружились и падали разноцветные осенние листья.
— Я слушаю вас.
— Наша дочь Людмила ушла из дома.
— Давно ушла?
— Уже неделю.
— Вы в милицию обращались? Мало ли что...
— К счастью, мы точно знаем, что она жива. Она звонила, сказала, что все в порядке и чтобы мы ее не искали.
— Сколько лет дочери?
— Четырнадцать.
Я тяжело вздохнула — ситуация не обещала легких решений.
— Что ж, рассказывайте все подробно и с самого начала, — я специально обратилась к мужчине. Он улыбнулся мне беглой, тут же исчезнувшей улыбкой и кивнул жене.
Из рассказа матери не прояснилось абсолютно ничего. Либо мне врали, либо существовало что-то категорически неизвестное Людиным родителям.
Люда росла здоровым, обыкновенным ребенком в нормальной полной семье. Кроме папы и мамы была еще бабушка, скончавшаяся два года назад. Все Людины потребности удовлетворялись, никаких экзотических увлечений у нее никогда не было. Когда-то, в младших классах, занималась танцами и фигурным катанием, но потом надоело — бросила. Интересовалась мальчиками, музыкой, косметикой, нарядами. В школе училась без увлечения, но и без двоек. Часами сплетничала по телефону с подружками. Все как у всех. Конфликты с родителями были, но тоже тривиальные, описанные в любой литературе про подростков: поздно пришла домой, требование новой шмотки, почему не убрано в комнате, неужели нельзя помыть за собой тарелку... Ни отец, ни мать особенно на Люду не «наезжали», она тоже не умела долго злиться или обижаться, после ссор на следующее утро мир восстанавливался сам собой, как будто ничего и не было.
Все варианты, кроме ссоры с родителями, которые приходили мне в голову: религиозная секта, дебют простой шизофрении, несчастная любовь, беременность, наркотики, запуталась в долгах — последовательно отметались мамой Людмилы. Я склонна была верить ее искренности — ни на одном из пунктов обсуждения напряжение не возрастало.
Итак: поведение девочки в последнее время не менялось, новых знакомых не появилось, сон и аппетит не нарушался, в школе никаких проблем тоже вроде бы не было... Почему же она ушла из дома?!
— Послушайте, — громко обратилась я к по-прежнему медитирующему на листопад отцу Люды (имея уже самые нехорошие подозрения на его счет — мне же надо было найти причину побега!). — А вы-то что думаете по этому поводу?
Мужчина с явной неохотой оторвался от созерцания заоконных пейзажей и взглянул на меня.
— Я не знаю, — медленно произнес он.
— Вы разговаривали с дочерью?
— Когда?
— В последнее время перед ее исчезновением.
— Да. Или нет. Вы знаете, я как-то не помню... Ну конечно, мы разговаривали.
— О чем?
— Да о чем с ней, вообще с ними, можно говорить? — удивился мужчина. — У них же в голове MTV какое-то... Она просила у меня денег на что-то. Я дал...
— Я сейчас не знаю, как вам помочь, — честно сказала я. — У меня нет информации о причинах случившегося. И самой Люды тоже нет. Нужно еще что-нибудь. Вы подружкам Люды звонили?
— Да, конечно, сразу же, всем, чьи телефоны нашли, — поспешно сказала мама. — Они клянутся, что ничего не знают. По-моему, две из них врут.
— Очень хорошо, — обрадовалась я. — Позвоните еще раз и скажите, что я зову всех подруг Люды, кто хочет ей помочь, к себе поговорить... Девчонки в этом возрасте любопытны как сороки и жутко любят всех обсуждать, может, кто-нибудь и клюнет, а я уж постараюсь вытянуть из них информацию... Есть ли у вас дома что-нибудь, что характеризует Люду как личность? Может быть, она вела дневник? Писала стихи?
— Нет... Вообще-то, она всегда рисовала... Даже, я теперь вспомнила, когда-то ходила в кружок, мама ее водила...
— Рисунки сохранились?
— Да, но они такие... просто шариковой ручкой, какие-то цветы, профили...
— Несите. Даже когда Люда найдется и вернется домой (почему-то я в этом не сомневалась), надо будет что-то понять и сделать.
Конверт с рисунками оказался у меня на следующий день.
Перебрав рисунки (Люда неожиданно оказалась талантливым рисовальщиком — у нее была верная рука) и остановившись на одном из них, я сформулировала для себя гипотезу о том, почему девочка ушла из дома.
Еще через день у меня в кабинете появилась Марго. Она училась в художественном училище и познакомилась с Людой полгода назад на выставке-конкурсе граффити.
— Это все полный отстой! — заявила Марго, усевшись в кресле и картинно положив ногу на ногу. — Мне Светка позвонила, а той Ирка сказала, вот я и пришла. Людкины предки — полные м...ки.
