Рассказы - Страница 3

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]

Страница 3 из 3
«
1
2
3

Рассказы

Сторожея

Дата: Среда, 18.09.2013, 18:08 | Сообщение # 31

Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.

Группа: Администраторы

Сообщений: 25423

Статус: Offline

ПЕСОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Рей Бредбери. 1948

Роби Моррисон не знал, куда себя деть. Слоняясь в тропическом зное, он слышал, как на берегу глухо и влажно грохочут волны. В зелени острова ортопедии затаилось молчание.

Был год тысяча девятьсот девяносто седьмой, но Роби это нисколько не интересовало.

Его окружал сад, и он, уже десятилетний, по этому саду метался. Был час размышлений. Снаружи к северной стене сада примыкали апартаменты вундеркиндов, где ночью в крохотных комнатках спали на специальных кроватях он и другие мальчики. По утрам они, как пробки из бутылок, вылетали из своих постелей, кидались под душ, заглатывали еду, и вот они уже в цилиндрических кабинах, вакуумная подземка их всасывает, и снова на поверхность они вылетают посередине острова, прямо к школе семантики. Оттуда, позднее, - в физиологию. После физиологии вакуумная труба уносит Роби в обратном направлении, и через люк в толстой стене он выходит в сад, чтобы провести там этот глупый час никому не нужных размышлений, предписанных ему психологами.

У Роби об этом часе было свое твердое мнение: "Черт знает до чего занудно".

Сегодня он был разъярен и бунтовал. Со злобной завистью он поглядывал на море: эх, если бы и он мог так же свободно приходить и уходить! Глаза Роби потемнели от гнева, щеки горели, маленькие руки не знали покоя.

Откуда-то послышался тихий звон. Целых пятнадцать минут еще размышлять - б-р-р! А потом - в робот-столовую, придать подобие жизни, набив его доверху, своему мертвеющему от голода желудку, как таксидермист, набивает чучело, придает подобие жизни птице.

А после научно обоснованного, очищенного от всех ненужных примесей обеда - по вакуумным трубам назад, на этот раз в социологию. В зелени и духоте главного сада к вечеру, разумеется, будут игры. Игры, родившиеся не иначе как в страшных снах какого-нибудь страдающего разжижением мозгов психолога. Вот оно, будущее! Теперь, мой друг, ты живешь так, как тебе предсказали люди прошлого, еще в годы тысяча девятьсот двадцатый, тысяча девятьсот тридцатый и тысяча девятьсот сорок второй! Все свежее, похрустывающее, гигиеничное - чересчур свежее! Никаких тебе противных родителей, и потому - никаких комплексов! Все учтено, мой милый, все контролируется!

Чтобы по-настоящему воспринять что-нибудь из ряда вон выходящее, Роби следовало быть в самом лучшем расположении духа.

У него оно было сейчас совсем иное.

Когда через несколько мгновений с неба упала звезда, он только разозлился еще больше.

Звезда имела форму шара. Она ударилась о землю, прокатилась по зеленой, нагретой солнцем траве и остановилась. Со щелчком открылась маленькая дверца.

Это как-то смутно напомнило Роби сегодняшний сон. Тот самый, который он наотрез отказался записать утром в свою тетрадь сновидений. Сон этот почти было вспомнился ему в то мгновение, когда в звезде распахнулась дверца и оттуда появилось... Нечто.

Непонятно что.

Юные глаза, когда видят какой-то новый предмет, обязательно ищут в нем черты чего-то уже знакомого. Роби не мог понять, что именно вышло из шара. И потому, наморщив лоб, подумал о том, на что это больше всего похоже.

И тотчас "нечто" стало чем-то определенным.

Вдруг в теплом воздухе повеяло холодом. Что-то замерцало, начало, будто плавясь, перестраиваться, меняться и обрело наконец вполне определенные очертания.

Возле металлической звезды стоял человек, высокий, худой и бледный; он был явно испуган.

Глаза у человека были розоватые, полные ужаса. Он дрожал.

- А-а, тебя я знаю. - Роби был разочарован. - Ты всего-навсего песочный человек. (Персонаж детской сказки; считается, что он приходит к детям, которые не хотят спать, и засыпает им песком глаза.)

- Пе... песочный человек?

Незнакомец переливался, как марево над кипящим металлом. Трясущиеся руки взметнулись вверх и стали судорожно ощупывать длинные медного цвета волосы, словно он никогда не видел или не касался их раньше. Он с ужасом оглядывал свои руки, ноги, туловище, как будто ничего такого раньше у него не было.

- Пе... сочный человек?

Оба слова он произнес с трудом. Похоже, что вообще говорить было для него делом новым. Казалось, он хочет убежать, но что-то удерживает его на месте.

- Конечно, - подтвердил Роби. - Ты мне снишься каждую ночь. О, я знаю, что ты думаешь. Семантически, говорят наши учителя, разные там духи, привидения, домовые, феи, и песочный человек тоже, это всего лишь названия, слова, которым в действительности ничто не соответствует - ничего такого на самом деле просто нет. Но наплевать на то, что они говорят. Мы, дети, знаем обо всем этом больше учителей. Вот ты, передо мной, а это значит, что учителя ошибаются. Ведь существуют все-таки песочные люди, правда?

- Не называй меня никак! - закричал вдруг песочный человек. Он будто что-то понял, и это вызвало в нем неописуемый страх. Он по-прежнему ощупывал, теребил, щипал свое длинное новое тело с таким видом, как если бы это было что-то ужасное. - Не надо мне никаких названий!

- Как это?

- Я нечто неозначенное! - взвизгнул песочный человек. - Никаких названий для меня, пожалуйста! Я нечто неозначенное, и ничего больше! Отпусти меня!

Зеленые кошачьи глаза Роби сузились.

- Между прочим... - Он уперся руками в бока. - Не мистер Ли Грилл тебя подослал? Спорю, что он! Спорю, что это новый психологический тест!

От гнева к его щекам прихлынула кровь. Хоть бы на минуту оставили его в покое! Решают за него, во что ему играть, что есть, как и чему учиться, лишили матери, отца и друзей, да еще потешаются над ним!

- Да нет же, я не от мистера Грилла! - прорыдал песочный человечек. - Выслушай меня, а то придет кто-нибудь и увидит меня в моем теперешнем виде - тогда все станет много хуже!

Роби злобно лягнул его. Громко втянув воздух, песочный человек отпрыгнул назад.

- Выслушай меня! - закричал он. - Я не такой, как вы все, я не человек! Вашу плоть, плоть всех людей на этой планете, вылепила мысль! Вы подчиняетесь диктату названий. Но я, я только нечто неозначенное, и никаких названий мне не нужно!

- Все ты врешь!

Снова пинки.

Песочный человек бормотал в отчаянье:

- Нет, дитя, это правда! Мысль, столетия работая над атомами, вылепила ваш теперешний облик; сумей ты подорвать и разрушить слепую веру в него, веру твоих друзей, учителей и родителей, ты тоже мог бы менять свое обличье, стал бы чистым символом! Таким, как свобода, независимость, человечность или время, пространство, справедливость!

- Тебя подослал Грилл, все время он меня донимает!

- Да нет же, нет! Атомы пластичны. Вы, на земле, приняли за истину некоторые обозначения, такие, как мужчина, женщина, ребенок, голова, руки, ноги, пальцы. И потому вы уже не можете становиться чем захотите и стали раз навсегда чем-то определенным.

- Отвяжись от меня! - взмолился Роби. - У меня сегодня контрольная, я должен собраться с мыслями.

Он сел на камень и зажал руками уши.

Песочный человек, будто ожидая катастрофы, испуганно огляделся вокруг. Теперь, стоя над Роби, он дрожал и плакал.

- У Земли могло быть любое из тысяч совсем других обличий. Мысль носилась по неупорядоченному космосу, при помощи названий наводя в нем порядок. А теперь уже никто не хочет подумать об окружающем по-новому, подумать так, чтобы оно стало совсем другим!

- Пошел прочь, - буркнул Роби.

- Сажая корабль около тебя, я не подозревал об опасности. Мне было интересно узнать, что у вас за планета. Внутри моего шарообразного космического корабля мысли не могут менять мой облик. Сотни лет путешествую я по разным мирам, но впервые попал в такую ловушку! - Из его глаз брызнули слезы. - И теперь, свидетели боги, ты дал мне название, поймал меня, запер меня в клетку своей мысли! Надо же до такого додуматься - песочный человек! Ужасно! И я не могу противиться, не могу вернуть себе прежний облик! А вернуть надо обязательно, иначе я не вмещусь в свой корабль, сейчас я для него слишком велик. Мне придется остаться здесь навсегда. Освободи меня!