— Есть вероятность, — осторожно согласилась я. — Но ситуацию, тем не менее, необходимо разруливать. Вы согласны?
— Н-нда, — Марго недовольно сморщила короткий нос. — Вы знаете, к примеру, что Людка все это время в школу ходит?
— Нет, это мне не известно, — призналась я. — А почему же родители...
— А они даже классной не звонили, — оскалившись, добавила Марго. — Им неловко, что в школе узнают... А к вам пришли, потому что вы — совсем отдельно...
— Узнают что? — спросила я, опять, вопреки очевидности, начиная предполагать какие-то кошмары и опять, по счастью, обманываясь.
Разговор получился долгим. Я чувствовала себя Чингачгуком в засаде. Когда контакт установился и мы обсудили все проблемы уже самой Марго, я решилась:
— Людмила живет у тебя?
— Нет, у моего друга... Вы не подумайте чего, у него просто родители за границу уехали, квартира большая, почему Людку не пустить, я туда каждый день езжу, и еще наши там собираются...
Гм-м... Намерения у всех участников событий, конечно, хорошие, но ситуацию следовало разрешать как можно быстрее. Чингачгук рванулся из засады.
— Так! Сейчас ты едешь за Людой и привозишь ее сюда, — как можно более внушительно заявила я. — Ждете вон там, на той скамейке в садике. Я махну вам рукой. Если мы с Людой не договоримся, увезешь ее обратно. Сколько времени тебе понадобится?
— Часа полтора, — неуверенно сказала Марго.
— Вперед!
Времени у меня почти не оставалось. Я позвонила родителям Люды: «Сюда, немедленно, оба!»
Мужу и жене предъявила выбранный рисунок.
— Вы это видите? Отсутствие глаза у девочки, руки — у матери? Как вам этот папа, который спрятался за двойной стеной от своих домашних? Единственное существо, которое видит всех — это кот!.. Скорее всего, Люда сейчас вернется домой. Но если вы все не измените, вы потеряете ее уже навсегда. Она будет рядом и бесконечно далеко от вас. Побег из дома — это ее последний, накануне ухода из детства, крик: папа и мама, увидьте же меня наконец! Почему вы не пошли в школу, не позвонили классной руководительнице?!
— Ну, мы же знали, что с ней все в порядке, не хотели никого беспокоить... Что они могли подумать про нашу семью, если у нас дочь из дома сбежала? Мы же не такие! Думали, сегодня-завтра вернется, достанем справку, все обойдется...
— Не обойдется! — резко сказала я. — Вы! — я вполне невежливо указала пальцем на отца. — Вы знаете, что ваша дочь принимает участие в уличных фестивалях, что она талантливая художница, что она уже несколько месяцев волонтерит в благотворительном фонде против рака и СПИДа?
— Нет, а что?.. Она?.. — женщина видимо побледнела.
— С ней все в порядке. Но может быть, вы все-таки отложите газету и вылезете из кресла?!
Мужчина встал. И стоял так некоторое время. За окном падали листья. На скамейке во дворе сидели две голенастые девочки и что-то горячо обсуждали. Кажется, младшая из них плакала, а старшая ее утешала.
Мужчина перевел на меня вопросительный взгляд. Я кивнула:
— Да, идите туда, к ним. Скажите ей все, а что не сможете сказать словами — найдите другие способы.
Потом сверху, из окна, я смотрела, как они стояли, обнявшись все втроем. Марго поодаль ковыряла носком сапожка кучу опавших листьев и улыбалась огромным ярко накрашенным ртом.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 05.10.2014, 20:30 | Сообщение # 12 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Кому нужны дети 
— Я пока одна зайду, можно? Хотелось бы сначала без него...
Симпатичная женщина средних лет. На лице потерянность и надежда. Надо думать, сын-подросток «зажигает» по полной программе...
— Конечно, можно. Проходите, пожалуйста...
— Я прочитала вашу книгу, она мне очень понравилась. Я подумала, что, может быть, вы сможете...
— Сколько лет вашему сыну?
— Двадцать шесть.
Ничего себе! Моя книга, о которой идет речь, адресована родителям детей и подростков. Единственное, что приходит мне в голову: у сына умственная отсталость или иное психическое заболевание, биологический возраст не соответствует календарному. Но любящая мать не потеряла надежду на улучшение его состояния, читает литературу, пытается что-то еще узнать и сделать...
— Где сейчас ваш сын?
— Да здесь, в коридоре сидит...
Воображение тут же нарисовало картину: великовозрастный дебил в коридоре, по которому бегают маленькие дети. Кто знает, какой у него характер, что может вызвать раздражение или даже вспышку агрессии...
— А он?..