Песочный человек визжал, кричал, плакал. Роби не знал, как ему быть. Он теперь безмолвно спорил с самим собой. Чего он хочет больше всего на свете? Бежать с острова. Но ведь это глупо: его обязательно поймают. Чего еще он хочет? Пожалуй, играть. В настоящие игры, и чтобы не было психонаблюдения. Да, вот это было бы здорово! Гонять консервную банку или бутылку крутить, а то и просто играть в мяч - бросай в стенку сада и лови, ты один и никто больше. Да. Нужен красный мяч.

Песочный человек закричал:

- Не...

И - молчание.

По земле прыгал резиновый красный мяч.

Резиновый красный мяч прыгал вверх-вниз, вверх-вниз.

- Эй, где ты? - Роби не сразу осознал, что появился мяч. - А это откуда взялось? - Он бросил мяч в стену, поймал его. - Вот это да!

Он и не заметил, что незнакомца, который только что на него кричал, уже нет.

Песочный человек исчез.

Где-то на другом конце дышащего зноем сада возник низкий гудящий звук: по вакуумной трубе мчалась цилиндрическая кабина. С негромким шипением круглая дверь в толстой стене сада открылась. С тропинки послышались размеренные шаги. В пышной раме из тигровых лилий появился, потом вышел из нее мистер Грилл.

- Привет, Роби. О! - Мистер Грилл остановился как вкопанный, с таким видом, будто в его розовое толстощекое лицо пнули ногой. - Что это там у тебя, мой милый? - закричал он.

Роби бросил мяч в стену.

- Это? Мяч.

- Мяч? - Голубые глазки Грилла заморгали, прищурились. Потом лицо его прояснилось. - А, ну конечно. Мне показалось, будто я вижу... э-э... м-м..

Роби снова бросал мяч в стену.

Грилл откашлялся.

- Пора обедать. Час размышлений кончился. И я вовсе не уверен, что твои не утвержденные министром Локком игры министра бы обрадовали.

Роби выругался про себя.

- Ну ладно. Играй. Я не наябедничаю.

Мистер Грилл был настроен благодушно.

- Неохота что-то.

Надув губы, Роби стал ковырять носком сандалии землю. Учителя всегда все портят. Затошнит тебя, так и тогда нужно будет разрешение.

Грилл попытался заинтересовать Роби:

- Если сейчас пойдешь обедать, я тебе разрешу видеовстречу с твоей матерью в Чикаго.

- Две минуты десять секунд, ни секундой больше, ни секундой меньше, - иронически сказал Роби.

- Насколько я понимаю, милый мальчик, тебе вообще все не нравится?

- Я убегу отсюда, вот увидите!

- Ну-ну, дружок, ведь мы все равно тебя поймаем.

- А я, между прочим, к вам не просился.

Закусив губу, Роби пристально посмотрел на свой новый красный мяч: мяч вроде бы... как бы это сказать... шевельнулся, что ли? Чудно. Роби его поднял. Мяч задрожал, как будто ему было холодно.

Грилл похлопал мальчика по плечу.

- У твоей матери невроз. Ты жил в неблагоприятной среде. Тебе лучше быть у нас, на острове. У тебя высокий коэффициент умственного развития, ты можешь гордиться, что оказался здесь, среди других маленьких гениев. Ты эмоционально неустойчив, ты подавлен, и мы пытаемся это исправить. В конце концов ты станешь полной противоположностью своей матери.

- Я люблю маму!

- Ты душевно к ней расположен, - негромко поправил его Грилл.

- Я душевно к ней расположен, - тоскливо повторил Роби.

Мяч дернулся у него в руках. Роби озадаченно на него посмотрел.

- Тебе станет только труднее, если ты будешь ее любить, - сказал Грилл.

- Один бог знает, до чего вы глупы, - отозвался Роби.

Грилл окаменел.

- Не груби. А потом, на самом деле ты, говоря это, вовсе не имел в виду "бога" и не имел в виду "знает". И того и другого в мире очень мало - смотри учебник семантики, часть седьмая, страница четыреста восемнадцатая, "означающие и означаемые".

- Вспомнил! - крикнул вдруг Роби, оглядываясь по сторонам. - Только что здесь был песочный человек, и он сказал...

- Пошли, - прервал его мистер Грилл. - Пора обедать.

В робот-столовой пружинные руки роботов-подавальщиков протягивали обед. Роби молча взял овальную тарелку, на которой лежал молочно-белый шар. За пазухой у него пульсировал и бился, как сердце, красный резиновый мяч. Удар гонга. Он быстро заглотал еду. Потом все бросились, толкаясь, к подземке. Словно перышки, их втянуло и унесло на другой конец острова, в класс социологии, а потом, под вечер - снова назад, теперь к играм. Час проходил за часом.

Чтобы побыть одному, Роби ускользнул в сад. Ненависть к этому безумному, никогда и ничем не нарушаемому распорядку, к учителям и одноклассникам пронзила и обожгла его. Он сел на большой камень и стал думать о матери, которая так далеко. Вспоминал, как она выглядит, чем от нее пахнет, какой у нее голос и как она гладила его, прижимала к себе и целовала. Он опустил голову, закрыл лицо ладонями и залился горючими слезами.

Красный резиновый мяч выпал у него из-за пазухи.

Роби было все равно. Он думал сейчас только о матери.

По зарослям пробежала дрожь. Что-то изменилось, очень быстро.

В высокой траве бежала, удаляясь от него, женщина!

Она поскользнулась, вскрикнула и упала.

Что-то поблескивало в лучах заходящего солнца. Женщина бежала туда, к этому серебристому и поблескивающему предмету. Бежала к шару. К серебряному звездному кораблю! Откуда она здесь? И почему бежит к шару? Почему упала, когда он на нее посмотрел? Кажется, она не может встать! Он вскочил, бросился туда. Добежав, остановился над женщиной.

- Мама! - не своим голосом закричал он.

По ее лицу пробежала дрожь, и оно начало меняться, как тающий снег, потом отвердело, черты стали четкими и красивыми.

- Я не твоя мама, - сказала женщина.

Роби не слышал. Он слышал только, как из его трясущихся губ вырывается дыхание. От волнения он так ослабел, что едва держался на ногах. Он протянул к ней руки.

- Неужели не понимаешь? - От ее лица веяло холодным безразличием. - Я не твоя мать. Не называй меня никак! Почему у меня обязательно должно быть название? Дай мне вернуться в корабль! Если не дашь, я убью тебя!

Роби точно ударили.

- Мама, ты и вправду не узнаешь меня? Я Роби, твой сын! - Ему хотелось уткнуться в ее грудь и выплакаться, хотелось рассказать о долгих месяцах неволи. - Прошу тебя, вспомни!

Рыдая, он шагнул вперед и к ней прижался.

Ее пальцы стиснули его горло.

Она начала его душить.

Он попытался закричать. Крик был пойман, загнан назад в его готовые лопнуть легкие. Он забил ногами.

Пальцы сжимались все сильнее, в глазах у него потемнело, но тут в глубинах ее холодного, жесткого, безжалостного лица он нашел об'яснение.

В глубинах ее лица он увидел песочного человека.

Песочный человек. Звезда, падающая в летнем небе. Серебристый шар корабля, к которому бежала женщина. Исчезновение песочного человека, появление красного мяча, а теперь - появление матери. Все стало понятным.

Матрицы. Формы. Привычные представления. Модели. Вещество. История человека, его тела, всего, что существует во вселенной.

Он задыхался.

Он не сможет думать, и тогда она обретет свободу.

Мысли путаются. Тьма. Уже невозможно шевельнуться. Нет больше сил, нет. Он думал, это - его мать. Однако это его убивает. А что, если подумать не о матери, а о ком-нибудь другом? Попробовать хотя бы. Попробовать. Он опять стал брыкаться. Стал думать в обступающей тьме, думать изо всех сил.

"Мать" издала вопль и стала съеживаться.

Он сосредоточился.

Пальцы начали таять, оторвались от его горла. Четкое лицо размылось. Тело съежилось и стало меньше.

Роби был свободен. Ловя ртом воздух, он с трудом поднялся на ноги.

Сквозь заросли он увидел сияющий на солнце серебристый шар. Пошатываясь, Роби к нему двинулся, и тут из уст мальчика вырвался ликующий крик - в такой восторг привел его родившийся внезапно замысел.

Он торжествующе засмеялся. Снова стал, не отрывая взгляда, смотреть на это. Остатки "женщины" менялись у него на глазах как тающий воск. Он превращал это в нечто новое.

Стена сада завибрировала. По пневматической подземке, шипя, неслась цилиндрическая кабина. Наверняка мистер Грилл! Надо спешить, не то все сорвется.