— Да у него с собой такой маленький компьютер. Ему, кроме него, и не нужно ничего.
Я немного успокоилась. Если парень способен пользоваться компьютером, пусть даже просто поиграть в «тетрис», значит, все не так уж страшно.
— Чем же я могу вам помочь?
— Он не желает иметь детей. Я хочу, чтобы вы его переубедили...
Поистине, сегодня у меня день сюрпризов!
— Ну по крайней мере попробуйте! — в голосе женщины появляются умоляющие нотки. — Ведь дети — это же такое счастье и единственный смысл...
Версия с дебилом трещала по всем швам, но один вопрос у меня все же остался: почему двадцатишестилетний сын пришел с ней в детскую поликлинику? Задавать этот вопрос женщине было бессмысленно.
— Что ж, расскажите о вашей семье, — вздохнула я.
Вполне благополучная картина. Папа в бизнесе, мама-домохозяйка, сын с высшим экономическим образованием, работает — что-то неопределенно-офисное, в чем я не разбираюсь. Но семью заводить не хочет, и детей, соответственно, тоже. Заявляет открыто. А женщине хочется внуков — ведь она почти не помнит детства сына. «Сначала все работали без продыху: служба, садик, магазин, плита, уборка. Потом, когда с деньгами стало получше, я занималась домом, ничего ведь не было, все надо было обустраивать, да и собой — здоровье уже было ни к черту, нервы. А потом он уже стал подростком и сам отстранился...» Теперь дама желает пережить нечто волшебное, что, как ей кажется, упустила в своей жизни.
— Но послушайте, — я стараюсь быть убедительной. — Даже если ваш сын женится и родит детей, это будут его дети, а не ваши. У них будет мать...
— Да, да, конечно! Но я бы помогала, развивала, ездила с ними на море... Молодым ведь надо иногда побыть одним, отдохнуть от детей, — торопливо перечисляет женщина, у нее все давно продумано. Может быть, даже маршруты путешествий и список кружков.
Я окидываю ее оценивающим взглядом эмбриолога (это мое базовое образование). Дама сохранила фигуру, моложава, энергична в движениях.
— Но если вам так уж хочется, вы бы могли родить еще одного ребенка. Сейчас это довольно популярно — рожать в зрелом возрасте...
— Увы! — женщина достает платочек и аккуратно прикладывает его к глазам. — Два года назад мне удалили фиброму вместе с маткой. Сейчас я на ЗГТ.
— Да, все правильно, не хочу! — энергично подтвердил внешне похожий на даму молодой человек, ассоциирующийся у меня со словом «яппи». — Маленьких детей, пожалуй, я и сам люблю. Они славные и забавные. Но из пробирок по заказу их пока не выдают. А вот жениться не желаю категорически. Это все убивает. У мамы с папой хороший по современным меркам брак. Они много лет вместе, заботятся, понимают друг друга, изменяли мало... Сейчас я, конечно, живу отдельно. Но как вспомню... Годами ходят с серыми лицами и говорят про мои оценки, про какие-то покупки, какие-то обиды, все время обоим что-то не так, то папа слишком много выпил, то мама что-то не так сказала... Мне нравятся женщины, нравится приятно проводить время. А дети... Что ж, людей на Земле и так слишком много...
— Слушайте, Сергей, а как матери удалось уговорить вас сюда прийти?
— Да папа попросил. Она только недавно из клиники выписалась. Нервы лечила... Там ей кто-то вашу книжку и дал почитать...
— Возьмите ребенка из детского дома, — сказала я даме. – Он будет только ваш. И воспитайте, как захочется. Заодно сделаете доброе дело.
Я понимала, что мои слова звучат почти оскорбительно, но дама почему-то не обиделась.
— Вы полагаете? — задумчиво сказала она. — Что ж, может быть, это действительно выход...
Я была уверена, что больше никогда ее не увижу.
Но она пришла и рыдала в кабинете.
Она поговорила с мужем об усыновлении ребенка. Муж отказал ей в самой оскорбительной форме: «Он сказал: мне не жалко денег, времени или еще чего. Он сказал: вспомни, как я просил тебя родить мне дочку, когда мы были еще молоды. Тогда ты отказалась — и теперь обойдешься!»
— Он действительно просил вас?
— Да... Он даже стоял передо мной на коленях... Но это был 91-й год, мы жили в нищете, на съемной квартире, пустые полки, на моей работе не платили зарплату, деньги на начало бизнеса он взял в долг...
— Вы не смогли тогда поверить в него... А потом?
Долгое молчание, редкие всхлипы.