Роби побежал к шару, заглянул внутрь. Управление простое. Он маленький, должен поместиться в кабине - если все удастся. Должно удаться. Удастся обязательно.

От гула приближающегося цилиндра дрожал сад. Роби рассмеялся. К черту мистера Грилла! К черту этот остров!

Он втиснулся в корабль. Предстоит узнать столько нового, и он узнает все - со временем. Он еще только одной ногой стал на самом краешке знания, но эти крохи знания уже спасли ему жизнь, а теперь сделают для него даже больше.

Сзади донесся голос. Знакомый голос. Такой знакомый, что его бросило в дрожь. Он услышал, как крушат кустарник детские ножки. Маленькие ноги маленького тела. А тонкий голосок умолял.

Роби взялся за рычаги управления. Бегство. Окончательное, и никто не догадается. Совсем простое. Удивительно красивое. Гриллу никогда не узнать.

Дверца шара захлопнулась. Теперь - в путь.

На летнем небе появилась звезда, и внутри нее был Роби.

Из круглой двери в стене вышел мистер Грилл. Он стал искать Роби. Он быстро шагал по тропинке, и жаркое солнце било ему в лицо.

Да вон же он! Вон он, Роби. Там, на полянке. Маленький Роби Моррисон смотрел на небо, грозил кулаком, кричал, обращаясь непонятно к кому. Мистер Грилл, во всяком случае, больше никого не видел.

- Здорово, Роби! - окликнул Грилл.

Мальчик вздрогнул и заколыхался - точнее, колыхнулись его плотность, цвет и форма. Грилл поморгал и решил, что это из-за солнца.

- Я не Роби! - закричал мальчик. - Роби убежал! А меня он оставил, чтобы обмануть вас, чтобы вы за ним не погнались! Он и меня обманул! - рыдал ребенок. - Не надо, не смотрите на меня, не смотрите! Не думайте, что я Роби, от этого мне только хуже! Вы думали найти здесь его, а нашли меня и превратили в Роби! Сейчас вы окончательно придаете мне его форму, и теперь уже я никогда, никогда не стану другим! О боже!

- Ну, что ты, Роби...

- Роби никогда больше не вернется. Но я буду им всегда. Я был женщиной, резиновым мячом, песочным человеком. А ведь на самом деле я только пластичные атомы, и ничего больше. Отпустите меня!

Грилл медленно пятился. Его улыбка стала неестественной.

- Я нечто неозначенное! Никаких названий для меня не может быть! - выкрикнул ребенок.

- Да-да, конечно. А теперь... теперь, Роби... Роби, ты только подожди здесь... Здесь, а я... я... я свяжусь с психопалатой.

И вот по саду уже бегут многочисленные помощники.

- Будьте вы прокляты! - завизжал, вырываясь, мальчик. - Черт бы вас побрал!

- Ну-ну, Роби, - негромко сказал Грилл, помогая втащить мальчика в цилиндрическую кабину подземки. - Ты употребил слово, которому в действительности ничего не соответствует!

Пневматическая труба всосала кабину.

В летнем небе сверкнула и исчезла звезда.

Существует аксиома, из которой нет исключений (ведь на то она и аксиома):
"Все, что есть в моей реальности - результат моих подсознательных желаний"

Сторожея

Дата: Воскресенье, 13.10.2013, 06:52 | Сообщение # 32

Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.

Группа: Администраторы

Сообщений: 25423

Статус: Offline

Обвал.

Проводник сказал, что был обвал, и меня завалило. Странно. Я ни чего не видел. Не могу восстановить происходящее. Помню, я сидел, и о чем-то размышлял. Я видел проигрыши и забытые истины, о существовании которых я и не знал, так давно это было. Аааа! Опять боль. В области шеи как будто натянута раскаленная проволока, к которой подсоединены все мои болевые центры. И невидимый кукольник дергает за эту проволоку, заставляя меня, корчится от невыносимой боли. Я не вынесу этого! Пусть все прекратится! Бооооль! Я застываю. Ни одного движения пока длится боль, она парализует мое тело и разум. Я не могу ни о чем думать, что-либо воспринимать. Я так и застываю в той позе, в которой она меня застигла. Но она отпускает, это длилось всего секунду, но как много было ее за это мгновение.

Обвал. Что имел в виду Проводник? Надо оглядеться. Нет, я ни чего не вижу. Странно, у Проводника нет причин обманывать меня. Но вокруг ничего нет. Стоп. Вокруг чернота. Как же я сразу ее не заметил. Аааа! Боооль! Опять. Разум мутнеет. Сознание ускользает...

Что? Что произошло? Обвал? Проводник сказал, меня завалило. Я ни чего не помню. Помню только, что откатила сильная боль. И еще черноту. Да чернота. Она повсюду, вокруг меня и внутри. Кроме нее ничего нет. Я один. Где-то здесь был Проводник. Он обещал помочь. Что со мной происходит? Где я? Неужели нет другой дороги? Возможно, я выбрал плохого Проводника. Но я уже далеко и назад пути нет. Мне вперед. Боооль…

Отпустила. Я уже начинаю к ней привыкать, привыкать к тому, что она есть, но это не делает ее слабее. Оглядеться. Мне нужно оглядеться и решить, что делать дальше. Меня по-прежнему окружает чернота. Сознание работает в каком-то плавающем режиме, внимание не получается сконцентрировать, ум похоже от перенапряжения частично перегорел. На его аналитику надеяться нет смысла. Хватит ныть! Я сам это выбрал. Я должен пройти. Этой дорогой уже ходили. Значит мне уже легче. Проводник сказал, что проводил уже этой дорогой других. Я смогу. Собраться. Использовать то, что еще осталось, что доступно. А что доступно? Оглядеться. Бооль! Видимо она будет сопровождать меня в этом пути. Думаю, я смогу с этим справится. Что, сознание не отключилось? Но почему тогда действует как-то не от меня? Я вижу картину: я лежу, скрючившись от боли, проволока теперь пронизывает все мое тело. Нет, меня не напугать, только не сейчас. Я был готов к этому, иначе меня бы здесь не было. Вперед. Боль…

Я научился быстро после нее восстанавливаться. Мне вперед. Боль! Я есть! Боль..

Как же велико искушение не быть, а сделать вид, что я есть. А самому бежать, спрятаться. Бросить тело и все что меня с ним связывает. Иногда я думаю, что лучше умереть. Но я не знаю, что несет смерть. Может ли смерть быть хуже того, что я испытываю сейчас?! А вдруг да? У меня нет желания проверять, я смогу справиться, умирать еще не время. Я размазан. Надо собраться. Тошнота. Чего же еще я не вижу? Боль…

А боль усиливается. Я и не мог допустить, что она может быть еще сильнее чем та, которую я уже пережил. Я хочу быть! Но вся моя сущность кричит: «Это чуждо, этого ни в коем случае нельзя допустить! Лучше смерть!». Но я хочу быть! Я застрял меж двух огней. Перед глазами мелькают события. Кто заставляет вновь и вновь переживать меня то, от чего я давно решил отречься, то, что наполнено унижением и горем. Меня не хватает, чтобы понять их. Я уже давно смотрю на них как из колодца. Я не смею тратить крохи оставшегося внимания, чтобы оглядеться. Удары боли сыплются один за другим. Сознание уходит. Я уже не понимаю, кто сейчас испытывает боль. У меня уже даже нет сил, чтобы пожелать спасения или смерти. Удар. Боль. Удар...

Физическая боль перестала заставлять меня пресмыкаться. Это то, что можно переждать. С этим уже можно жить. Но это еще далеко не все. Есть еще боль, другая – с которой я не знаю, что делать и как от нее избавится или пережить. Сознание разбито. Его фрагменты разбросаны по вязкой черноте. Соприкосновение с чернотой вызывают приступы рвоты. Мне то холодно, то жарко. Я весь мокрый. Сердце от бешеной работы начинает сбоить, принося новую боль. Я не чувствую себя, своего присутствия. Как будто меня не стало. Меня нет. Может, меня и не было? Мне плохо. Я уже хочу, но не могу все прекратить. Я перестаю быть одним целым с телом. Оно понимает, что я, возможно, веду его к гибели, и начинает заботиться о своем выживании само, так как считает нужным. Ум пытается последовать его примеру. Мне это сильно мешает. Я собираю остатки воли и трачу их на подавление восставших. Я готов быть тираном, мне кажется, что это не впервые. Мы дойдем туда вместе. Другого пути нет. Вне него небытие. Это последний шанс и я не намерен его терять. Меня уже никто не остановит. Видимо я представляю собой жалкое зрелище. Выжатое, ни на что уже не способное тело, пустые, лишенные разума глаза полные черноты. И это скорчившееся существо некогда называвшее себя человеком еще куда-то стремится? Да! Именно! И меня уже никто не остановит. Боль. Остановка. Боль. Рывок вперед. Превозмогая тошноту, я толкаю то, что осталось от моего сознания вперед. Оказывается, все это время я плакал. На лице слой месива из слез и соплей. Меня уже не беспокоит, как я выгляжу. У меня просто нет на это сил. Мне туда! Я начинаю гордиться собой. Может быть, впервые за свою жизнь. Я не трус! Мое намерение пройти растет. В нем я черпаю силы, чтобы не отключится от боли, в которую я погрузился. Я не заметил, как меня перестают беспокоить вещи, от которых я не находил спасения всю жизнь. Нет. Смерть не может быть страшнее. Не страшно небытие, когда тебя нет. Страшно выбрать небытие, когда ты мог быть. Я хочу быть! Я пройду. Боль. Чернота подступает так близко, насколько это было возможно. Я чувствую ее дыхание на своем лице. Это ее последний козырь, ей не чем больше меня напугать. Все чего я боялся, уже произошло. Пространство, по которому я размазан, перестает бешеное вращение и тошнота отступает. Я настолько обессилел, что не могу двинуться, чтобы вытереть пот и слезы с лица. Все закончилось. Меня оставили в покое. Стало настолько тихо, что я услышал обвинения, которые кидали в мой адрес измученные тело и ум. Ни чего. Мы прошли.