— Нет смысла врать. Когда у мужа дела пошли в гору, деньги и новые возможности застили мне глаза... Путешествия за границу, шопинг, невиданные в Союзе развлечения... Перерыв на беременность и кормление казался неуместным, ведь у нас уже был Сережа... И муж больше не возвращался к этой теме. Но что мне делать теперь? Я не могу уйти от мужа, у меня не осталось специальности, я не сумею одна воспитать приемного ребенка. Для меня все кончено, да?
Она сумела быть честной — это недешево стоило.
Я попыталась помочь: продиктовала телефоны, адреса, е-мейлы, которыми располагала. Она прилежно записывала.
Спустя полтора года она поздравила меня с Новым годом.
— Ну, рассказывайте! — с остаточным раздражением велела я.
— Я хочу пригласить вас на рождественский концерт! — торжествующе сказала она. – Валечка играет Баха!
— А кто она такая? — резонно поинтересовалась я, понимая, что никакая матримониальная резвость сына Сережи не смогла бы обеспечить появление музицирующей Валечки в такие сжатые сроки.
Из дальнейшего выяснилось, что Валечка — десятилетняя воспитанница интерната для слабовидящих детей. Из рассказа легко вырисовывался образ: идеальный объект попечительства для моей сентиментальной дамы — белокурая сиротка с ангельским личиком и абсолютным музыкальным слухом. Дама успешно занимается всеми ее делами от школьного обучения до имиджа и будущей карьеры. На Валю уже обратили внимание в школе при консерватории, и в школе у нее теперь всего две четверки, остальные пятерки. Заодно дама ввязалась в три благотворительные программы помощи «особым» детям, а в одной из них даже стала координатором.
— А что, Валя совсем не видит? — сочувственно спросила я.
— Нет-нет, она в очках даже читать может, если шрифт крупный, — поспешно сказала дама. — Но Вениамин недавно узнавал: можно сделать операцию в Германии, зрение улучшается больше, чем на тридцать процентов. Мы планируем годика через два, когда Валечка подрастет, окрепнет...
— Вениамин — это ваш муж?
— Да-да, конечно! Они с Сережей сначала косо смотрели, а теперь оба так Валечку полюбили! Да и как ее не полюбить, она такая ласковая и талантливая! Вениамин специально для нее в гостиной рояль поставил... Вы знаете, он сказал: если хочешь, давай оформим усыновление, пусть она здесь живет. Но мы посоветовались с администрацией и решили: она уже привыкла к своей школе, к ребятам, к обстановке вокруг. В обычной школе ей тяжело будет, все-таки она почти не видит, все ей незнакомо, ее надо за руку водить. Договорились, что будем решать после операции... И еще Сережа недавно с Валечкой в лото играл и как бы между прочим сказал, что если уж жениться, так только для того, чтобы дети были... Так что я все-таки надеюсь... — дама хихикнула. — Так вы придете на концерт?
— Вообще-то я Баха не люблю, — задумчиво протянула я. — Но взглянуть на Валечку... Ладно, приду!
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Понедельник, 06.10.2014, 21:23 | Сообщение # 13 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Кусок хлеба для блокадной бабушки, 
Молодые родители сидели рядышком и смотрели смущенно. Ребятенок приблизительно полутора лет деловито покопался в ящике с игрушками, извлек оттуда большого резинового динозавра самого свирепого вида и ткнул пальчиком в его морду, призывая меня к совместному восхищению:
— Зюбки!
Я улыбнулась малышу и перевела взгляд на его родителей.
— Слушаю вас.
— Понимаете, он крошит хлеб, — сказал молодой папа.
— Крошит, — повторила я. — И что?
— Мы не знаем, что делать! — энергично вступила молодая мама, нащупав руку супруга.
— А надо? — уточнила я.
Современное поколение молодых людей психологически грамотнее своих родителей — это однозначно. Но иногда начитаются рекомендаций в глянцевых журналах или на форумах в Интернете и начинают делать такое... Я лично не видела ничего такого уж криминального в том, что полуторагодовалый ребенок крошит хлеб.
— Надо! — хором сказали молодые люди.
— Тогда рассказывайте подробно, — велела я.
История оказалась достаточно необычной. В большой по мегаполисным меркам семье имелись: пожилая супружеская пара, их дочь со своей дочерью, их женатый сын с сыном (именно эта часть семейства пришла ко мне на прием), незамужняя сестра отца и еще совсем старенькая то ли бабушка, то ли прабабушка. В душевном комфорте последней и заключалась проблема. Пожилая женщина когда-то пережила Ленинградскую блокаду и потеряла тогда всех своих близких. Младшему поколению семьи она никогда специально не рассказывала о пережитых ужасах, но кое-какие ее привычки явно имели «блокадное» происхождение и были хорошо известны всем многочисленным домочадцам. В том числе и чрезвычайно щепетильное отношение к хлебу. Хлеб в семье никогда не выбрасывался и не плесневел: сушили сухари, которые потом использовали в хозяйстве или, на крайний случай, зимой скармливали птицам. И надо же так случиться, что младшему ребенку, которому тетка показала, как кормят птичек, необычайно понравилось крошить в пальчиках хлеб! «Гули-гули!» — кричал он за столом в кухне и крошил на пол выделенный ему к обеду кусочек. Пытались запрещать. Ребенок, который как раз находился в возрасте, когда дети устанавливают границы, позабыл о первоначальном чувственном удовольствии и удвоил усилия в направлении: «Нельзя? А вот я сейчас вам...» Заметив, что больше всех нервничает и кипятится старенькая бабушка, стал крошить хлеб демонстративно и нарочно в ее присутствии.