А Проводник все это время был рядом и присматривал за мной. Странно, я его не видел. Плохо помню, что произошло и еще хуже осознаю это. Сознание и силы постепенно возвращаются. Проводник предлагает сделать привал, отдохнуть. Мне не терпится. Я хочу побыстрее пройти весь путь. Проводник предупреждает, что это была только первая волна, и будет еще вторая. Что? Еще? Этого было мало? Что ж, значит пройду и через вторую и через третью. Мне вперед. Боль изрядно меня потрепала, но и укрепила, усилила порыв идти вперед, быть там, быть собой.

Вторая волна, что она мне несет? Нет. Не стоит тратить внимание и время на это. И я снова делаю попытку быть тем, кто я есть. Принять себя, не зависимо от того, кем я являюсь. Я есть! Я радостный и веселый человек со всеми его статусами. Я ничтожный подонок и преступник со всеми его стремлениями. Все чем я был и чем мог бы быть. Все это я. Меня окружает только я. Мне предстоит узнать всю свою сущность, каждую часть, фрагмент, видение. Нееет! Я не хочу этого знать! Это отвратительно! Я не имею ни чего общего с этой мерзостью, что меня окружает! Это не я! Я отвергаю все, что мне чуждо. Все, что приносит грязный запах и ощущения. Меня опутывает чернота. Опять. Удар. Боль…

Ах, вот оно что. Вторая волна содержит все, что содержала первая, и еще… Ни чего. Один раз я уже это прошел. Я не обращаю внимания на удары боли, увеличивающиеся по длительности и по количеству. Чернота. В тебе уже не чего боятся. Ты опутала меня целиком. Нет места свободного от тебя. Мне только остается на тебя смотреть. Боль. Удар. Боль. Ага. Вы вместе. Вы защищаете друг друга. Значит, вам есть чего боятся. Кто же этот кто есть? Может это я? Нет. Я слишком мал и слаб для этого. Это не я. Разум мутнеет. Все воспринимается как через жесткий фильтр, которым является чернота. Лучи тепла уже давно не доходят до моего сознания. Оно раздавлено и заточено в глубокий подвал, который никогда не видел солнца. Я маленький. Очень маленький. Как можно назвать существо, которого нет, но которое еще живо? Уже не существо. Я точка. Точка, которая уже может только смотреть. Точка зрения. Не много ли испытаний на маленькую точку? Ладно, буду делать то, что я умею - смотреть. Удары боли усиливаются. Что, я не должен смотреть? Но больше я ни чего не умею, да и без этого я не пройду. А я очень хочу пройти. Удар. Боль. Значит, я буду смотреть между ударами. Меня уже не остановить. Мне тесно. Я чувствую, как меня сдавливают стены. Они ограничивают мое пространство. Мне нечем дышать, я задыхаюсь. Воздух! Мне не хватает воздуха! Помогите…