— Можно, конечно, вообще не давать ему ни хлеб, ни булку, — рассуждал отец. — Но, во-первых, он их любит и просит — ведь мы по традиции обедаем все вместе и хлеба у нас едят много, а во-вторых, он позавчера начал крошить печенье... С другой стороны, можно просто бить по рукам (именно это нам посоветовали на одном психологическом форуме), но нам с женой не хочется начинать воспитание сына с такого шага... Должен же быть какой-то внутренний нравственный закон...
— Да, да, — подхватила я. – Тот самый, который так поражал старика Канта...
К этому времени я уже знала, что папа недавно закончил философский факультет Санкт-Петербургского университета и теперь учится в аспирантуре и работает учителем в гимназии.
— Да он же еще и не поймет, за что его наказали, — быстро добавила мама малыша, трогательно ограждая мужа-философа от моих возможных насмешек. — Ведь они до этого вместе с теткой крошили на улице хлеб голубям... И ничего нельзя ему объяснить — он просто по возрасту не может понять ни про блокаду, ни про хлеб... И бабушку жалко, она потом таблетки глотает, и у нее давление скачет! Мы просто не знаем, что делать...
Малыш и его большая семья мне нравились. Они стояли друг за друга и заботились о бабушкином душевном комфорте... Хотелось им помочь.
— В полтора года ребенку действительно еще нельзя практически ничего объяснить рационально и тем добиться изменения его поведения, — согласилась я. — Но вот эмоциональный отклик есть уже у младенцев первых часов жизни. Эмоции дети читают прекрасно. На них и попробуем опереться. Сейчас я расскажу вам, что надо сделать, а вы уговорите бабушку...
Очередной обед малыша оказался приватным — только он и бабушка. Родители спрятались за кухонной дверью. Получив в свое распоряжение кусочек черного хлеба, мальчишка хитро взглянул на бабушку и занес ручку над полом. Бабушка присела рядом на табуретку и начала рассказывать... Зная, что правнук ее все равно не понимает, она говорила о том, о чем не позволяла себе вспоминать уже много лет. Снова падали фашистские бомбы, снова гибли под развалинами и падали от голода на улицах люди... Вот кто-то вырвал вожделенную, полученную в очереди пайку хлеба, и мать пришла домой к голодным детям с пустыми руками... «Уходи! — крикнул ей истощенный до последней крайности сын. — Где наш хлеб? Ты, наверное, сама его по дороге съела!»
Голос бабушки дрожал и прерывался. Замер малыш. Зажимая себе рот рукой, беззвучно плакала за дверью молодая мама, с ужасом представляя себя на месте той блокадной женщины...
Неделю после этой сцены ребенок, которому протягивали кусок хлеба, прятал ручки за спину. Потом потихоньку стал есть хлеб и булку, но никогда больше не бросал их на пол...
— Здравствуйте! Я как раз недавно вас вспоминала! — миловидная полная женщина подошла ко мне в коридоре. На руках у нее сидела щекастая, приблизительно годовалая девочка. — Вы нас помните?
— Простите... — я не помнила.
— Крошеный хлеб и блокадная бабушка...
— А, да, да, конечно! — я тут же вспомнила. — Как мальчик?
— В этом году в школу пойдем, — с гордостью сказала мама. — Вот сестренка родилась, он с ней так хорошо возится...
— А бабушка?
— Бабушка умерла. Уже три года. Он ее и не помнит почти... А в начале этого года мне воспитательница в саду как-то и говорит: «Знаете, у вашего сына по занятиям и с детьми все хорошо, но вот я обратила внимание — он как-то странно к хлебу относится. Другие дети и не едят его почти, откусят и бросят, а он не только сам крошки не уронит, но и если с чужого столика упадет, обязательно вскочит и поднимет. Да еще и говорит: "Нельзя, нельзя!"» Тут-то я все и вспомнила. И вас, и бабушку нашу, и блокаду... Поплакала даже. И мужу рассказала...
— Да, это он, — больше себе, чем женщине, сказала я. — Тот самый внутренний закон, о котором говорил когда-то ваш муж. Если вашему сыну никто не расскажет историю с хлебом и бабушкой, он так никогда и не узнает, откуда идет его уверенность в непреходящей ценности хлеба и необходимости бережного к нему отношения. Но навсегда сохранит его и когда-нибудь постарается передать своим детям.
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Пятница, 10.10.2014, 17:50 | Сообщение # 14 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| Запрещенный прием врачевания Лечение иллюзией, утешение вопреки этическим нормам 
— У меня двое детей, тринадцати и четырнадцати лет, но дело не в этом. К вам на консультацию меня направил мой онколог...
Выглядела женщина соответственно заявлению. Простонародное «краше в гроб кладут» полностью описывало представшую передо мной картину. Возраст ее я определила приблизительно, по возрасту детей, с поправкой на болезненное состояние — где-то года 42-43.
— В следующем году мне исполнится пятьдесят, — сказала женщина. — Дети поздние, мы с мужем почти десять лет пытались зачать, обследовались, лечились...
Я немного приободрилась. Получалось, что, несмотря на стресс и болезнь, моя посетительница выглядит моложе своего возраста.
Разумеется, как и всякий практикующий психолог, я слышала апокрифические истории о случаях излечения онкологии с помощью психотерапии. Не то чтобы я им не верила... мир полон чудес и загадок, и я об этом прекрасно знаю... Но здесь и сейчас?
Интересно, зачем онколог направил ее в детскую поликлинику к семейному психологу? Ведь в онкологии, кажется, есть какая-то своя психологическая служба, знакомая с особенностями контингента... Наверное, у него была какая-то мысль...
— Расскажите мне о вашей семье.
Плачет.
— Чем вы занимаетесь? Работаете? Где? — может быть, на нейтральные вопросы она сумеет ответить?
— Понимаете, в некотором смысле я человек искусства, закончила театральный, актерское отделение... Больше года назад мой муж ушел к другой женщине. Абсолютно гормональная, хрестоматийная история. Она моложе меня ровно на четверть века. Я знаю, что это встречается сплошь и рядом, но отчего-то именно у меня никак не получается это пережить. Муж — режиссер, когда-то мы вместе учились, потом все делили на двоих — успехи, неудачи. Нам многие завидовали, в актерской среде, вы понимаете, больше скандалов, чем гармонии, а у нас был теплый, открытый дом. Потом не получалось с детьми, сначала лечилась я, после выяснилось, что и у него тоже проблемы. Мы годами поддерживали друг в друге надежду. Собирались даже взять детей из детского дома — обязательно двоих, думали, может быть, брата и сестру или двух братьев. Но тут нам наконец повезло, одна из десятков методик принесла успех. Господи, какое это было счастье! И — после всех ожиданий — два раза подряд! Мы укладывали сыновей спать и по часу стояли над их кроватками — любовались. А потом в кухне за чаем говорили почти до утра — и не могли остановиться. Нам всегда было о чем поговорить друг с другом!
Мы почти не ссорились. Никогда. И теперь тоже — он утверждает, что ему не хватает меня как собеседника. С молодой женой ему, надо думать, говорить не о чем. Она, сами понимаете, для другого. По его словам, я все преувеличиваю и нам ничто не мешает остаться друзьями. Ничто, кроме его предательства...
— Мальчики общаются с отцом?
— Старший — да, он более... практичен? Младший эмоциональный, он видит, что делается со мной, не может простить.
— Та-ак. А вы?
— Половина моих знакомых женщин прошла через что-то подобное. Я думала, что справлюсь. Сама не знаю, почему... у меня не получилось. Начала болеть. Сделали операцию — к счастью, на ранней стадии. Онколог сказал: «Либо вы как-нибудь разрешите свою проблему, либо... либо сами себя сожрете...» Вы понимаете, что он имел в виду... Это страшно...
Я молча кивнула, соглашаясь.
И уже знала способ, который, вполне вероятно, мог бы ей помочь. Одна загвоздка: он не вписывался в этические каноны. Причем не в канон врачебной этики, а вообще... Имею ли я право?
Женщина на удивление хорошо молчала — не напряженно и в то же время внимательно. Актриса держала паузу.
Подумав еще некоторое время, я решилась. В конце концов, я, здесь и сейчас, работаю на интересы детей. И где-то там есть два мальчика-подростка, только что пережившие уход отца, и если не предпринять чего-нибудь радикального, они могут в самом скором времени остаться без матери...