Проводник. Он смотрит на меня. Наверно я умер. Ну, нет. Просто сознание не выдержало навалившейся на него тяжести боли и страданий и отключилось. Но я опять вижу. Мне вперед. Я не хочу здесь быть! Я просто хочу быть. Где же я? Я между двух плит. Одна кричит мне: «Будь собой, все эти неудачи, поражения, страдания боль и чернота все ты!». Вторая, усиливая предательскую слабость, наполняет сознание: "Я не хочу этого знать!". Плиты наступают на меня, сминая все на своем пути. Я нахожусь в гигантском прессе. Мне тесно. Меня сжимает и сдавливает. Я задыхаюсь. Боль. Боль уже не кажется чем-то страшным. Она просто во мне, во вне, вокруг, везде. Мне нечем дышать. Я точка. Меня размазывает по поверхностям плит…

Что произошло? Ни чего не помню. Мне плохо. Я хочу все прекратить и плачу от того, что уже не могу повернуть назад. Голова раскалывается. Хочется разбежаться и со всей силы ударить ею об стену, чтобы прекратить эту боль. Интересно которые из плит крепче, удерживающие меня или дом? Мысль уносится в потоке боли. Я складываюсь пополам в приступе рвоты. Я уже ни чего не понимаю и не осознаю. Вокруг ни чего нет кроме боли. Только боль. Больше нет ничего. Я в ней? Она во мне? Какая разница? Она есть, меня нет. Небытие. Как же желанно сейчас это состояние. Я кричу ему, чтобы оно забрало меня к себе. Я больше ничего не хочу. Но какой-то фрагмент сознания уже не в состоянии отключится. И я вынужден смотреть на эту боль. Да. Я был прав. Смерть много лучше. Как я был глуп, боясь смерти. Это спасительное небытие. Тебя нет, и ни кто не может тебе ничего причинить. И даже если станет возможно хоть какое-то причинение, ты ничего не осознаешь, ничего не испытываешь и не чувствуешь. Опять приступ рвоты. Его было бы проще пережить, если б было что извергать. Как же душно. Катастрофически не хватает воздуха. Не понятно как еще двигаются части тела, если само оно уже давно отключилось. Ум уже давно не дает о себе знать. Я бросаю взгляд наверх. На мне лежит большая глыба. Этой массе нет границ. И все это лежит на мне. Мне тяжело. Ноги дрожат, и их хватает судорога. Как же тяжело. Меня раздавливает…

О каком обвале ты говоришь Проводник? Разве ты не видишь что мне плохо? Разве ты не видишь, что у меня нет сил, даже отвести взгляд от боли, пожелать ее отсутствия не то, что оглянуться? Чего ты от меня хочешь? О какой дороге ты твердишь? Я устал. У меня нет желаний. У меня нет стремлений. Я уже много раз умирал, но почему-то еще жив. Сбой, из-за которого мне приходится мучаться. Как много бы я сейчас отдал, чтобы умереть полностью. Но у меня ни чего нет. Мне не чего отдать. И меня нет. Есть только боль. Я пытаюсь скрыться от нее в черноте, но она настигает меня и там...

Где я? Как долго уже я мучаюсь? Пора прекращать ныть. Пора прекращать этот спектакль. Надо собрать силы и идти дальше. Силы? Уже ни чего нет! Нет? Совсем ни чего не осталось? Значит, мне не чего больше терять. Я вспомнил! Я хотел идти вперед. Мне туда. Боль. Ее уже было столько, что обращать на нее внимания бессмысленно. Чернота закрывает дорогу? А когда было по-другому? Вперед. Я делаю шаг. Я готов поклясться, что мгновение назад на этом месте была чернота, а сейчас я стою на твердом основании. У меня не хватает сил рассмотреть, на чем я стою. Безжизненное сознание воспринимает все с большим трудом. Мутный взгляд не претендует как раньше на звание пристального. Я ни чего не соображаю. Осталось только слепое желание идти вперед. Быть. Я есть! Ведь это я сделал шаг! Я! Это я жив после смерти. Я не феникс, я пепел, который пожелал быть! Меня уже некому останавливать. Мне вперед! Я хочу жить. Я желаю быть! Я собираюсь и делаю следующий шаг. Подожди Проводник, я иду.

Psi.
18.08.2004

Сторожея

Дата: Воскресенье, 13.10.2013, 12:48 | Сообщение # 33

Мастер Учитель Рейки. Мастер ресурсов.

Группа: Администраторы

Сообщений: 25423

Статус: Offline

Замечательные рассказы!

Милка

Дата: Вторник, 15.10.2013, 15:10 | Сообщение # 34