— Слушайте меня! Вы прожили с мужем больше двадцати прекрасных лет. Вы понимали друг друга с полуслова и делили напополам беды и радости. Он подарил вам двоих чудесных сыновей. У вашего совместного очага годами согревались ваши друзья. Но в мире ничто не вечно. И вот его больше нет... — женщина вздрогнула, но не произнесла ни звука. Огромные, обведенные темными кругами глаза ловили мой взгляд. Я смотрела прямо в них, куда-то в черную глубину ее болезни. — Он уехал, умер, провалился в параллельный мир, похищен инопланетянами — какая разница. Его нет! Но его любовь пребудет с вами и мальчиками вечно... Он не предавал вас. И ваших воспоминаний о нем и вашем общем счастье никто не отнимет.
Немолодая актриса немного подумала, потом как будто бы что-то сообразила, прищелкнула тонкими пальцами.
— А этот, который теперь...?
— Да, его место, кажется, занял кто-то другой, — я пожала плечами. — Ну не пропадать же добру. Этот кто-то отчасти похож... немного... Иногда его даже можно использовать в домашнем хозяйстве... Но вы же сами понимаете, насколько это бледная копия... Она просто не может вызвать у вас никаких чувств, ведь вы помните того, единственного...
— Кажется, я вас понимаю... — в глубоких глазах актрисы зажглись какие-то огоньки.
***
Когда она снова пришла ко мне спустя несколько месяцев, я вздрогнула. На ней был строгий черный костюм, черные ботики на пуговках и шляпка с черной вуалью. В руках — букет желтых роз.
— Это — вам! — сказала она и откинула вуаль.
Сказать по чести, я ее почти не узнала. Никаких кругов вокруг глаз, чудесный цвет лица.
— Э-э-э..? — неопределенно протянула я, начиная догадываться.
— Да, да, я еще не сняла траур, а что вы хотите? Все-таки столько лет... Вы знаете, когда я была маленькой, мы жили недалеко от Волковского кладбища. А я была романтической девочкой, ходила туда гулять и еще в детстве приметила заброшенную могилку... Там такой полустертый портрет красивого юноши, чем-то похожего на моего мужа. Сейчас я ее обиходила, поправила оградку, посадила цветы...
Мне стало очень не по себе. Интересно, кроме посещения могилки, она еще что-нибудь делает?
— А-а-а..? Здоровье? — хотя все было видно и так.
— Да, да! — не скрывая торжества, сказала женщина. — Я потому и пришла. Именно вчера онколог отпустил меня и сказал, что раньше, чем через полгода-год, видеть меня не желает. Я вышла на работу — у меня театральная студия для подростков, очень современная, мы ставим Лукьяненко, знаете такого писателя? Рассказ «Трон», это фантастика, о том, как важны родители для ребенка... Оба моих сына тоже играют. Я снова живу! Память о муже и нашей любви дает мне силу. Все мои друзья и подруги рады, что я снова с ними! А как я-то рада...
— У-у-у... — сказала я. — ЗдОрово...
И добавила про себя: «Никогда больше!» — говорят, победителей не судят, но все-таки с моей стороны это был очень неэтичный поступок. Интересно, знает ли бедолага-режиссер о том, каким именно способом пережила развод его первая жена?
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
| Сторожея | Дата: Воскресенье, 12.10.2014, 10:48 | Сообщение # 15 |
|
Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.
Группа: Администраторы
Сообщений: 25420
Статус: Offline
| История о северной бабушке Горловое пение: генетика или звукоподражание? 
Эта история случилась лет десять назад. Уже под вечер ко мне на прием пришла молодящаяся интеллигентная дама, с толстым широколицым младенцем на руках. Сонному младенцу на вид было около года, возраст дамы допускал различные вариации родства.
Как я и предполагала, дама сразу взяла быка за рога:
— Я бабушка! — решительно заявила она. — Вообще-то нам, наверное, надо к психиатру... Но я не знаю, как оформить, поэтому сначала — к вам!
— Помилуйте! — удивилась я. — С таким маленьким ребенком – к психиатру?! Может быть, к невропатологу?
— Нет, нет! — дама сокрушенно покачала прической. — Здесь все серьезнее. Я и так ждала два месяца — думала, само пройдет...
— Да что случилось-то? — не выдержала я.
— Сейчас покажу, — пообещала дама и как следует встряхнула младенца. — Олечка!
До этой секунды я полагала, что толстощекий, широкоскулый младенец — мальчик. Услышав призыв бабушки, Олечка распахнула темные, как бы припухшие глаза и добродушно улыбнулась, обнажив мелкие, неровные, словно рассыпанные во рту зубы. — Олечка, спой!
Дальше произошло нечто действительно странное. Девочка встрепенулась, напружинила пухлые ручки и не менее пухлые ножки, прижала подбородок к груди, широко раскрыла рот и...
Ничего подобного мне до той минуты слышать не приходилось. Я просто чувствовала, как от низкого переливчатого звука вибрируют мои барабанные перепонки. Олечка исподлобья смотрела на меня своими пронзительными глазками и слегка двигала головой, модулируя свое завывание, напоминавшее то ночной вой метели, то визг неисправных тормозов. Иногда в горле ребенка раздавалось какое-то бульканье, иногда все это прерывалось низким хрипом, как будто бы Олечке не хватало воздуха.
— Все, хватит! — дама вполне неделикатно хлопнула внучку по спине. Олечка докончила последнюю руладу и послушно замолчала.
— Господи, да что же это?! — воскликнула я.
— Хотела бы я знать! — вздохнула дама.
— Сколько Олечке сейчас?
— Год и два месяца. Началось три месяца назад. Сейчас лучше, потому что она стала что-то понимать. Раньше был кошмар. Она могла «запеть» в тихий час в яслях, в автобусе, на прогулке. У окружающих просто челюсти отваливались, а у меня нервный тик начинался. Вот, видите, и сейчас еще веко дергается...
— Олечка что-то говорит?
— Практически нет. Мама, папа, «ки» — это кошка. Пожалуй, и все.
— В каких случаях она... гм-м...поет?
— Да в любых. Когда настроение хорошее, когда плохое, когда просто скучно. Может под телевизор запеть. Сейчас вот стала петь по просьбе.
— А так... в целом... Олечка ведет себя как обычный ребенок?
— В том-то и дело! Прекрасная девочка. Умная, спокойная, ласковая. Невропатолог ее посмотрел, сказал: все бы так развивались... Так что нам — к психиатру!
— Подождите, подождите, давайте разберемся. Не может быть, чтобы не было причины... Психиатрия в семье была? Алкоголизм, наркомания? Может быть, у вас кто-то увлекается какой-то экзотической религией? — В ответ на каждый из моих вопросов дама отрицательно мотала головой. — Рассказывайте с самого начала. Где родители ребенка?
Из дальнейшего разговора выяснилось следующее. Родители Олечки познакомились, когда дочь дамы (студентка технического вуза) была на практике на каком-то северном металлургическом комбинате. Потом два года переписывались, он приезжал в отпуск. Потом поженились. Он ненец, вырос в интернате, по образованию тоже инженер. Через два года родилась Олечка. А еще через полгода молодой маме надо было выходить на работу. В ясли Олечку не брали («только после года!»), дама (моя собеседница) работала в Библиотеке Академии наук, так что положение казалось безвыходным. И тогда на семейном совете было решено выписать из полуразвалившегося оленеводческого совхоза ненецкую бабушку, мать мужа. Бабушка немедленно приехала. По-русски она говорила не очень хорошо, машин боялась, городских цен не понимала (в совхозе к тому времени денег не видели уже около семи лет), но с внучкой сидела исправно и по дому помогала. Словом, все было вполне благополучно. Младенца Олечку бабушка почти не спускала с рук, рассказывала ей ненецкие сказки. Полная благодать. После лета обвешанная подарками бабушка отбыла на свою далекую родину, а Олечка пошла в ясли. И через две недели — «запела».
— А отец, муж дочери? — спросила я. — Ему «пение» Олечки ничего не напоминает?
— Нет, — удивилась дама. – А что оно должно напоминать?
— Ах да, он же вырос в интернате! — вспомнила я. — Срочно достаньте ненецкие народные мелодии. Точнее, даже не мелодии, а песни!
— Вы думаете?... — просветлела дама. — Вы думаете, это она и вправду поет?!
— Почти уверена! — решилась я (надо же было как-то оградить Олечку от психиатра с его непременными таблетками). — У северных народов есть очень странная манера пения, шокирующая европейцев...
— Господи, хоть бы действительно так! — воскликнула дама и тут же засомневалась. — Но ведь при нас она, мать Вити, никогда не пела...
— Стеснялась, наверное, — предположила я. — Да вы же все целый день на работе...
— Да, да, конечно, наверное... — утопающий, как известно, хватается за соломинку. — Спасибо, мы пойдем, — дама подхватила уснувшую Олечку и буквально выбежала из кабинета.
Следующий раз я увидела их в коридоре поликлиники спустя год. Олечка очень вытянулась и похудела. Однако ее широкая мордашка лучилась все той же добродушной улыбкой.
— Ну, как песни? — спросила я.
— Ой, спасибо вам, — засуетилась бабушка, — мы все собирались зайти к вам, поблагодарить. Искали мы тогда, искали... Потом зять чуть ли не в посольстве какой-то фильм разыскал. Вот там они стоят и поют... Вот именно так, как она пела. Он потом вспомнил, что и сам в детстве слышал. Но это же взрослые, а здесь — ребенок...
— А сейчас-то Олечка поет?
— Нет, разучилась почти. Но вот та бабушка просит привезти ее летом на месяц. Зять говорит, надо ехать. Думаем...
Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"
|
| |
| |
|
